Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 3. Золотая печать
- Во всяком случае, - говорил Камилл, - надо, чтобы ты вышел вместе с ребятами, будто ты один из них. А потом вскоре вы все разойдетесь в разные стороны, чтобы сбить с толку преследователей. Только не сразу возвращайся, а то эти поймут, что их надули.
- Хорошо, - спокойно ответил Жора, который был образцово неразговорчив и столь же образцово понятлив, за что его и любил Камилл.
Минут через десять из дверей дома вышли четверо мужчин и веселая девушка, которые вошли сюда накануне, преследуемые по пятам чекистами. Жора в рубашке Ильяса шел посередине, заслоняемый другими, хотя эта предосторожность была чрезмерной - сидящие в засаде не знали никого в лицо, так как они следили за квартирой Камилла, а за каждым из восьми сотен этих татар поди уследи.
Через полчаса один за другим позвонила по телефону вся четверка, сообщив, что каждый из них был задержан, обыскан и предупрежден о требовании немедленно покинуть Москву, на что каждый ответил, что требования такого выполнять не намерен. Будучи обруганным, каждый был, однако, отпущен восвояси. Жору чекисты словить не сумели, так как наш аспирант очень хорошо знал проходные дворы своего города.
Камилл с сумкой в руках (якобы опять возжелавший посетить магазин) осмотрел окружающее дом пространство и засады не обнаружил. После этого Ильяс смело отправился на свою конспиративную встречу. Сам же Камилл еще раньше позвонил в институт и предупредил, что на сегодня он берет отгул.
А Жора появился только через три часа - ездил по Москве, тщательно заметая следы.
Глава 6
В день 21 апреля в городе Чирчике собрались на традиционный праздник Весны крымские татары. Известно, что на это же число апреля приходится день рождения Ленина. Именно последнее обстоятельство повергло власти в тревогу.
Не знаю уж почему, но многие годы власти силой препятствовали попыткам крымских татар возложить цветы к монументу Владимира Ильича. Советская власть видела, по-видимому, в этом уважительном отношении к старому вождю намек на то, что она, эта власть, является преступной имперской властью, подавляющей народы захваченных силой соседних государств. Ленин, ведь, много сил потратил на борьбу с русским шовинизмом, и почтение к Владимиру Ильичу со стороны подвергшегося геноциду народа било не в бровь, а в глаз советских идеологов, прикрывающихся социалистической фразеологией. Кстати, сейчас, в начале XXI века, одно из главных обвинений российских властей в адрес бывшего кумира заключается в том, что он, видите ли, дал народам, порабощенным царской Россией, статус республик. Желание обратить все нынешние республики в составе Российской федерации в просто области или губернии – доминирующая идея внутренней политики сегодняшней агонизирующей империи. А к чему это приведет? Что выберут обиженные – бессловесность или безрассудство?
Итак, в городском парке Чирчика собрались сотни крымских татар, приехали люди со всей округи, даже из Ташкента, все были нарядные, веселые.
Накануне на многих предприятиях города Чирчика крымских татар вызывали в отдельные кабинеты, и сотрудники КГБ требовали от них написать расписку, что они не будут участвовать в массовом гулянии, намеченном на 21 апреля 1968 г. В противном случае им грозили увольнением, понижением в должности и прочее. Организовывались закрытые партийные собрания, на которых распускались провокационные слухи, что будто на 21 апреля намечен массовый митинг крымских татар против Советской власти, где будет зачитываться какая-то "антисоветская речь бывшего генерала Григоренко".
Несмотря на эти меры к намеченному месту для гуляния собралась большая масса людей. Но намеченное место было уже заполнено солдатами, милиционерами и "народными дружинниками". Тогда люди направились в городской парк, где вскоре начала звучать национальная музыка, национальные песни.
В полдень гуляющих окружили специальные милицейские отряды. Людей начали избивать резиновыми дубинками, не разбирая, старик ли, ребенок ли, выкручивали им руки, вталкивали в тюремные машины. Из подогнанных пожарных машин были обрушены на людей сбивающие с ног мощные струи воды и какой-то, оставляющей на одежде белые пятна, жидкости. Вскоре пришедшие в себя от неожиданности люди прорвали цепь солдат и милиционеров и, образовав мощную колонну, с гневными выкриками протеста двинулись по городу в направлении горкома партии. На демонстрантов вновь направили струи жидкости, каратели продолжали бесчинствовать. До ночи продолжалась война спецотрядов с крымскими татарами, посмевшими в парке города петь свои национальные песни. Было арестовано около 300 человек. Ночью и в последующие несколько дней были произведены дополнительные аресты по квартирам. Причем арестовывали и людей, не принимавших участие в гулянии и даже тех, кого в этот день не было в городе вообще.
И тогда же начальник старокрымской базы Археологического отдела Февзи и его единственный на тот день сотрудник Ахтем по «Би-би-си» узнали о массовом побоище, устроенном советской властью в Чирчике.
Пока Февзи молча переживал услышанное Ахтем воскликнул:
- Это же твой город! Там твои друзья!
Февзи обернулся лицом к товарищу, глядя на него неподвижным взглядом. И только одно слово произнесли его побелевшие губы:
- Да.
Ахтем растерялся. Он не ожидал, что это сообщение так подействует на его молодого товарища. Февзи, вообще-то некурящий, взял с полки пачку оставленного кем-то «Беломора» и вышел во двор. Ахтем поставил на печку чайник и велел Амету, который расположившись в углу дивана читал какую-то книгу, сбегать в их комнату и принести купленные днем пряники. Мальчишка побежал выполнять указание отца, а Ахтем сел на стоящий у печки стул и уставился взглядом в окно. Свет в комнате не был включен, и в быстро наступающих весенних сумерках был виден молча вышагивающий за переплетом окна Февзи.
Прибежал Амет с бумажным пакетом в руках, и вслед за ним в комнату вошел Февзи.
- Ахтем, тебе придется задержаться в Старом Крыму, - обратился он к товарищу.
Тот молча, с выражением сочувствия глядел на своего земляка, заранее согласный с любым предложением.
- Я должен немедленно ехать в Узбекистан, - продолжал между тем Февзи. – И без того вся борьба наших людей прошла мимо меня, хотя бы теперь я должен быть там. Я понимаю, что тебе не терпится вернуться на свой участок и попробовать там жить, но погоди немного. Я же не могу все тут бросить, я вынужден временно оставить на твое попечение все это хозяйство, понимаешь?
- Понимаю, - кратко ответил Ахтем. – Поезжай, я буду здесь сколько надо.
Февзи глядел на него и Ахтем, поднявшись со стула, положил руку на плечо товарища:
- Будь спокоен, Февзи, все будет, как ты скажешь. А теперь давай чайку попьем.
Сели за стол, и мальчик Амет был несколько удивлен немногословием взрослых в этот вечер.
Приближался час, когда начиналась передача новостей по «Голосу Америки», и мужчины вновь склонились над радиоприемником.
В тот же вечер Февзи пошел на почту и заказал разговор с Ленинградом по срочному тарифу. К телефону подошел Володя, который, к счастью, оказался дома. Февзи. не вдаваясь в подробности, попросил у своего руководителя разрешения взять отпуск на одну неделю:
- Мне срочно понадобилось лететь Узбекистан, - говорил Февзи. – Здесь полный порядок, к приезду сотрудников все готово, автомашина на ходу. За себя исполняющим обязанности оставляю Рефатова.
Володя не возражал. Он знал, что если база, по мнению Февзи, находится в полной готовности, то так оно и есть. По интонации своего друга и начальника Февзи понял, что тот «вражьих голосов» не слушал и о событиях в Чирчике не знает.
Утром Февзи был в аэропорту Симферополя и в тот же день вылетел в Ташкент.
Был вечер пятницы. Февзи, подходя к дому тетушки Мафузе, думал о том, что сегодня же надо будет разузнать, кто из знакомых ему людей был в городском парке, кто может подробно рассказать о происшедшем и посвятить его в дальнейшие планы его земляков.
- Вай, Февзи оглум! – со слезами встретила его старая женщина. – Как хорошо, что ты приехал! Ты слышал, наверное, что у нас случилось? Знаешь Гульсум, жену Дилявера, который вместе с тобой учился в ФЗО? Ее избили, и у нее случился выкидыш. Это должен был быть их первый ребенок. Дилявер в ярости, хочет мстить, а кому не знает. А старому Осман-ага руку сломали. А мой Энвер, наверное, останется глухим на одно ухо…
- Они натренированные такие, - перебил мать младший брат Энвера. - Стоит на одной ноге, а другою ногой бьет человека по голове. Я отскочить успел, а Энверу солдат в ухо ногой попал.
- Иди, позвони в контору, пусть Энверу скажут, что Февзи приехал, - велела мать, и парнишка побежал на почту, звонить в Чарвак.
И еще много имен пострадавших от десантников людей называла тетушка Мафузе. Февзи же был удивлен, узнав, что и она была в парке, но ее увела от карателей молодая русская соседка, тоже пришедшая на гулянье.
