Барри Дененберг - Ранним воскресным утром. Пёрл-Харбор. 1941
Энди и папа ездили смотреть на сбитый японский самолет. Энди сказал, что они видели всю одежду пилота. У него были при себе американские деньги, а одет он был не в форму. На нем были американские широкие брюки и самая обычная цветная спортивная рубашка. По всему этому никто не смог бы определить, откуда он, если бы он выжил после крушения самолета.
Энди с друзьями ходили искать сувениры. Нашли наполовину сожженный японский флаг, несколько пуль и кусок крыла с эмблемой восходящего солнца. Они собираются делать из пуль цепочки для ключей и продавать их.
Энди с друзьями хотят пойти посмотреть на пленного японца из экипажа маленькой подводной лодки. Брат говорит, эти маленький подлодки спускают на воду с подлодок обычного размера, экипаж состоит всего из одного или двух человек. Одну из таких лодок протаранили, она утонула, а рулевого схватили.
Ходят слухи, что еще не все закончилось: японцы вернутся, чтобы уничтожить все уцелевшие в первой атаке корабли и самолеты; они собираются предпринять наземное вторжение и захватить все Гавайи; они отравили наши резервуары, и теперь небезопасно пить воду; живущие на острове японцы собираются устроить восстание и убить здесь всех haoles («белых людей»). Ходит даже слух о том, что Соединенные Штаты капитулировали.
Папа сказал, что это абсурд. Соединенные Штаты объявили войну Японии. Он зачитал нам Речь президента Рузвельта. Президент назвал 7 декабря «днем, который останется в истории как День злодеяния», и сказал, что нападение было «не спровоцированным и подлым».
Люди при первой возможности хватаются за оружие и стреляют во все, что движется. Прошлой ночью застрелили несчастную корову, которая бродила по окрестностям.
Люди несутся в магазины, хватают с полок все, что могут схватить, и укладывают в свои корзины, даже не глядя, что это такое.
Мы с мамой заехали в магазин по пути домой из госпиталя, и это было ужасно. Нам пришлось прождать час, прежде чем мы смогли хотя бы войти в супермаркет «Каймуки». Продавцам приказали отпускать товар в обычных количествах, чтобы жители не делали запасов. Но почти невозможно проконтролировать каждого. Люди в охапках тащили в свои машины десятифунтовые мешки с рисом, несли коробки с консервированным молоком и туалетной бумагой.
В конце концов, пришлось закрыть двери и впускать по нескольку человек.
Мама немного волновалась, потому что ждет ребенка и хочет питаться правильно. Сейчас она слегка располнела, и можно почувствовать, как ребенок шевелится.
Маме рожать в мае. Может быть, ребенок появится в мой день рождения, 9 мая!
Воскресенье, 14 декабря 1941 года
Оаху, Гавайи
Папа и Энди почти закончили затемнять кухню и спальню, делать их полностью светонепроницаемыми.
За прошедшую неделю (поверить не могу, что прошла всего неделя — такое чувство, словно я прожила десять жизней) мы укрыли простынями окна, но этого недостаточно.
В четверг вечером уполномоченные по противовоздушной обороне пришли к нам и сказали, что из окна кухни пробивается свет. (Света не должно быть видно от заката до рассвета, и в это время гражданскому населению запрещено находиться на улицах.) Затемнение необходимо, что бы никто случайно или намеренно не мог подать сигнал японцам, если они вернутся.
Мама считает затемнение очень глупой затеей потому что, пока ремонтируют корабли и самолеты, Пёрл-Харбор по ночам ярко освещен. Папа сказал, что военные утверждают, будто могут мгновенно погасить огни, если будет такая необходимость. Маму такое заявление не вполне удовлетворило.
Энди лазил повсюду, затыкая щели газетами. Теперь они с папой красят все окна в обеих комнатах в черный цвет, чтобы не пробился ни один луч света.
Иногда по ночам становится слишком душно с закрытыми окнами, и одно мы открываем. (Мы все спим в комнате мамы и папы — Энди притащил свой матрац, а я все еще сплю в спальном мешке.) Я не могу заснуть, пока хоть немного не почитаю. Поэтому на всякий случай сначала залезаю в спальный мешок, а потом уже включаю свой фонарик.
Теперь мы проводим большую часть времени в кухне или в спальне, потому что только в этих комнатах есть затемнение.
Вторник, 16 декабря 1941 года
Оаху, Гавайи
Мама спросила, хочу ли я увидеть Кейм. Я и хотела, и не хотела. Конечно, мама тут же почувствовала, что происходит у меня в душе. Голосом, в котором звучало «давай сразу приступим к сути дела», она сказала: «Кейм не виновата».
Мы решили поехать к ней завтра.
После 7 декабря школьных занятий не было. Военные заняли здания нашей школы и превратили их в административные офисы и центры обработки информации.
Военным потребовались не только здания, но и учителя. Теперь учителя ходят из дома в дом, помогая собирать отпечатки пальцев всех жителей старше шести лет, чтобы раздать всем удостоверения личности.
Нам придется постоянно носить с собой удостоверения. Энди говорит, что это, кроме всего прочего, поможет быстрее опознать наши трупы в случае новой атаки. Это меня здорово успокоило.
Возможно, в школу мы не будем ходить до февраля, мне это нравится. Я люблю проводить время с семьей, особенно помогать маме.
Среда, 17 декабря 1941 года
Оаху, Гавайи
Я нервничала все время, пока мы ехали к дому Арата, но, увидев милое лицо Кейм, сразу поняла сердцем, как сильно скучала по ней. Я крепко обняла ее и почувствовала, как она напугана, я увидела это на ее лице.
Кейм приготовила чай, и мы сидели в кухне, пока она рассказывала нам, что произошло.
Вечером в воскресенье, после атаки, несколько военных полицейских и человек из ФБР пришли поговорить с ее отцом.
Они спросили, есть ли у него радио, а когда мистер Арата показал, они забрали радио в машину, сказав, что хотят осмотреть его в лаборатории.
Один из военных полицейских снял со стены в гостиной фотографию и самурайские мечи и тоже отнес их в машину. Тем утром Кейм посоветовала отцу спрятать их, но он ее не послушал.
После этого ее отец в сопровождении человека из ФБР поднялся в спальню. Вернулся он с небольшим чемоданом. Мистер Арата сказал, что поедет в центр города с этими людьми, чтобы ответить на несколько вопросов, и скоро вернется.
Когда мистер Арата выходил из дома, он обернулся к Кейм и жестом подозвал ее поближе. Он обнял ее и сказал: «Ты сильная. Позаботься о своей матери и братьях».
Потом человек из ФБР надел на ее отца наручники, посадил его в машину, и они уехали.
С тех пор семья не видела отца и ничего о нем не слышала.
Кейм со слезами рассказала нам, что они с матерью спорят по каждому поводу. Мать кричит, когда Кейм приоткрывает окно, потому что до смерти боится, что один из патрулей противовоздушной обороны заметит лучи света и заберет ее тоже. Кейм сказала, что пытается исполнять наказ отца, но едва разговаривает с матерью. (Все время, пока мы сидели на кухне, миссис Арата была наверху с двумя мальчиками.)
Однажды вечером мать Кейм говорила по телефону с ее тетей, в разговор включился оператор и сказал что-то, чего мать не поняла. Тетя Кейм объяснила по-японски, что оператор не хочет, чтобы они говорили по-японски, и что, если они не начнут говорить по-английски, им придется прекратить разговор.
Ее мать повесила трубку и расплакалась, потому что не достаточно хорошо знает английский, чтобы общаться на нем.
Миссис Арата говорит только одно: shikataganai, что значит «с этим ничего нельзя поделать».
Кейм стыдно. Ей стыдно, что она японка. Стыдно, что у нее лицо врага. Она беспокоится о своем отце. Ходят слухи, что несколько людей, которых задержали власти, были застрелены, когда пытались бежать. А еще Кейм волнуется о том, что будет с ней. Она сказала, что боится выходить из дома.
Мама попросила Кейм всегда помнить о том, что она точно такая же американка, как мы, а вовсе не враг. Она сказала Кейм, что со временем все пройдет. Мама всегда верит, что со временем все проходит. Мама любит говорить, что время лечит.
Мама обещала Кейм поговорить с папой и узнать, может ли он что-нибудь узнать про ее отца.
Потом мы пригласили Кейм и ее семью (включая тетю) на рождественский ужин. Мама твердо решила устроить рождественский ужин, несмотря на то, как сложно доставать продукты.
Было видно, как обрадовалась Кейм, получив приглашение, — она даже слегка улыбнулась. Она сказала, что ее тетя отличный кулинар и приготовит какие-то вкусные японские деликатесы.
Приехав домой, мы поговорили с папой. Он сообщил, что ситуация печальна, потому что волна ненависти направлена на живущих на острове японцев. Папа сказал, что не слышал о судьбе мистера Арата, но приложит все усилия, чтобы узнать, куда его увезли.
Папа рассказал, что они с Энди провели весь день в его офисе, пытаясь дозвониться до материка. Ему удалось поговорить со штаб-квартирой своей газеты в Нью-Йорке, с бабушкой и дедушкой (у них отлегло от сердца, когда они услышали его голос), а еще с директором нашей школы в Вашингтоне. Папа всем хочет сообщить, что у нас все в порядке. Папа никогда не забывает о таких вещах, и это так приятно.
