Райдо Витич - Послесловие
— Тот же вопрос.
— Ничего не взяло, ты посмотри!
— Ты ко мне работать иди.
— Кто пустит — то?
— Я добьюсь.
— Давай! — кивнул. — Чтобы опять вместе, да?
— Да!
Руки сжали друг другу, словно силами мерились, только шатало асфальт отчего-то.
— Тогда до завтра.
— Приду, — с трудом соображая, кивнул Дрозд.
Санин палец выставил: обещал, помни!
— Осторожно двигай. У нас еще осадное положение не отменили, заметут патрули.
— Не заметут.
— Все. Ты налево, я направо.
— Угу, — заверил и развернулся как на плацу, почеканил нетвердый шаг. Коля проводил его взглядом и шатаясь пошел к своему дому.
В квартиру осторожно прокрадывался, чтобы Валечку не разбудить, но только дверь входную прикрыл, свет сам включился. Николай обернулся и встретился с осуждающим взглядом сестры. Смотрела та как мать, и похожи были страсть, а может, спьяну казалось?
Но как давным-давно, после первой получки еще зеленым пацаном наквашенный пришел, изобразил совершенно трезвого и тут же выдал аргумент против всех нагоняев:
— Сашку Дроздова встретил! Герой! Живой! — сообщил гордо.
Валя минут пять молчала, разглядывая брата, обида с жалостью в ней боролись. Последняя победила:
— Совести у тебя нет, Колючка! Знаешь, который час? Два ночи! А мне в шесть вставать!
— Так и мне! Не, а ты чего завелась-то?! Ты мне жена?! Мать?! — возмутился, подсознательно избрав тактику нападения.
— "Мать, жена", — взгляд сестры стал колючим до мороза по коже. — Видели бы они своего сына и мужа. Победитель хренов! "Боевой офицер"! Позорище!…
— Это я?! — задохнулся от возмущения. — Да ты, малявка! Ты по какому праву меня здесь позоришь?! Что ты знать можешь?!…
Валю скривило от презрения — стоял ее брат, офицер, разумный, сильный, правильный мужчина, прошедший через ад войны… и качался, как последний алкаш, кривился и орал, как клоун.
— Слава Богу, что мама тебя не видит, слава Богу что Лена твоя погибла и позора не знает. А то бы увидела тебя пьяного, как свинья. Противно!…
И слов достойных не подобрала. Рукой махнула и спать пошла.
А Николай застыл — сказанное как удар под дых подействовало. Сник, пытаясь что-то сообразить, и сполз по стене на пол.
— Ленка?… Леночка?… Я же ничего. Мы с Санькой по чуть-чуть… Ой, бога душу!
Дошло, стыдно стало. В душ дополз, голову под холодную воду сунул и пока не прояснилось, фыркал.
Уставился на себя в зеркало и зубами скрипнул: ну и рожа. А ведь, правда, свинья.
— Завязал, понял?! — ткнул в свое отражение пальцем.
Утром смотреть на сестру стыдно было. Ковырялся в тарелке, взгляд пряча. Бросил нехотя:
— Извини. Больше не повторится.
— Мне все равно. Но еще раз пьяным увижу — уйду. И пусть это на твоей совести будет, — ответила, как отрезала. Встала, тарелку сполосн6ула и в коридор. Дверь схлопала.
Вот так значит? — прищурил глаз мужчина: так обижены, что пешком на завод пойдем, только чтобы со мной в машине не ехать. Прокаженный, что ли?!
Смахнул посуду со стола от злости и голову руками накрыл. Слова Грызова вспомнились: "хреново мне Николай, уж так хреново, что хоть в петлю".
"В точку Федя", — застонал.
Легенда была составлена замечательная, хотя провалов имела много. Но дело не в них было — написать и за час новую жизнь можно, потом корректировать, а вот в сознание внедрить недели уйдут. Да еще трудности с месторасположением были. По легенде Лена на Урале быть должна, но никак не в Берлине.
А она уже ходила, и люди вокруг разговорчивые — где она, без умысла доложить могли, и не связалось бы. Правда сознание часто девушка теряла. Чуть голову не так повернет — падает и ничего после не помнит. И пока все так, на свой страх и риск Артур написал без сантиментов и подробностей сопроводительное письмо племяннику Юре, который как раз в Свердловском госпитале работал врачом, и отправил девушку с оказией идущем в том направлении составом вместе с уволенным в запас Рогожкиным. Решил, что позже сам приедет, Юре все расскажет, а там и Яну станет известно.
А пока другие заботы — Нюрнберг на носу.
Да не суждено было.
Третьего октября Лена попала в Свердловский госпиталь, а Банга погиб от случайной пули. Мальчишки пистолет нашли и баловались в кустах у дороги, по которой машина генерала шла.
Случай. Два выстрела. Водитель жив, а Артура сразу не стало.
Глава 51
Юра в сотый раз перечитывал сопроводительное и то и дело поглядывал на девушку, ничего не понимая. Начать с того, что с дядей они лет семь назад последний раз виделись и, особо теплых чувств он к нему не испытывал. Дело даже не в том, что отец с братом "на ножах" были — в личной неприязни. Принципы Артура ему не нравились, отношение к людям, как к «винтикам» вне зависимости от пола, возраста, родства.
И точно знал, что просто так дядя за «левую» девушку хлопотать не станет.
А тут черным по белому: "Юра, Елена Санина мне очень дорога. Прими как родную и сделай все от тебя зависящее, как человек и врач. Будет время и возможность, подъеду и все объясню".
— Он ваш любовник? — спросил напрямки. Миндальничать с протеже дяди желания не было.
Лена непонимающе уставилась на него:
— Кто?
— Банга. Генерал Банга.
Девушка задумалась и потеряла нить мыслей.
— Простите, я забыла, о чем вы спрашивали?
Мужчина глянул на нее с подозрением и взял карточку: "тяжелая травма головы, частичная амнезия"… Так, так, так, — опять уставился на нее.
Вышел, сестру позвал:
— Люда, откуда она взялась? — кивнул на закрытую дверь, за которой осталась девушка.
— У приемника сидела, с документами. Пал Иваныч заметил, что второй час сидит, с места не сходит, и по виду как не в себе, замороженная. Спросил к кому, что надо. Сказала: "к Юрию Яновичу Банга". Вас и позвали. Что-то не так?
Мужчина головой качнул, задумчиво в сторону поглядывая:
— Нет. Нормально все.
— Я пойду?
— Да, Людмила, идите.
А сам к окну подошел, задумался: не послать ли эту девушку — сюрприз дяди, и пусть сам расхлебывается? Судя по карточке, новенькой совсем, с прочерками во всех графах относящихся к службе, он имеет полное право отказать ей. Она гражданская, а это военный госпиталь. Пусть в обычную больницу идет.
А документы?
Вернулся в кабинет и спросил:
— У вас есть документы?
— А? Да, — в вещмешок полезла, достала паспорт. Мужчина посмотрел и удивился: московская прописка годичной давности. Возраст девушки призывной. Сапоги, юбка опять же от формы, а вот кофта уже не форменная.
Подумал. Положил документы на стол и достал фонендоскоп:
— Раздевайтесь.
Лена стянула кофту чему-то смущаясь и Юра забыл на пару секунд, что хотел. Увидел гравировку на грудине и, сразу все сложилось. Понял, что девушка скорей всего была негласным агентом, сейчас нуждается в лечение. «Военник» еще не готов, может еще какие-то бюрократические трудности. Но факт в том, что выгнать ее у Юры духа не хватит.
Лена поглядывала на доктора и серьезно нервничала. Напоминал он ей кого-то, тревожил, вызывая неприятные ассоциации. Высокий, светловолосый, правильные черты лица, голос спокойный, немного грубоватый — вроде точно не знает, а вроде встречались.
Плохо, когда с памятью проблемы.
— Одевайтесь, — отвернулся, послушав легкие. Не хотелось видеть шрамы — насмотрелся. — Что беспокоит?
— Ничего.
— Не понял? — повернулся к ней. — Тогда зачем к нам пришли?
— Сказали.
— Кто?
— Мужчина.
— Какой?
— Военный. Майор кажется.
— Фамилия, имя, отчество у майора были?
— Наверное.
— Хорошо, — подвинул стул ближе к пациентке и заглянул в зрачки — один чуть больше. — Теперь честно — не помните?
Лена кивнула, не глядя на доктора.
— Сколько вам лет?
— Двадцать.
— Имя, отчество, фамилия?
— Санина Елена Владимировна.
Монотонно, четко. Как приказ зачитала или о выполненном задании отрапортовала.
— Где служили?
— Нигде, — а это уже прозвучало неуверенно.
— Точно?
Лена молчала. Ей снились кошмары: взрывы — земля вздымалась вверх фонтаном и комьями летела в разные стороны. Ей снилось, как падают солдаты, как умирает на ее руках, какой-то мужчина в гражданском и шепчет отчетливо: "для того чтобы помочь им, я создал тебя". А еще доходяги в полосатых пижамах, ввалившиеся глазницы изнуренных лиц, ребенок, как тень, сидящий на каталке, а из вены кровь: кап, кап. Избитый мужчина и раскаленная железка в виде звезды, немецкий офицер, что-то кричащий Лене в лицо. И белокурая девочка зажатая стенами, бродила по битым кирпичам и искала выход, держа в руке одноглазого плюшевого медвежонка.
Ералаш, от которого девушка просыпалась в поту, беззвучно крича что-то непонятно кому.
