Юрий Лиманов - Святослав. Великий князь киевский
Боярин вернулся. Его встретил со светильником дворский, и они вместе пошли по дому.
«Проверяют... и я проверю...» Княжич поплёлся на женскую половину, где в одной из светёлок должна была спать Неждана, но тут же в нерешительности остановился. Он не знал, где она спит, а переполошить весь дом, отыскивая её, не хотелось. Он ещё немного постоял в переходе и побрёл к себе. Уже открывая дверь, подумал: «А что, если вдруг Неждана уже тут?»
Но в опочивальне было темно, пусто, прохладно по сравнению с надымленной гридницей, и только месяц заглядывал в маленькое открытое оконце.
Княжич упал на ложе. Хотел было скинуть аксамитовый кафтан, но не мог — и заснул.
Проснулся Святослав от страшной головной боли. С трудом встал, выглянул в окошко. Синева раннего утреннего неба уже поблекла. Время, вероятно, близилось к полудню. На дворе стояла тишина.
«Неужто на охоту без меня уехали? Вот стыдно-то, — подумал княжич, и сразу же пришла в голову другая мысль: — Вот и ладно, Неждану повидаю».
Он сел, но тут же со стоном упал на ложе — смертельно болела голова.
«Не привык я к медам, — подумал он. — Да вчера ещё мёд с вином мешал... Зачем?»
Он медленно поднялся с ложа, держа голову так, словно нёс полную чашу с опивками, подумал, что следовало бы собраться с силами и дойти до Днепра, окунуться, но сама мысль о таком далёком путешествии показалась ему невероятной, и он тихонько, придерживаясь рукой за стену, двинулся к переходу, ведущему в банный двор.
На лестнице ноги вдруг ослабели, княжича метнуло в сторону. Он еле удержался и, проклиная всё на свете и себя в первую очередь, присел на ступеньки.
Снизу донеслись голоса дворовых девок. Один голос княжич узнал сразу — это была та самая, глазастая, что заигрывала с ним когда-то, а потом, как судачили в гриднице, приняла ухаживания дворского... Как же её звали? Забыл...
— А наша красавица-то, скромница-коровница, — говорил знакомый голос, — почитай, три дня с княжичем из опочивальни не вылезала, а как великий князь свистнул, так к нему на ложе сразу и прыгнула.
— Да ну! — удивился другой, незнакомый молодой голос.
— Вот те и ну... Меня среди ночи разбудили и за ней послали.
— Вот те на... — удивлённо и растерянно комментировал второй голос.
— Я её растолкала, всё, что велено, передала, она тихонько, без слов встала и пошла за мной.
— Все они такие, киевские...
— При чём тут киевские — гулевая, она и есть гулевая, хоть из Киева, хоть из Чернигова, хоть со скотного двора. Чего только наш великий князь в ней нашёл?
— А княжич чего?
— Княжич-то — оно дело понятное: ему впервой живой бабой пахнуло, вот он и голову потерял. Чего уж тут мудреного...
Девки ушли, продолжая перебрасываться короткими фразами, оценивая, недоумевая, порицая...
Княжич сидел, словно оглушённый. В голове не умещалось — как она могла?! Как смогла, ещё не остыв от его ласк, пойти к князю? Неужели не сказала ему ни слова? А если сказала? Где она?
Княжич встал, качаясь, спустился с лестницы, вышел в банный двор, окатился двумя бадейками холодной воды и пошёл, не вытираясь, в дом. Постепенно к нему возвращались силы и относительная ясность мысли.
Он прошёл на женскую половину, наткнулся на шарахнувшуюся от него девку, пошёл туда, где, как ему казалось, должна находиться светёлка Нежданы, на ходу открывая подряд все двери.
Наконец он увидел Неждану. Она сидела простоволосая, неприбранная и тупо смотрела в угол, медленно покачиваясь.
— Почему ты ему ничего не сказала? — внезапно осипшим голосом без предисловий спросил княжич.
— Сказала, — сразу поняла вопрос Неждана.
— А он?
— Только засмеялся и ответил, что так оно даже вкуснее.
— И ты...
Княжич не успел закончить вопрос, потому что Неждана внезапно зарыдала в голос, завывая на одной ноте, раскачиваясь, как маятник, всё сильнее и сильнее. Слёзы потекли из её глаз, словно копились в них давно и теперь пользовались возможностью излиться, волосы разметались, и была она в своём отчаянии так Хороша, так соблазнительна, что Святослав почувствовал острое желание овладеть ею. Это взбесило его, и, потеряв над собой власть, он бросился на неё и стал душить.
— Убью! — крикнул он в неистовстве.
— И убей... — просипела девушка.
Святослав отпустил её.
— Что я могла против него сделать? Он же мой князь... я в его воле...
Эти слова не только не успокоили его, но подхлестнули его гнев. Он схватил Неждану за волосы и принялся яростно таскать, пьянея от её безропотности. Потом так же внезапно отпустил и выбежал из светёлки.
Дворского он встретил около поварни.
— Где отец?
— Долго спишь, княжич, — улыбнулся тот.
— Где отец — на охоте?
— Утром гонец из Киева прискакал, и великий князь сразу же с боярином Ратшей уехал. А за ним и дядя твой Святослав с князем Глебом — те восвояси, откушав.
— Вели седлать моего каурого! — крикнул княжич и подбежал к себе.
Он быстро оделся, сбежал обратно в поварню, давясь, ,съел пару кусков холодного мяса, запил квасом и вышел на крыльцо.
Подвели коня.
— В Киев? — спросил дворский.
Княжич не ответил, прыгнул в седло и с места пустил коня намётом. Уже в воротах он услышал истошный крик Нежданы: «Не надо!», но не обернулся, а только хлестнул невинное животное плёткой.
В Киеве он проскакал прямо на великокняжеский двор. В сенях он увидел множество народу: отцовские дружинники, знакомые и незнакомые княжичу, сидели на лавках, стояли, слонялись без дела. В первой гриднице толпились старшие дружинники, седоусые ветераны и бояре. В дверях стоял копейщик.
— Не велено, — преградил он путь княжичу копьём.
— Ты знаешь, кто я? — взвился Святослав.
— Не велено.
Княжич яростно потянулся к мечу — такого позора на глазах у всех он не мог стерпеть, — но в это время на его плечо легла тяжёлая рука.
— Одумайся, княжич, — услышал он голос Ратши.
— Прочь! Кто смеет не пускать меня к отцу?
— Великий князь смеет, — спокойно ответил Ратша. — вишь, даже я тут.
— Мне сказали, он с киевскими боярами сидит, — снискан, сказал Святослав.
— Сидел до полудня. А теперь к нему Ростиславичи приехали.
— И что? — совсем уже тихо проговорил княжич.
— А ничего — даже меня выставили за дверь. Лаются. Опять княжества и волости делят.
Святослав вгляделся в лицо боярина. «Знает или не знает?» — мучительно думал он, чувствуя, что краснеет.
Скорее всего, боярин ничего не знал.
— Я заходил к тебе утром, но ты так храпел с похмелья, что я решил не будить...
«И напрасно, — подумал княжич. — Разбудил бы — и я бы ничего не узнал, и всё шло бы как шло...»
Он сам ужаснулся собственной мысли. Получалось, что если бы он не знал, то вроде как бы ничего не произошло. Тогда он продолжал бы любить Неждану, встречаться с ней, ласкать её тело, которое уже ласкал его пьяный отец. Такого постыдного предательства самого себя, хотя бы только в мыслях, он не ожидал. Святослав вконец запутался в своих чувствах и растерялся.
Ему вспомнилось, как осуждал он мать за желание не знать об отцовских изменах, как возмущался он этим, как убегал, не понимая её, не в состоянии выносит её по-собачьи преданные, обращённые на мужа взгляды, когда приходило отцу на ум приголубить её или когда нужно было сделать это во имя большой княжеской политики.
Дверь распахнулась, и из большой гридницы вышли двое. На них были малиновые корзна[18], синие шёлковые рубашки, подпоясанные витыми многоцветными поясами, на ногах высокие лёгкие красные сапоги, порты пестрядинные, шапки алого бархата с куньей оторочкой, мечи, изукрашенные лалами. Святослав узнал двух молодых князей, своих двоюродных братьев. Они не заметили его. Один из них сделал знак усыпанной перстнями рукой, и сразу же несколько ближних бояр и старших дружинников торопливо поднялись с лавок и пошли вслед за князьями.
Затем вышли несколько человек постарше, одетые немного скромнее, чем молодые князья. Среди них двое дядей Святослава по матери, из Мстиславичей. В центре этой группы шёл отец, улыбающийся, раскрасневшийся, свежий, словно не он вчера пил до полуночи, а потом утром скакал в Киев и провёл совет с боярами...
Святослав дёрнулся было, чтобы подойти к нему, но опять на плечо легла рука Ратши.
— Ваши дела семейные, их с глазу на глаз решают, — шепнул он и поспешил к великому князю.
«Значит, знает», — подумал княжич.
Отец довёл князей до двери, распрощался. Дальше с гостями пошёл Ратша.
