Робин Янг - Тайное братство
Уилл оглядывается и видит мать с горшком мятного настоя. Она высокая, в простом платье из крашеной шерсти, волосы цвета черешни. Живот выпирает из платья, там новое дитя ждет своего часа появиться на свет. Сзади прыгает Мэри, восьмилетняя сестра Уилла.
— Да, Изабел, — отвечает Джеймс, взяв Мэри на руки и подбрасывая в воздух. Она радостно вскрикивает. — Но теперь меч принадлежит Уильяму.
Изабел вскидывает брови и ставит горшок на стол.
— Даже мечу самого папы на столе не место.
Джеймс отпускает Мэри и притягивает к себе Изабел. Сажает на колени. Она притворно сопротивляется. Шлепает мужа по голове.
— Не будет ужина, пока ты не уберешь отсюда эту железяку и не отпустишь меня.
Джеймс притворно ужасается:
— Какое кощунство, о женщина! Ведь это оружие нашего клана!
— Отец, наш клан закончился на дедушке, — раздается голос старшей дочери, Элис, появившейся на кухне вместе с Идой. Они темно-рыжие, как и мать.
— Ты права, — согласился Джеймс. — Твой дед разорвал связи с кланом, но все равно этот меч — наша фамильная ценность. — Отец спускает Изабел с коленей, берет меч. — Смотрите. Настоящая шотландская сталь. — Сильно взмахивает мечом. Задевает горшок на столе, который летит в угол, где с шумом разлетается на куски. Уилл громко смеется.
Нью-Темпл, Лондон
15 сентября 1260 года
Рукоять холодила пальцы. Под серебряной проволокой виднелась ржавчина, да и сама проволока немного ходила туда-сюда. Сержант на койке рядом громко захрапел. Уилл поморщился. Вдоль стен стояли койки еще восьми сержантов, с которыми он делил опочивальню — мрачное помещение с низким потолком, где темно в любое время суток. Но таковы все жилища сержантов. Каждая койка была покрыта грубым шерстяным одеялом. Напротив располагались два больших шкафа, для одежды и имущества, и стол со свечой. На узких окнах колыхались шторы из мешковины. С Темзы дул пронизывающий влажный ветер, принося запахи моря. Уилла, облаченного в нижнюю рубаху и рейтузы, как обычно для сна — сержантам и рыцарям запрещалось ложиться в постель обнаженными, — холод все-таки заставил накинуть на плечи короткий зимний плащ. На стенах качались тени. В пространстве между потолочными балками время от времени вспыхивала серебром паутина.
Уилл осторожно положил меч на койку и подтянул к груди колени, морщась от боли в спине. Саднили натертые ноги. Уже за полночь, но, даже весь измочаленный, он не мог заснуть. Не давали нахлынувшие мысли.
Там, на турнирном поле, первые несколько кругов они с Гарином пробежали в молчании. Наконец тот спросил:
— Зачем ты это делаешь?
Уилл пожал плечами:
— Просто не могу оставить тебя здесь одного.
Вот и все. А потом они побежали рядом, разговаривая и смеясь, подбадривая друг друга. Пусть круги, казалось, никогда не кончатся и ноги болят — не беда. Мальчишки решили продолжить бунт. Залезли в сад, набрали слив. Спрятались за часовней и принялись жадно их есть. Солнце быстро высушило их одежду.
Уилл не переставал удивляться, как все изменилось.
Он увидел Гарина два года назад утром, когда прибыл в главный прицепторий Британии, Нью-Темпл. Здесь серьезно заболел счетовод, и Джеймса Кемпбелла призвали его заменить. Так они попали сюда. Уилла отвели на турнирное поле, где представили сержантам, с которыми ему предстояло провести семь лет жизни. Гарин прибыл немного раньше. С появлением Уилла число сержантов в их группе стало четным, и его назначили партнером Гарина в обучении искусству боя. Сержанты обступили Уилла, начали расспрашивать. Лишь Гарин держался в стороне. Уилл не стал отвечать на вопросы, просто взял деревянный меч и начал выполнять команды Жака. За едой и в часовне подросток сидел один. Первое время у него в ушах постоянно звучали голоса клириков и капеллана, бормочущих отрывки из Священного Писания.
Так продолжалось примерно две недели. Вскоре сержанты потеряли к новичку интерес, решив, что он либо немой, либо чересчур высокомерный. Вот тут-то Гарин и начал обращать внимание на Уилла, не задавая при этом никаких вопросов — ни о доме, ни о родителях, ни о чем. Это отсутствие любопытства помогло Уиллу расслабиться. Они начали проводить время вместе, постепенно разговорились. Тень беды, следовавшая из Шотландии и никогда его не покидавшая, в присутствии Гарина отходила в сторону.
Уилл осмелел после того, как отец отбыл на Святую землю. Еще больше сблизившись, друзья начали бунтовать против жестокого режима прицептория и стремились нарушать правила где только возможно. Другие сержанты тоже нарушали, но, как любил повторять Овейн, Уилл с Гарином вместе представляли трут и кремень. Прошлой зимой, когда замерзло болото за северными воротами Лондона, друзья даже отважились среди ночи сбежать из прицептория, чтобы покататься на льду. Они видели, как это делают городские мальчишки. Привязав к подошвам ледышки кожаными ленточками, друзья провели несколько незабываемых часов. Носились по льду, пока не замерзли и окончательно не выдохлись.
Уилл потянулся за мечом, положил на колени, провел пальцем по лезвию. Невозможно вообразить, чтобы сейчас Гарин решился на такое. И все из-за дяди. Уилл даже забеспокоился, потому что друг отсутствовал на вечерней трапезе и на комплаториуме. Может быть, нужно что-то сделать? Но он ничего не мог сделать. Ничего. Потому что Жак — рыцарь, а он всего лишь бесправный сержант. Уилл сочувствовал Гарину. Очень скверно иметь такого дядю.
5
Нью-Темпл, Лондон
15 сентября 1260 года
Хасан окинул взглядом солар и присел на табурет. Жак сдвинул в сторону пергаменты и тоже сел. Взял кубок, другой протянул Хасану. Тот отрицательно помотал головой.
— Это вода, — сказал Жак улыбаясь.
— Спасибо. — Хасан принял кубок и тоже улыбнулся. — Мне редко доводится бывать в обществе друзей, и потому я настороженно отношусь к любому предложению, даже если его делают с самыми добрыми намерениями. Сломать привычку трудно. — Он припал к кубку. Это был первый глоток воды после дальней дороги. — Извини за неожиданный приход в столь поздний час, брат, но сообщить не было времени. — Хасан говорил по-латыни с большим акцентом. Некоторые слова Жак с трудом понимал. — Я прибыл в Лондон и сразу направился к тебе. На это ушло несколько часов.
Жак кивнул.
— Что привело тебя сюда, Хасан? Брат Эврар давно не шлет вестей.
Хасан поставил кубок на стол.
— Похитили «Книгу Грааля».
Жак редко встречался с Хасаном и привык к тому, что тот всегда вел разговор в спокойной манере. Но сейчас он ровным голосом произнес такое, во что невозможно было поверить.
— Когда это случилось? — спросил рыцарь после некоторого молчания. — И как?
— Двенадцать дней назад. Брат Эврар прятал книгу в хранилище. Оттуда ее похитил клирик.
— Известно кто? — спросил Жак, с трудом сдерживая нетерпение.
— За сундуками надзирали два старших клирика. Одного хранитель нашел вечером на полу, клирик лежал в бесчувствии. Придя в себя, несчастный рассказал, что услышал в хранилище какие-то звуки. Пошел посмотреть и увидел у сундука Дэниела Рулли, который вдруг подбежал и сильно ударил его по голове кружкой для сбора пожертвований.
— Значит, книгу похитил Рулли?
Хасан кивнул.
— Инспектор приказал обыскать прицепторий, а брат Эврар послал меня в город искать Рулли. Я настиг похитителя у ворот Святого Мартина.
Хасан рассказал Жаку, что произошло потом.
— Значит, его принудили к похищению?
— Он так сказал, брат.
Жак нахмурился:
— Если это правда, то, возможно, убийца тот, кто и склонил Рулли к похищению «Книги Грааля», или его пособник.
— Я тоже так думаю. Мне кажется разумным предположить, что Рулли собирался передать кому-то книгу и его убили, чтобы он не раскрыл имя совратителя. Книги при нем не было. Наверное, он ее спрятал, когда обнаружил погоню.
— Или успел передать.
— Не исключено. К сожалению, за убийцей последовать не удалось. Пришлось скрываться от городской стражи. Меня бы непременно схватили, застигнув у мертвого тела клирика ордена тамплиеров. Одного моего вида было бы достаточно для вынесения приговора. Потом я продолжил поиски, но ничего не нашел.
Жак молча допил вино и снова наполнил кубок.
— Когда я вернулся в прицепторий, — продолжил Хасан, — Эврар сообщил, что хранитель и два старших клирика ничего не знают о причинах похищения. Допросили сержанта, делившего с преступником опочивальню. По словам сержанта, Рулли последние несколько дней пребывал в какой-то тревоге. Но допрашиваемый твердил, что и ему о похищении неведомо. Не помогли даже угрозы заключения в Мерлан.
