Кен Фоллетт - Галки
Незадолго до рассвета, хмурым утром, Гессе въехал в маленькую средневековую деревушку Ла-Рош-Гийон, расположенную на берегах Сены между Парижем и Руаном. На расположенном на краю деревни блокпосту он остановился, но там их уже ждали и быстро пропустили. Проехав мимо стоящих в тишине домов с закрытыми ставнями, они остановились у следующего КПП — у ворот древнего замка — и в конце концов въехали в вымощенный булыжником большой внутренний двор. Оставив Гессе в машине, Дитер вошел в здание.
Главнокомандующим немецкими войсками на Западе был фельдмаршал Герд фон Рунштедт, авторитетный генерал из старого офицерского сословия. У него в подчинении, отвечая за оборону побережья Франции, был фельдмаршал Эрвин Роммель, а замок Ла-Рош-Гийон являлся его штаб-квартирой.
Дитер Франк считал, что они с Роммелем во многом похожи. Оба были сыновьями учителей (отец Роммеля был директором школы), оба прочувствовали на себе ледяной снобизм германских военных, исходящий от таких людей, как фон Рунштедт. Однако в остальном они были очень разными. Дитер был сибаритом, наслаждавшимся всеми культурными и чувственными удовольствиями, которые могла предложить ему Франция. Роммель же был трудоголиком, который не пил, не курил и часто забывал поесть. Он был женат на единственной девушке, с которой когда-либо встречался, и три раза в день писал ей письма.
В холле Дитер встретил адъютанта Роммеля, майора Вальтера Гёделя — холодную личность с мощным интеллектом. Дитер уважал его, но никогда не любил. Вчера поздно вечером они разговаривали по телефону. Дитер обозначил проблему, которая возникла у него с гестапо, и сказал, что хотел бы как можно скорее увидеться с Роммелем. «Приезжайте к четырем часам утра», — сказал Гёдель. Роммель всегда усаживался за письменный стол к четырем часам утра.
Теперь Дитер гадал, правильно ли он поступил. Роммель ведь мог сказать: «Как вы смеете беспокоить меня подобными пустяками?» Впрочем, Дитер так не думал. Военачальники любят ощущать, что они владеют деталями, и Роммель почти наверняка окажет Дитеру ту поддержку, которую он просит. Но в этом никогда нельзя быть уверенным, особенно если командующий напряженно работает.
— Он хочет увидеть вас прямо сейчас, — коротко кивнув в знак приветствия, сказал Гёдель. — Идите сюда.
— Что слышно из Италии? — спросил Дитер, когда они шли по коридору.
— Только плохое, — сказал Гёдель. — Мы уходим из Арче.
Дитер понимающе кивнул. Немцы упорно сражались, но были не в состоянии остановить продвижение врага на север.
Секунду спустя Дитер входил в кабинет Роммеля. Это было большое помещение на первом этаже здания. Дитер с завистью отметил висевший на стене бесценный гобелен семнадцатого столетия. Здесь было совсем немного мебели — лишь несколько стульев и огромный древний письменный стол, показавшийся Дитеру одного возраста с гобеленом. На столе стояла одинокая лампа, за столом сидел небольшого роста мужчина с редеющими светлыми волосами.
— Господин фельдмаршал, прибыл майор Франк, — сказал Гёдель.
Дитер с беспокойством ждал. Роммель несколько секунд продолжал чтение, затем сделал на бумаге какую-то пометку. Он был похож на управляющего банком, просматривающего счета самых важных клиентов, — до тех пор, пока он не поднял взгляд. Франк уже видел его лицо, но оно не переставало его пугать. Это было лицо боксера — с приплюснутым носом, широким подбородком и близко посаженными глазами, излучавшее ничем не прикрытую агрессию, которая и сделала Роммеля легендарным военачальником. Дитер вспомнил историю о его первом бое во время Первой мировой войны. Командуя авангардом из трех человек, Роммель наткнулся на группу французов, состоявшую из двадцати солдат. Вместо того чтобы отступить и вызвать подкрепление, Роммель открыл огонь и сам напал на врага. Он чудом остался жив — но Дитер помнил высказывание Наполеона: «Пришлите мне удачливых генералов». С тех пор Роммель предпочитал внезапное наступление осторожному планомерному продвижению вперед. В этом он был полной противоположностью своему оппоненту по африканской кампании, Монтгомери, который никогда не атаковал противника, если не был уверен в победе.
— Садитесь, Франк, — отрывисто сказал Роммель. — Что вас беспокоит?
Дитер выучил это наизусть.
— В соответствии с вашими инструкциями я посещал ключевые объекты, которые могут подвергнуться атакам сил Сопротивления, и принимал меры по совершенствованию на них системы безопасности.
— Хорошо.
— Я также пытался оценить возможности сил Сопротивления по нанесению серьезного ущерба. Смогут ли они значительно подорвать нашу способность противостоять вторжению?
— И каков ваш вывод?
— Ситуация хуже, чем я себе представлял.
Роммель с досадой фыркнул, словно подтвердились его худшие предположения.
— Причины?
Роммель явно не собирался откусывать ему голову. Дитер немного успокоился. Он рассказал о вчерашней атаке в Сан-Сесиле: изобретательное планирование, хорошее вооружение и, что еще важнее, храбрость бойцов. Единственное, о чем он умолчал, — это красота светловолосой девушки.
Роммель встал и прошелся по ковру. Он смотрел на ковер, но Дитер был уверен, что он его не видел.
— Этого я и боялся, — сказал Роммель. Он говорил тихо, словно разговаривал сам с собой. — Я могу отразить вторжение даже с теми незначительными силами, которыми я располагаю — если только смогу сохранить мобильность и гибкость. Но если связь прервется, я проиграл.
Гёдель согласно кивнул.
— Я думаю, мы можем использовать атаку на телефонный узел в своих целях, — сказал Дитер.
Роммель повернулся к нему и криво улыбнулся:
— Господи, если бы все мои офицеры были такими, как вы! Ну, рассказывайте, как вы это сделаете!
Дитер почувствовал, что встреча идет по его сценарию.
— Если я смогу допросить захваченных пленных, они могут привести меня к другим группам. Если повезет, мы сможем до начала вторжения нанести Сопротивлению большой ущерб.
— Это похоже на бахвальство, — скептически заметил Роммель. У Дитера сжалось сердце. — Если бы это сказал кто-то другой, — снова заговорил Роммель, — я выставил бы его вон. Но я помню вашу работу в пустыне. Тогда вы заставили их сказать вам такие вещи, о которых они и сами едва догадывались.
Дитер был польщен.
— К сожалению, гестапо отказывается допустить меня к заключенным, — развивая свой успех, сказал он.
— Они полные кретины.
— Мне нужно ваше вмешательство.
— Конечно. — Роммель взглянул на Гёделя. — Позвоните на авеню Фош. — В Париже на авеню Фош, 84, находилась французская штаб-квартира гестапо. — Скажите им, что майор Франк допросит заключенных сегодня же, или следующий звонок будет с Берхтесгадена. — Роммель говорил о баварской крепости Гитлера. Фельдмаршал никогда не отказывался от своей привилегии непосредственного доступа к Гитлеру.
— Хорошо, — сказал Гёдель.
Обойдя вокруг старинного стола, Роммель снова сел.
— Пожалуйста, держите меня в курсе, Франк, — сказал он и вновь обратился к бумагам.
Дитер и Гёдель вышли из комнаты, после чего Гёдель проводил Дитера к выходу из замка.
Снаружи все еще было темно.
Глава седьмая
Флик приземлилась на военном аэродроме Темпсфорд, расположенном в восьмидесяти километрах к северу от Лондона, возле деревни Сэнди, графство Бедсфордшир. Холодный и влажный ночной воздух напоминал ей о том, что она вернулась в Англию. Она любила Францию, но здесь был ее дом.
Идя по взлетному полю, она вспоминала о том, как в детстве возвращалась с каникул. Завидев дом, ее мать всегда повторяла одно и то же: «Хорошо уезжать и хорошо возвращаться». Слова матери иногда приходили ей на ум в самые странные моменты.
Молодая женщина в форме капрала Корпуса медсестер первой помощи ждала ее возле мощного «ягуара», чтобы отвезти в Лондон.
— Какая роскошь! — устраиваясь на кожаном сиденье, сказала Флик.
— Я должна отвезти вас прямо на Орчард-корт, — сказала водитель. — Там ждут, чтобы выслушать ваш отчет.
Флик потерла глаза.
— Боже мой! — с чувством произнесла она. — Они что, думают, что нам вовсе не нужно спать?
Никак на это не отреагировав, водитель сказала:
— Надеюсь, операция прошла успешно, майор?
— СНВП.
— Прошу прощения?
— СНВП, — повторила Флик. — Это сокращение — ситуация нормальная, всё провалилось.
Женщина ничего не ответила. Флик решила, что та смутилась. Это очень мило, печально думала она, что еще есть девушки, которых шокируют казарменные шутки.
Когда быстроходная машина проезжала деревни Стивенэдж и Небуорт, начало светать. Флик смотрела из окна на скромные домики с растущими перед ними овощами, на деревенские почтовые отделения, где пухлые почтальонши с отвращением выдавали однопенсовые марки, на разносортные пивные с теплым пивом и разбитыми пианино и радовалась тому, что нацисты не зашли так далеко.
