Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание
— Вроде ничего, — пожал плечами Святослав, — всё как было, разве только бледнеть начали…
— Тогда пойдём к кольцу, проверим!
Святослав встал на прежнее место и увидел, что звёзды сдвинулись, ушли вверх и влево, а Большой Воз, напротив, опустился к земле.
— Насколько сместилась звезда, которую ты запомнил?
— На полвыступа.
— Значит, мы с тобой тут уже почти час находимся, — определил Степко. — Один выступ обозначает два часа. Те звёзды, что в кольце, видны всегда, в любое время года, поэтому по ним легко можно определить время. Это звёздные часы. А когда взойдёт Хорс, то Мольбище превратится в солнечные часы. Тень от столба будет указывать на час. — Степко указал на сбегающие вниз дорожки.
В скором приближении рассвета небо стало сереть, созвездия постепенно исчезали, только на востоке ярко переливалась и мерцала зелёным светом звезда Денница[5].
В это время на тропинке в утреннем сумраке послышались шаги, а затем из начавшего сгущаться утреннего тумана показались фигуры обоих кудесников.
— Здравы будьте, отроки! Что, по звёздам читаете? Молодцы! — похвалил Хорсослав. — Ты уже пояснил нашему другу, как определить Купалин день? — обратился он к Степко.
— Нет ещё, темно было, сейчас покажу. Вот эти камни, — указал он Святославу, — не простые. Они отмечают приход наших великих праздников. Вот это — Яров камень, это — Даждьбожий, Перунов, Ладин. А вот это — Купалин камень, он как раз напротив камня Коляды расположен. Все камни имеют пару, чтоб глядеть с одного на другой.
Степко подвёл Святослава к островерхому валуну и велел:
— Гляди через вершину этого так, чтоб он был в прорези вон того, противоположного…
В свете наступающего утра Святослав увидел, что на Купалином камне не одна, а несколько прорезей-желобков.
— В которую же смотреть? — спросил он.
— В ту, что посредине. Но обрати внимание, в какой именно из прорезей появится первый солнечный луч. Так что гляди в оба!
Присев у своего и «прицелившись» в камень с желобками, совместив их вместе, будто в упражнении с самострелом, Святослав стал с нетерпением дожидаться первого луча.
Небо над камнем постепенно стало розоветь, набираясь яркости, пока не сделалось багряным. И вот, наконец, через одну из прорезей левее средней в глаза ударил огненный луч.
— Вижу! Вижу! — возбуждённо воскликнул Святослав.
— Пошли покажешь…
Все вчетвером подошли к Купалиному камню.
— Вот в этой луч блеснул, — уверенно указал Святослав.
— Так, а в Купальское утро он должен появиться ровно в средней прорези. Тут каждый желобок один день обозначает, выходит, сколько до Купалы осталось? — спросил Хорсослав.
— Выходит, пять дней… — сосчитал княжич.
— Верно, — одобрительно подтвердил кудесник. — Теперь же давайте, друзья, вознесём утреннюю молитву Хорсу. — И кудесник направился к вершине холма.
Восходящее солнце озарило столб с кольцом, через которое они со Степко ночью смотрели на звёзды. Но теперь Святослав увидел вырезанные на нём кола — символы Хорса, ещё какие-то зарубки и знаки.
— Боже наш, Хорс всеблагой и великий! — зычно провозгласил солнечный жрец, и княжич невольно подивился, сколь изменился голос кудесника, будто не бренный человек обращался к светилу, а вечное говорило с вечным. — Не отврати от нас свой золотой Лик и пребудь всегда на небе с возом Твоим, от Зари до Зари по небу стремящимся! — продолжал волхв. — Ты, златорунный, вращающий коло Солнца, дай всему сущему силу и живот долгий, чтобы могли во благе жить, радоваться и Тебя славить!
— Слава Хорсу! — звонко воскликнул Степко, протягивая к Солнцу руки.
— Слава! — повторили Велесдар и Святослав. — Вечная слава богам нашим!
На обратном пути Святослав вдруг подумал, что Велесдар, старый и опытный жрец, не мог не знать наступление дня Купалы. Вернее всего, он просто хотел показать Мольбище Хорса и его жрецов, познакомить со Степко-Добросветом. Да, Степко сирота, у него, кроме Хорсослава и ветхой избушки, нет ничего и никого, — ни слуг, ни терема, ни лошадей, ни роскошной одежды. И всё же он, княжич, завидует Степко, — его познаниям, его уверенности в себе и грядущей жизни… «А что, если бы Степко, — предположил Святослав, — жил, как я, в тереме с няньками, дядьками, слугами, охраной и поварами, смог бы он столь многому научиться? Пожалуй, не смог бы, слишком много там, как говорит Велесдар, лишних вещей…»
Проходя мимо Перунова дуба на берегу реки, Святослав живо вспомнил про пояс с золотыми львами и свой кинжал, вспомнил байку Велесдара про «лишнее», и, находясь под впечатлением встречи со жрецами Вечности, он ещё раз мысленно выбросил свой кинжал в воду, но теперь уже безо всякого сожаления.
Дни приготовления к Купале пролетели быстро, — не заметили, как и подоспел праздник. Вечером собирались на мовь с особым тщанием. Взяв чистые сменные рубахи, кувшины с квасом и травяным настоем, липовые мочала и два берёзовых веника, направились по тропинке к берегу озера, где стояла крохотная банька. В ней парились по праздникам, изгоняли недуги, также Велесдар вправлял людям позвонки и застарелые вывихи после того, как тело больного размягчалось целебным паром.
Накануне кудесник с отроком поработали на славу: вымыли и выскребли всё дочиста, а Святослав даже убрал вокруг баньки старую траву и сухой камыш.
Войдя в предбанник, остановились. Здесь царил терпкий хвойный и берёзовый дух: Святослав с утра настелил на пол свежих веток, и они пушистым зелёным ковром упруго ходили под ногами. Через открытую входную дверь и ничем не забранное узкое оконце лучи предзакатного Хорса мягко освещали бревенчатые стены, а из нутра бани дышало горячим сухим теплом.
— Добре! — не удержался старик. — Истинно, сынок, трудом своим и тщанием ты воздал богу Купале честь в день его праздника, молодец!
Святослав был доволен похвалой волхва, однако, как и подобает мужчине, чувств своих не высказал, только шумно вздохнул и начал стаскивать рубаху.
Раздевшись, вошли в баню, где воздух был так разогрет, что даже дышалось с трудом. Сев на лаву, предались неге разогревания тел. Когда раскраснелись, старик плеснул из кувшина на раскалённые камни. Настой целебных трав душистым паром поплыл вокруг, вливаясь вовнутрь при каждом вдохе.
— Тебе, боже, царствующему во всех реках, озёрах и источниках, когда проходит время Яра и Лада и наступает Твой час, нынче творим молитву отдельную! — изрёк волхв.
Набрав в деревянные ковши горячей воды из большого медного котла и разбавив до нужного из бочки, вылили на себя, ощущая, как ласковое тепло воды обволакивает тела. Когда дышать стало тяжело, зачерпнули студёной воды.
— Слава Тебе, боже Купало! — провозгласил Велесдар. — Очисти тела и души наши от всяческой скверны — от горькой обиды, злобы, ненависти, зависти, разной хвори и немощи. Пусть всё недоброе, что случилось за год, истечёт прочь, как вода при омовении!
— Слава Тебе, Пречистый Купало! — повторил Святослав. С этими словами они опрокинули на себя студёные ковши.
Святослав только крякнул, — за время утренних омовений у криницы он уже привык не бояться ледяной купели. Здесь же холодная вода была истинным спасением от проникающего в каждую пору жара.
Затем они долго лежали на лавках, усердно тёрлись мочалами, стегали друг друга берёзовыми вениками, вновь обливались горячей — почти кипящей — водой.
А когда жар и пар в баньке сгустились так, что стало обжигать лёгкие, а тело, казалось, раскалилось докрасна и не помогали никакие обливания из ковша, они, хватая воздух, выскочили наружу и кинулись прямо в упругую гладь озера. Дыхание опять перехватило, но потом стало приятно. Поплавав в прохладной воде, уставшие, вернулись в предбанник и, припадая к кувшину с квасом, утолили великую жажду.
Облачившись в праздничные рубахи, возвращались из бани, не ощущая тела, умиротворённые, невесомые и чистые, как сам лесной воздух или ключевая вода в роднике.
Вернувшись к избушке, Велесдар разворошил огнище посреди поляны, бросил на тлеющие угли мелкий хворост. Затем, поджегши факелы, они со Святославом поднесли их к отдельному кострищу, сложенному высоким конусом из дубовых брёвен.
— Слава Купальскому Огнебогу! — провозгласил волхв.
— Гори-гори ясно, чтобы не погасло! — добавил Святослав.
Закурился дымок, робкое пламя лизнуло пучок сухой травы, затем охватило дрова помельче, и вот священное купальское огнище враз запылало ярко и радостно, вздымая в ночную темень огненные искры.
Старец принёс завёрнутый в холстину хлеб и кувшин с медовым квасом-сурьёй-сурицей.
— Ведаешь, что это? — спросил он с оттенком торжественной значимости.
— Свежий хлеб? — догадался Святослав, зная, что Велесдар с вечера заквашивал тесто, а утром из печи не только по избушке, но и далеко окрест разносились чудные запахи.
