Розмари Черчилл - Дочь Генриха VIII
Она была в детской с Елизаветой, стоя на коленях на полу, пока ребенок делал свои первые неуверенные шаги, направляясь навстречу протянутым к нему рукам Марии. Пухлые ножки Елизаветы неожиданно подкосились, и она шлепнулась на попку с таким удивленным видом, что Мария широко улыбнулась. Она подняла ребенка и помогла ей привести себя в порядок. В этот момент в комнату вошла Маргарет с поручением для няньки. Ту срочно хотела видеть старшая прачка. Когда женщина поспешно вышла, Маргарет нервно захихикала:
— Я упросила Джоан послать за ней, но она хорошая женщина и продержит сиделку достаточно долго в своих ворчаниях и жалобах, ваше высочество. — Она взглянула на Елизавету, как будто бы ребенок подслушивал. — Ваше высочество, в обед со мной говорил Джон.
— Джон?
— Наш новый конюх, мадам. — Она потупила взор, и губы Марии скривились. Она знала об излишнем пристрастии своей служанки к противоположному полу. А с другой стороны, почему бы и нет, коли она молода и хороша собой?
Маргарет между тем понизила голос до замогильного шепота:
— Мадам, вам надо сегодня ночью, когда все уснут, прийти в часовню. Джон сказал, что там вас будет ожидать некий джентльмен.
Это мог быть только один джентльмен.
— Когда, Маргарет?
— Когда пробьет полночь.
И теперь Мария рассмеялась открыто. Время, выбранное для свидания, выдавало Чапуиза с головой. Только он, с его пристрастием к драматическим эффектам, мог выбрать час ведьм для этой встречи!
— Я тоже выскользну из комнаты служанок, чтобы побыть на страже, пока вы будете там.
— А другие не услышат, как ты уходишь, и не заинтересуются ли этим? Не может случиться так, что кто-нибудь вздумает проследить за тобой?
Маргарет презрительно фыркнула.
— Нет, они же и сами по ночам бегают на свидания со своими… — Она вовремя спохватилась и остановилась на полуслове, смущенно кашлянув.
Мария могла только надеяться, что служанки благоразумно крутят свои амуры на заднем дворе. Ей живо представилось, как она налетает на невидимую в темноте любезничающую парочку на своем пути к часовне!
И все-таки за несколько минут до полуночи она кралась на цыпочках по безлюдным коридорам и лестницам. Неожиданно девушка замерла от страха, когда вдруг из темноты перед ней выросла какая-то неясная фигура. Но это был всего лишь Джон, стороживший вход в часовню, и, успокоив ее, он открыл ей дверь. Чапуиз стоял на коленях у передней скамьи и, когда она подошла к нему, взял ее руки в свои и крепко сжал их. Она приникла к нему, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Почти два года. Какими длинными они были! — Ее голос, казалось, дрожал в тишине.
— И как вы были храбры.
— О нет, должна признаться, что часто я очень трусила.
Она вздрогнула от внезапного резкого вскрика совы, и Чапуиз прошептал:
— Не надо бояться. Джон и мой слуга, спрятавшийся в саду, предупредят нас, если кто-нибудь появится. Мы успеем скрыться, прежде чем нас обнаружат.
Мария заметила его улыбку и интуитивно почувствовала, что он рад этому краткому, но очень опасному свиданию.
— Ваше высочество, вам больше нечего бояться, хотя вы по-прежнему остаетесь в окружении врагов. Все устроилось. Скоро вы будете в безопасности — с помощью вашего кузена-императора.
— Не может быть! — Она чувствовала, как от прилива счастья у нее закружилась голова.
— И тем не менее это так. Именно так. Мой план окончательно выработан. Вам потребуется в последний раз проявить свою храбрость, но у вас ее всегда было в достатке.
— Я сделаю все, что потребуется, абсолютно все. — Она, казалось, не замечала, что он все еще держит ее руки в своих, нежно поглаживая их.
— Я уже давно понял, что для вас есть только одно безопасное место. Оставаясь же здесь и отказываясь принять присягу, вы постоянно будете в опасности — и я боюсь за вас.
— Значит, леди Шелтон сказала мне правду?
Голос Марии дрожал, и в дальнейшем Чапуиз выбирал слова очень осторожно:
— Кто может проникнуть в глубину королевских мыслей? Но одно я знаю точно. Он не потерпит, чтобы ему вечно противостояла сильная оппозиция. Он не захочет рисковать. Да еще и эта его любовница постоянно жужжит ему в уши. Пока вы проявляете открытое неповиновение, и она, и ее незаконнорожденное дитя находятся в постоянной опасности. Ее боязнь вас служит для нее хорошим стимулом, чтобы неустанно подталкивать короля к действиям. И это давление будет постоянно расти, особенно если она так и не родит королю сына. Но во владениях императора вы будете вне досягаемости для ее злобы. Теперь слушайте, ваше высочество…
Дрожа от нервного возбуждения, Мария вся напряглась, вслушиваясь в его тихий голос, пока он раскрывал перед ней свой план действий.
Спокойная прогулка в окрестностях имения… неожиданное появление группы всадников… нападение на ее охрану… потом быстрая скачка к реке… быстроходная галера, которая доставит ее к устью, где будут ждать два императорских корабля… и наконец бросок через Ла-Манш к свободе.
— Вас все это не пугает? — тревожно спросил Чапуиз. — Мы все время надеялись, что вы переедете в какое-то имение, которое будет стоять близко от реки. Это место выбрано самим Господом.
— Пугает?! — Она глубоко вздохнула. — Да разве узник боится побега из ужасной тюрьмы? Но когда, когда?
— Скоро. Вам сообщат. Вашей же первостепенной задачей будет убедить их позволить вам пойти на прогулку.
— Они не разрешат гулять мне одной. Со мной всегда будет охрана.
— Мы готовы к этому. Вам нужно только пойти к реке. Когда появятся нападающие, сделайте вид, что сопротивляетесь, и кричите о помощи. — Он ухмыльнулся. — Тогда позже, когда вашу охрану найдут, освободят от пут и вынут им кляпы изо рта, они будут клясться, что леди Мария была похищена. Пройдет слух, что вас выкрали по приказу императора.
— Вы думаете, мой отец и мистер Кромвель поверят этому?
— Очень в этом сомневаюсь, — сухо ответил Чапуиз. — Но и обратного они доказать не смогут.
— Вы подумали обо всем. — Неожиданно голос Марии задрожал от ликования: — Я знала, что мой кузен не бросит меня в беде. Хотя он и очень занят государственными делами, я все еще важна для него.
Чапуиз пробормотал что-то неразборчивое. Даже за все сокровища Нового Света он не стал бы рассказывать Марии, какие титанические усилия ему пришлось приложить, чтобы убедить осторожного императора предпринять этот шаг. И только когда его посол стал слать гонца за гонцом и заваливать его бесконечными письмами с душераздирающими описаниями той неминуемой опасности, которая грозит Марии, Карл весьма неохотно согласился послать военные корабли из Фландрии. Чапуиз содрогнулся, вспомнив фразу из одного из посланий императора:
«Кто будет оплачивать ее расходы, когда она окажется у меня, ведь у нее самой денег нет?» — писал Карл раздраженно. Мария видела его всего раз много лет назад, когда он был с визитом в Англии. Шестилетней девочке император запомнился прекрасным благородным рыцарем, и время только углубило этот образ в ее сознании. «Пусть она остается в этом прекрасном заблуждении, — подумал сейчас Чапуиз. — У нее их осталось не так много».
— Когда о вашем похищении станет известно, непременно будет погоня, — предупредил он ее. — Но я уверен, что она будет носить несерьезный характер. Вся Англия будет радоваться вашему побегу.
— А моя мать…
— Будет радоваться больше всех, ибо с ее плеч спадет груз страха за вас. Она ничего не знает об этом плане, так что не сможет оказаться замешанной в чем либо. — Он искоса взглянул на Марию, чье лицо в лунном свете казалось восковым цветком. Эти несколько минут, проведенные наедине с ней, доставили горьковато-сладкую радость маленькому савояру[1]. Он никогда не задумывался над истинной природой своего чувства к ней — рыцарская жалость к ее несчастьям у него настаивалась еще и на дрожжах простых человеческих желаний обыкновенного мужчины. Чапуиз знал только, что с их первой встречи шесть лет назад Мария Тюдор навсегда вошла в его сердце, чтобы править там беспредельно! Он сдувал бы с нее пушинки, если бы ему было позволено. Он с большой неохотой встал с колен, выпустив ее маленькие ручки из своих.
— Нам небезопасно оставаться здесь с вами дольше, ваше высочество, и мои слуги, оберегающие нас снаружи, начнут волноваться из-за моего долгого отсутствия. Ждите от меня послания и помните: все будет хорошо.
— Я еще увижу вас?
— Не раньше чем вы покинете эту страну. А потом — о да, я уверен в этом.
«Более чем уверен», — отметил он про себя с мрачным юмором. Его пребывание в Англии в качестве посла придет к концу, как только известие о побеге достигнет ушей короля. Ибо любой человек, даже такой тупоголовый, как герцог Норфолкский, сможет распознать руку мастера за каждым шагом бегства Марии. «Но я вернусь», — сказал он себе, скача насыщенной ароматами весны ночью назад в Лондон, пока Мария, без помех добравшаяся до своей спальни, лежала, вглядываясь в темноту, слишком счастливая, чтобы заснуть.
