Серж Арденн - Тайна Тамплиеров
1 альгвасил – в Испании низший полицейский чин.
2 кордегардия – караульное помещение, помещение для стражи.
3 орден Алькантра – один из старейших духовных рыцарских орденов Испании.
ГЛАВА 7 (36) «Неприятности метра Прюдо»
ФРАНЦИЯ. ПРОВИНЦИЯ ТУРЕНЬ. (таверна близ города Шинон)
Ранним летним утром, Поль Прюдо вышел из низкой, перекошенной двери таверны, постоялого двора «Веселый Квентин», где провел минувшую ночь. Каждый раз, направляясь по делам службы, и будучи вынужденный остановиться на ночлег за высокими стенами Шинона, он выбирал именно это место, так как хозяином сего заведения являлся Квентин Брюлар – тот самый веселый Квентин о добродушии и жизнерадостности которого, в здешних краях ходили легенды. Прюдо, с некоторых пор был не просто другом беззаботного трактирщика, но и крестным отцом его третьего сына Николя. Сие «родство», с неунывающим Брюларом, во всем умевшем разглядеть благодать и искру Божью, не просто радовало слугу короны, оно вселяло в него некую уверенность в собственной безгрешности. Можно сказать, внушало безбожнику убежденность, за счет праведности ближнего, избавиться от тяжести собственной вины, и пробраться, впоследствии, когда пробьет час, за спиной беспорочного Квентина, в ворота Рая.
И вот, сегодняшним утром, преисполненный важности, Поль вышел на средину двора, зевнул и потянулся. Он был сыт, в ладно скроенном платье, а на его шее красовался сверкающий на солнце медальон, нарочито свидетельствовавший о занимаемой им завидной должности. Мэтр Прюдо был, ни больше ни меньше, сборщиком налогов, при интенданте провинции Турень, являясь человеком королевской службы, что придавало ему важности и смысла жизни.
Не далее чем вчера, он закончил очередной этап, своей, сеющей печаль среди крестьян миссии, объехав с полдюжины ферм и деревень, на территории, закрепленной за ним для сего столь ответственного предприятия. Исполняя дело государственной важности, Прюдо был беспощаден и непреклонен по отношению к черни, хотя, где-то в глубине души, даже его нынешнее положение и немалые старания, не позволяли забыть бездушному сборщику налогов, собственного низкого происхождения. Ведь по роду службы Полю приходилось не просто быть безмолвным свидетелем столь незавидного зрелища, как узаконенный грабеж, ему была оказана честь возглавить сию гнусную шайку, осуществлявшую поборы, часто обрекающие простолюдинов на голодную смерть. Всеми силами, Прюдо пытался избавиться от тяжких сомнений, проклятого сострадания, этих пережитков прошлого, бередящих огрубевшую душу мрачными воспоминаниями и мешавших выполнению долга – обязанностей, позволявших провинциальному мытарю вести не просто безбедное существование, но даже пользоваться уважением в определенных кругах.
Прюдо конечно же понимал, что не всем выпадает счастливый случай быть облагодетельствованным королевским чиновником, осознавая, что на месте несчастных обездоленных, мог бы оказаться и он сам. Но эти мысли навивали лишь тоску на сборщика налогов, которую он топил в вине, оправдываясь выбором Божьего провидения, по какой-то необъяснимой случайности возвысившее над несчастными собратьями именно его. Что, несомненно, полагал Прюдо, обеливало его, как перед самим собой, так и перед людьми. И хоть он хорошо помнил голодное крестьянское детство, службу в солдатах, где и был замечен своим нынешним хозяином, интендантом провинции бароном де Монси, Поль был убежден, что сей путь, определенный Небом, есть счастливый жребий, выпавший ему в награду за послушание королю и веру в Господа.
Справедливости ради, стоило бы отметить, что даже в моменты, когда Прюдо мучили угрызения совести, он продолжал беззаветно служить короне, в лице господина де Монси. Именно поэтому больше всего в жизни он боялся доставить неудобства и заслужить недовольство своего повелителя, что заставляло нашего сборщика налогов быть безгранично аккуратным и исполнительным, выполняя поручения и приказы с рвением и кротостью, на которые только был способен.
Из двери харчевни доносились голоса солдат небольшого отряда, сопровождавшего доверенное лицо господина де Монси, игравших в кости. Поль поднял голову, щурясь от солнечных лучей, и крикнул, укрепившимся в последнее время, командным голосом:
– Страдиво! Сержант Страдиво!
Во двор, из открытой двери выскочил косматый человек, облаченный в кирасу и, вытянувшись, замер перед начальником. Прюдо – с некоторых пор пришедший к мнению, что следует держать в строгости подчиненных, тем более солдат, вверенных под его начало – с чувством полного превосходства произнес:
– Вы вот, что, Страдиво, прикажите заложить мою карету и приведите себя в порядок. Пора отправляться. Выполняйте.
Сержант, выказав покорность, подпрыгнул на месте, прищелкнув каблуками, и быстрым шагом, временами переходя на бег, удалился. Прюдо погладил свой туго набитый сыром и вином живот, расплывшись в улыбке от собственной значимости.
Через четверть часа, карета, запряженная парой крепких рысаков, в сопровождении четырех всадников, несла его в Шинон, где располагалась одна из резиденций интенданта Монси. Поль был доволен собой, он мурлыкал под нос одному ему известную песенку, поглядывая на сундучок коричневой кожи, с медными заклепками, где сберегались собранные деньги.
Спустившись с холма, где располагался постоялый двор, экипаж с эскортом пересек долину, скрывшись в чаще леса. Лесная дорога была ухабиста, повсеместно из глинистой почвы, проступали могучие коренья деревьев. Посредине дороги, меж двумя колеями, укатанными колесами повозок и карет, росла сочная зеленая трава. Такая есть только в лесу, куда даже в самые жаркие дни, не в состоянии пробиться сквозь густую листву, солнечные лучи. Прюдо даже задремал, от мерного цокота копыт и благообразной картины проплывающей мимо окон кареты. Но вдруг, сквозь сон, он почувствовал, что лошади замедляют ход. Поль выглянул в окно, разглядев поваленное дерево, лежавшее поперек дороги. Кавалькада остановилась, оглядывая препятствие.
В этот миг прогремел оглушительный хлопок – выстрел, раскатами нарушивший тишину леса. Кучер схватился за грудь, не произнеся ни звука, словно каменный истукан, рухнул на землю. Солдаты спешились, схватившись за оружие, испуганно оглядываясь по сторонам. Выстрелы загремели один за другим. Послышался глухой удар пули, пробившей кирасу, и один из стражников, вскрикнув, упал в траву. Из леса, размахивая шпагами, выбежало около полутора десятка вооруженных людей. Они окружили экипаж и после непродолжительной жестокой схватки все солдаты были перебиты. Прюдо сидел в карете, боясь даже пошевелиться. Ему хотелось вжаться в стенку салона, чтобы укрыться от разбойников, или попросту сделаться невидимым. Секунды тянулись как часы. У Поля от страха перехватило дыхание, и вспотели ладони. Но вот, наконец, дверца отворилась, и послышался повелевающий голос:
– Выходи, кардинальская свинья!
Прюдо, дрожа всем телом, послушно выглянул в дверной проем. Перед ним, посмеиваясь, стояла добрая дюжина разбойников в черных масках, с приколотыми к шляпам кленовыми листьями.
ГЛАВА 8 (37) «Лейтенант»
ФРАНЦИЯ. ГОРОД МЕЛЕН.
Городок Мелён, который был известен ещё древним римлянам как Melodunum, а впоследствии служивший излюбленной резиденцией Капетингов, ныне мирно почивал на обоих берегах красавицы Сены. Сторожевая башня, грозно возвышавшаяся над южными окраинами города, встретила месье д'Эстерне распахнутыми воротами, чем путник не преминул воспользоваться. Въехав в Мелён, барон первым делом решил выяснить, жив ли господин де Лавальер, и если да, то, как можно его отыскать? Остановив коня, но, не покинув седла, он окликнул первого же встретившегося прохожего, впрочем, не рассчитывая на хоть сколько-нибудь вразумительный ответ. Мещанин, так любезно отозвавшийся на призыв барона, переменился в лице, когда услышал имя де Лавальер, как будто речь шла о дьяволе. Он дрожащей рукой указал на останки старых ворот, за которыми начиналась улица Кожевников, и, смерив д’Эстерне прощальным взглядом, в котором читались ужас и сочувствие, что испытывают к людям ищущим смерти, поспешил удалиться. Дворянин был вполне удивлен, но лишь усмехнулся в ответ незнакомцу, направив рысака по улице где, как его заверили, обитал тот, кого он намеревался разыскать.
Ветхие домишки проплывали по обеим сторонам узкого лабиринта. Почти в каждом из которых размещались лавки и мастерские ремесленников. Добравшись до дома, «который не возможно не заметить» как выразился прохожий, направивший барона к месту проживания де Лавальера, д’Эестерне увидел лачугу, не имевшую ничего общего с местом, где принято селиться дворянам. Старая покосившаяся хибара, очевидно некогда купленная у одного из ремесленников, населявших сей неприветливый квартал, предстала взору молодого человека. Кривые стены едва удерживали поросшую мхом крышу, которая просела от времени и влаги, местами обнажив трухлявые почерневшие стропила. Дом, в прошлом, наверняка, принадлежал шорнику, о чем свидетельствовала мастерская, крытая соломой и пристроенная к стене со стороны улочки, где ещё сохранились останки шорницких приспособлений. Из стены, над входной дверью, торчал ржавый крюк, на котором когда-то красовался знак ремесленника – хомут, кованный сапожек, ножницы или нечто подобное. Сейчас сие почетное место занимал скелет крысы, привязанный за хвост грубой пеньковой веревкой. Сей мерзкий штандарт, вывешенный на обозрение путников, являлся неким предупреждением, о дурном нраве хозяина руины, что должно было отвадить непрошеных гостей.
