Эдвард Резерфорд - Нью-Йорк
Том заозирался в поисках выхода. Он припустил к реке, добежал до пристани с лодкой. Отвязать последнюю было секундным делом. Слава богу, в лодке было весло. Но едва он забрался внутрь, как прогремел очередной выстрел, и всплеск показал, что старик промахнулся всего на пару футов. Схватив весло, Том оттолкнулся и начал бешено грести. Он не остановился и даже не оглянулся, пока не удалился на четверть мили. После этого поплыл по течению и причалил к берегу, когда оно переменилось.
На привале до Тома дошло, что он так и не понял, была ли Аннети женой старика, дочерью или находилась с ним в каких-то совсем иных отношениях. Он знал одно: у фермера остался его конь, который стоил намного дороже лодки.
Эта мысль расстроила Тома.
Ван Дейк оставил Тома в покое, и тот доел молча. Но чуть погодя спросил, видел ли тот в Бостоне английский флот. На миг Том замялся, но после признал, что видел.
– И чем этот флот занимается? – не отставал ван Дейк.
Молодой человек снова помедлил, затем пожал плечами:
– Какими-то бостонскими делами, когда я уезжал.
Он взял кукурузную лепешку и какое-то время жевал, глядя в землю, но у ван Дейка осталось впечатление, что парень знает больше, чем говорит. Индейцы спросили, хороший ли человек этот незнакомец.
– Не знаю, – ответил он по-алгонкински. – Присматривайте за ним.
Индейцы стали настаивать, чтобы ван Дейк вернулся на исходе лета, когда начнется охотничий сезон. Ван Дейк уже охотился с ними. Большая охота была развлечением, но развлечением жестоким. Выследив оленя, участники выстраивались в огромную дугу – чем больше народа, тем лучше – и шли через лес, загоняя зверя к реке. Очутившись в воде, олени не могли бежать быстро, и убивать их было легко. Алгонкинам жилось хорошо, пока оставались олени. Ван Дейк пообещал явиться. Какое-то время он продолжал поддерживать веселую беседу.
Было видно, что его откровенная дружба с индейцами заинтриговала молодого англичанина, так как потом тот спросил, всегда ли голландцы приятельствуют с туземцами.
– А вы, англичане, не потрудились изучить индейские обычаи?
Молодой человек помотал головой:
– Бостонцы желают лишь одного – избавиться от своих индейцев. Это не трудно. Им нужно только одно.
– И что же?
– Вампумы, – криво улыбнулся тот. – Бостонцы заставляют индейцев платить дань вампумами по числу мужчин, женщин и детей. Но те, как правило, не поспевают изготовить их в срок. Ну и взамен у них отбирают землю. Индейское население сокращается с каждым годом.
– А если платят?
– Тогда наши магистраты[15] штрафуют их за преступления.
– Это за какие же?
– Мало ли, – пожал плечами Том. – В Массачусетсе преступление не одно, так другое. Наступит день, когда индейцев там не останется.
– Понятно.
Ван Дейк с отвращением посмотрел на молодого англичанина, испытывая желание ударить, но тут до него дошло: разве его соотечественники-голландцы лучше? Число алгонкинов в Новых Нидерландах ежегодно уменьшалось. Охотничьи угодья почти исчезли с Манхэттена. На землях Бронка и Йонкера индейцев подкупали и гнали прочь. То же самое творилось на Лонг-Айленде. Не приходилось сомневаться, что со временем алгонкинов вытеснят и отсюда, из-за великой реки, где у голландцев пока имелось лишь несколько аванпостов. Добавить к этому опустошительные европейские болезни – корь, оспу и тому подобное… Нет, уныло заключил ван Дейк, не имеет значения, откуда мы прибываем, ибо белый человек рано или поздно уничтожит индейцев.
Хотя эти раздумья остудили пыл ван Дейка, ему хотелось осадить юнца. Когда Том заметил, что бостонцы полагают, будто индейцы прекрасно обойдутся вампумами, а сами производят расчеты в фунтах, он воспользовался случаем.
– Беда ваша в том, – сказал он, – что вы толкуете о фунтах, а подержаться не за что. У индейцев хотя бы вампумы есть. Мне сдается, – продолжил он холодно, – что в этом смысле индейцы вас обогнали.
Он умолк, следя за реакцией.
Это была чистая правда. В Англии встречались традиционные пенни, шиллинги и золотые флорины. Но монет высшего достоинства не хватало. Что до колоний, то положение становилось и вовсе убогим. В Виргинии, например, валютой оставался табак, и бизнес часто сводился к бартеру. В Новой Англии практически не было ни серебряных, ни золотых монет, хотя торговцы производили расчеты в фунтах стерлингов и выписывали личные векселя.
Но если ван Дейк надеялся смутить англичанина, то зря. Том рассмеялся.
– Не спорю, – признал он. – Вот единственные деньги, которым я верю.
Вынув из-за пазухи шкатулку, он пристукнул по ней пальцем и вручил ван Дейку. Шкатулка была сделана из сосны и удобно легла в ладонь голландца. Тот откинул крышку. Внутри на сукне лежала одинокая монета, блеснувшая в угасавшем свете.
Это был серебряный доллар, похищенный у брата.
Голландцы называли доллары даальдерами, но слово больше напоминало немецкое «талер». Купцы уже почти век пользовались долларами, и бо́льшую их часть в Новом Свете изготавливали голландцы. Хождение имел дукатон, больше известный как дукат, с отчеканенным всадником и достоинством в шесть английских шиллингов. За ним шел риксдаальдер, который англичане называли риксдолларом, равнявшийся пяти шиллингам – или восьми испанским реалам, если плыть на юг. Но чаще встречался львиный доллар.
Он был немного дешевле остальных, зато красивее и крупнее. На лицевой стороне был выбит рыцарь во весь рост со щитом, на котором изображался лев, стоящий на задних лапах; на оборотной тот же лев занимал уже всю поверхность. У монеты имелся небольшой изъян: чеканка бывала неудачной. Но это не имело значения. Красивыми голландскими львиными долларами рассчитывались от Новой Англии до испанского Мэна.
– Голландские деньги, – усмехнулся Том, когда ван Дейк извлек и осмотрел монету.
Львиные доллары обычно бывали затертыми, но на этом не было ни царапины – новехонький, блестящий. И тут голландца осенило.
Он встал и направился к двум индейским девушкам примерно тех же лет, что Бледное Перо. Показал им монету, дал подержать. Их лица светлели по мере того, как они вертели сверкающий диск, рассматривали изображение и поворачивали монету так и сяк, ловя заходящее солнце. «Почему, – подумал ван Дейк, – серебро и золото завораживают людей – что мужчин, что женщин?»
– Красивая, – сказали девушки.
Ван Дейк вернулся к молодому бостонцу и заявил:
– Я покупаю ее.
Том прикинул в уме:
– Она обойдется вам в дукат и бобровую шкурку.
– Что?! Да это грабеж!
– Шкатулка сверху, – жизнерадостно добавил Том.
– Вот прохвост! – развеселился голландец. – Но я беру.
Он не стал торговаться. Проблема разрешилась. Шкурка была жертвой, которой он чуть не порадовался, так как у него появился подарок для дочери.
Ван Дейк заночевал в лодке, чтобы Том ничего не стащил. Лежа на шкурах и ощущая вес шкатулки с серебряным долларом в поясном кошеле, он вслушивался в шелест крон и с довольной улыбкой различал дочкин голос, как та обещала.
Утром ван Дейк расстался с молодым англичанином. Он рассчитывал еще до вечера добраться до деревни Бледного Пера, провести с дочерью завтрашний день и после взять курс на Манхэттен.
Погода стояла теплая, ван Дейк был в открытой рубашке. Он сменил обычный кожаный пояс на дочкин вампум, к которому прицепил кошель с серебряным долларом.
Река была почти пустынна. Иногда они замечали в заводях индейские каноэ, но лодку несло течением на простор, и путь был свободен. Крутой западный берег защищал реку от легкого бриза. Вода была безмятежна. Они плыли в почти неземной тишине. Чуть позже они миновали излучину, где над западным берегом вздымался скалистый выступ, похожий на часового. Ван Дейк называл эти вехи по своему вкусу. Эту – Западным Пиком, или Вест-Пойнт. Чуть погодя река повернула вновь и миновала небольшую гору со сплющенным горбом, которую он прозвал Медвежьей. Затем река разливалась на две-три мили от берега до берега и оставалась такой на протяжении пятнадцати миль к югу, пока не сужалась до длинного пролива, который тянулся мимо Манхэттена до просторной бухты.
Время текло, и они все еще находились на несколько миль выше пролива, когда один из гребцов кивнул ван Дейку, и тот, оглянувшись, заметил милях в пяти другую лодку, следовавшую за ними. Присмотревшись, он понял, что она настигает их, и быстро.
– Должно быть, спешат куда-то, – обронил ван Дейк без особого интереса.
Спустя полчаса, когда пролив был уже близок, он оглянулся опять и удивился скорости лодки. Она была намного больше его собственной, с мачтой, но ветер дул с юга, и лодка шла на веслах. Она уже вдвое сократила расстояние между ними и стремительно приближалась. Ван Дейку не удавалось сосчитать весла, но в одном факте сомневаться не приходилось.
– Гребут как бешеные, – произнес он.
