Джеймс Клавелл - Тай-Пэн
Тот тайфун вывел из строя большую часть торгового флота в Макао и потопил десятки тысяч джонок по всему побережью. Но корабль Струана и джонки, прятавшиеся в гавани Гонконга, переждали его безо всякого для себя ущерба. Когда шторм утих, Струан проплыл вокруг острова, чтобы нанести его на карту. Затем отложил эту информацию в своей голове и начал строить тайные планы.
И вот теперь, Остров, когда ты наш, теперь я могу уехать, думал он, чувствуя, как на него накатывается теплая волна радостного возбуждения. Теперь – парламент.
Прошло уже много лет с тех пор, как Струан понял, что единственный инструмент, с помощью которого он сможет защитить «Благородный Дом» и новую колонию Империи, находится в Лондоне. Подлинным средоточием власти на земле был британский парламент. Став его членом, опираясь на ту власть, которую дадут ему несметные богатства «Благородного Дома», он сумеет подчинить себе управление политикой Империи в Азии, как сейчас подчинил себе Лонгстаффа. Да.
Несколько тысяч фунтов посадят тебя на парламентскую скамью, размышлял Струан. Хватит добиваться своего через других. Отныне ты будешь в состоянии делать это сам. Да, наконец-то время пришло, дружище. Пройдет два-три года, и ты получишь дворянский титул. Затем – Кабинет. А затем… Затем, клянусь Богом, ты определишь курс, которым Империя, Азия, «Благородный Дом» будут следовать тысячу лет.
Робб молча наблюдал за ним. Он знал, что брат забыл о его существовании, но это его нисколько не обижало. Он любил наблюдать за Струаном в те минуты, когда мысли его уносились далеко-далеко. Когда черты лица Тай-Пэна теряли свою жесткость и ледяная изумрудная зелень таяла в его глазах. Когда его голову заполняли мечты, которые, как Робб понимал, ему никогда не суждено разделить со старшим братом. В такие моменты Робб чувствовал свою близость к нему, и душу его обнимал покой. Молчание нарушил Струан:
– Через шесть месяцев ты займешь, мое место, станешь Тай-Пэном.
Робб почувствовал, как его желудок сжался в тугой комок.
– Нет. Я не готов, – ответил он, отчаянно борясь с охватившей его паникой.
– Готов. Только в парламенте я смогу защитить и нас, и Гонконг.
– Это верно, – согласился Робб. Потом добавил, стараясь, чтобы его голос звучал ровно: – Но мы решили, что это произойдет позже – через два-три года. Пока слишком многое необходимо сделать здесь.
– Ты сам справишься со всем этим.
– Нет.
– Справишься. И Сара ни на секунду в этом не усомнится, Робб.
Робб взглянул на «Отдыхающее Облако» – их плавучий склад, где временно жили его жена и дети. Он знал, что Сара в их семье честолюбива за двоих.
– Но я пока не хочу. Времени впереди достаточно.
Струан подумал о Времени. Он не жалел о годах, проведенных на Востоке, вдали от дома. Вдали от жены Рональды и Кулума, Йэна, Лечи, Винифред – его детей. Он был бы рад, если бы они были здесь, рядом с ним, но Рональда всей душой ненавидела Восток. Они поженились в Шотландии, когда ему исполнилось двадцать, а Рональде – шестнадцать, и сразу же после свадьбы отплыли в Макао. Их первенец, мальчик, умер при рождении, а когда на следующий год родился их второй сын, Кулум, он тоже стал часто болеть. Тогда Струан отослал семью домой. Раз в каждые три-четыре года он брал отпуск и возвращался к ним. Месяц-другой в Глазго, в кругу семьи, а потом – назад, на Восток, потому что здесь его ждали дела, ждал «Благородный Дом», который он должен был построить и возвеличить.
Ни о едином дне я не жалею, говорил он себе. Ни о едином. Человек должен идти в этот мир, чтобы взять от него все, что возможно, отдавая при этом и себя без остатка. Разве не в этом заключается смысл жизни? Даже если Рональда – чудесная жена и я люблю своих детей, мужчина все равно Должен делать то, к чему призван судьбой. Разве не для этого мы рождаемся на свет? Если бы лорд всех Струанов не отнял у клана землю, не огородил ее и не прогнал нас – нас, своих родственников, которые из поколения в поколение трудились на этой земле, – я, наверное, стал бы фермером, как фермером был до меня мой отец. Да, и до конца дней своих был бы доволен своей долей. Но лорд отослал нас в зловонные трущобы Глазго и забрал все наши земли себе, чтобы стать графом Струаном, и разрушил клан. А мы умирали там с голоду, и я отправился в море, и йосс был благосклонен к нам, и вот теперь наша семья живет в полном достатке. Вся до последнего человека. Потому что я ушел в море. И потому, что «Благородный Дом» из мечты превратился в реальность.
Струан быстро усвоил ту истину, что деньги прежде всего дают человеку власть. И он намеревался использовать свою власть, чтобы уничтожить графа Струана и выкупить часть земель клана. Нет, он ни о чем не жалел в своей жизни Он открыл для себя Китай, и Китай дал ему то, чего никогда не могла бы дать ему родина. Не просто богатство – богатство само по себе отвратительно. Но богатство и цель, которой оно служит. Он чувствовал себя в долгу перед Китаем.
И Струан знал, что, хотя он отправится домой, станет членом парламента, войдет в кабинет министров, отомстит графу и сделает Гонконг немеркнущим украшением британской короны, он обязательно вернется сюда. Потому что достижение конечной цели – ее он держал в тайне от всех и даже самому себе не позволял слишком часто о ней думать – потребует многих и многих лет.
– Времени никогда не бывает достаточно. – Он посмотрел на самую высокую гору острова. – Мы назовем ее Пик, – рассеянно произнес он, и вновь у него появилось это странное, неожиданное ощущение, что остров ненавидит его и желает ему смерти. Он вдыхал эту ненависть, разлитую в самом воздухе острова, и ошеломленно спрашивал себя: почему?
– Через шесть месяцев ты начнешь управлять «Благородным Домом», – хрипло повторил он.
– Я не смогу. Один – нет.
– Тай-Пэн всегда один. В этом заключается вся радость и боль его жизни. – Через плечо Робба он увидел приближающегося к ним боцмана. – Да, мистер Маккей?
– Прошу прощения, сэр. Прикажете выкатывать бочонки? – Маккей был невысок ростом, крепко сбит, его волосы были затянуты сзади в короткую прокопченную косичку, напоминавшую крысиный хвост.
– Да Всем матросам – по двойной чарке. Устанавливайте все, как договорились.
– Есть, так точно, сэр-р. – Маккей заспешил прочь.
Струан повернулся к Роббу, и Робб уже не мог видеть ничего, кроме этих странных глаз, струивших на него свой зеленый свет.
– В конце года я пришлю тебе Кулума. К тому времени он уже закончит учебу в университете. Иэн и Лечи пойдут в море, потом присоединятся к вам. А там и твой Родди подрастет. Благодарение Богу, у нас достаточно сыновей, которые продолжат наше дело. Выбери одного из них, который придет на смену тебе. Тай-Пэн обязательно должен сам выбирать, кто его сменит и когда. – Тут он, словно подводя итог разговору, решительно повернулся спиной к гавани и сказал: – Шесть месяцев!
Струан ушел. Робб смотрел вслед брату, чувствуя прилив ненависти к нему, к себе, к этому острову. Он знал, что как Тай-Пэн он не оправдает ничьих надежд.
– Не хотите ли выпить с нами, джентльмены? – обратился Струан к торговцам. – Тост за наш новый дом? Есть бренди, ром, пиво, сак [7], виски и шампанское. – Он указал рукой на баркас, из которого его люди выгружали на берег бочонки. Несколько матросов уже водружали столы. Другие, пошатываясь под тяжестью корзин, подносили холодное жареное мясо: цыплят, окорока, два десятка молочных поросят, говяжий бок, а также буханки хлеба, холодные пироги с солониной, чаны с холодной капустой, тушенной со свиным салом, три-четыре десятка копченых окороков, гроздья бананов из Кантона, пироги с сушеными фруктами, хрустальные бокалы и оловянные кружки и даже ведерки со льдом для шампанского, который лорки и клиперы компании доставили с севера. – Приготовлен завтрак для всех, кто проголодался.
Его слова были встречены одобрительным хором голосов, и торговцы начали собираться у столов. Когда у каждого в руке оказался наполненный бокал или кружка, Струан поднял свой бокал с бренди: – Тост, джентльмены!
– Я выпью с тобой, но не за этот растреклятый обломок скалы. Я выпью за твой скорейший конец, – сказал Брок, поднимая кружку с элем. – Хотя, подумав дважды, я, пожалуй, выпью и за твой чертов голыш. И дам ему имя: «Струанова Дурь».
– Да, остров невелик, – спокойно ответил Струан. – Но на нем хватит места и Струану, и остальным Китайским торговцам. Вот достаточно ли он вместителен для Струана и Брока – судить не берусь.
– А я тебе вот что скажу, Дирк-старина, вдвоем мы не поместимся даже во всем Китае. – Брок осушил кружку, швырнул ее в сторону и направился к своему баркасу. Некоторые из торговцев последовали за ним.
– Честное слово, манеры у него преотвратные, – высокомерно поморщившись, заметил Квэнс. Затем он воскликнул среди общего хохота: – Ну же, Тай-Пэн, тост! Мистера Квэнса одолевает жажда бессмертных! Пусть вершится история.
