Юлия Вознесенская - Эдесское чудо
– А кто тут у нас сейчас главный?
– Всеми делами заправляет отец Феодосий.
София отыскала диакона Феодосия, спросила, что ей делать, и отправилась помогать женщинам на кухню.
Через час, когда уже были расставлены все палатки и столы в трапезной и на аллее, явился Мар Евлогий, а за ним – толпа запыленных и уставших беженцев. Их сразу же распределили по шатрам, потом повели умываться к ручью, а уже после усадили за столы и накормили. После недолгого благодарственного молебна беженцы разошлись отдыхать в свои временные полотняные жилища, женщины принялись убирать столы и начали готовить еду к вечерней трапезе, а Софию Мар Евлогий пригласил в свою келейку.
– София, доченька, а ведь у меня для тебя есть особое послушание, очень трудное, – сказал он, садясь и снимая сандалии с усталых ног.
– Благослови, владыко! – коротко сказала София, проходя в хозяйственный угол: там она взяла таз, налила в него воду из стоявшего у двери кувшина, поднесла к епископу и поставила у его ног; он с блаженным вздохом опустил ступни в прохладную воду. Она было склонилась, чтобы самой омыть ему ноги, но Мар Евлогий ее остановил.
– Я сам, София. Ты лучше слушай меня внимательно.
София послушно села у его ног, держа наготове полотняное полотенце.
– Как ты знаешь, самую большую опасность для города во время осады, пока он не взят врагами, представляют внутренние враги.
– Лазутчики?
– Хуже. Голод, болезни и эпидемии. Среди беженцев много больных, обожженных и раненых. На Совете было решено, что их по возможности надо отделить и лечить. Сад у тебя большой, постояльцев своих ты теперь навряд ли увидишь до конца осады; может быть, ты согласишься принимать к себе больных и раненых, которых мы обнаружим среди наших беженцев? Прокормить их поможет городской Совет, а для лечения мы назначим лекаря. Вот только ухаживать за ними некому – все люди у нас наперечет и нужны здесь.
– Сами справимся. У меня людей полон дом, да еще девушки помогут, Евфимия и Мариам. Им от этого только польза для души будет. Благослови, владыко святый! – София приняла благословение и все-таки вытерла ноги епископу.
– С сегодняшнего вечера, – сказал Евлогий, – начинаем строгий пост и постоянные молитвы в храме и по кельям, чтобы умолить Господа помочь богохранимой Эдессе избавиться от вторжения варваров. Так советует блаженный Алексий, человек Божий.
«Вот и экономия продуктов, – усмехнулась невесело София, – с постом-то мы протянем подольше».
* * *Домой она возвращалась почти в сумерках. Последние беженцы шли от уже запертых городских ворот, как ей сказал спрошенный по дороге стражник. София заметила молодушку в совершенно пропыленной одежде, которая вела не раненого, а просто очень полную пожилую женщину, едва передвигавшую ноги; на плече у молодой женщины, оттягивая его, висели две большие переметные сумы, правда, наполовину пустые. По инерции она прошла какое-то время по улице, но затем, опомнившись, повернула назад, догнала беженок и предложила свою помощь.
– Нам бы поскорее найти гостиницу! – сказала молодая. – Матушка совершенно измучилась, да и мне идти нелегко. Из Харрана[43] мы выехали на осликах и с двумя слугами, но во время отдыха, когда мы обе уснули, слуги бросили нас и увели наших животных вместе с кладью. У нас остались только сумки с некоторыми вещами, которые мы положили под голову.
София протянула молодой женщине серебряную монетку, но та отстранила ее руку.
– Нет-нет, спаси Господь! Мы со свекровью успели захватить деньги и драгоценности, и даже приданое для моего первенца, которого я еще ношу под сердцем и, даст Бог, доношу. Просто нам пришлось выезжать из дома внезапно, а тут еще это ограбление… Муж мой, купец Абсамия из Харрана, остался в городе, а нам велел отправляться в Эдессу, беспокоясь и о нас, и о будущем ребенке, и вот мы теперь не знаем, что с ним и увидимся ли мы еще.
Молодая харранка распахнула дорожный плащ, и София увидела большой округлый живот женщины. Она поняла, что ждать той первенца уже недолго, месяц или два, не больше.
– Нам бы только найти гостиницу, где еще есть свободные места, – вмешалась старшая женщина, которая, пока они разговаривали, успела немного отдышаться. – Не беспокойся о нас!
– Гостиниц свободных в городе нет, да и не надо вам искать гостиницу, – решительно заявила София, – мой дом рядом, и у меня найдется для вас место. Идемте со мной, дорогие!
– Мне скоро рожать… – предупредила молодая.
– Потому-то я вас и зову к себе!
– Спаси тебя Господь, сестра! – сказала старшая харранка. – Да благословит Бог весь дом твой и всех твоих родных за твою доброту и заботу!
– Это мой долг – опекать христианок, я ведь диаконисса. София меня зовут.
– А мое имя Нонна, и меня так назвали в честь диакониссы Нонны Нианзинской![44]
– Ну вот, видишь, мы почти родственницы, и теперь ты уже никак не можешь пренебречь моим гостеприимством! – с улыбкой сказала София.
– Но мы за него заплатим и постараемся не быть тебе в тягость.
– Оставь, сестра! – отмахнулась София. – А тебя как зовут, молодка?
– Фамарь, – ответила младшая харранка. Она еле-еле стояла на ногах, хотя продолжала поддерживать свекровь под руку.
– Как хорошо, что мы тебя встретили, София! – сказала Нонна и облегченно заплакала.
Все трое повернули назад и стали с трудом пробираться сквозь поток беженцев в обратном направлении.
* * *– Кого это ты привела? – без церемоний спросила Софию Фотиния, вышедшая к ним из кладовки с ворохом старых, до прозрачности застиранных покрывал.
– Гостей, – коротко ответила София. – А ты что такая сердитая, нянюшка?
– Как не сердиться, когда таких вот гостей-нищебродов уже полный сад, а с тобой еще парочку принесла нелегкая!
– Не парочку, нянюшка, а троих: свекровь, невестка и ребенок, который вот-вот родится. Знакомься: это Нонна, это Фамарь, а чадо имени пока не имеет.
– А отец у ребенка есть? Кто он? – строго спросила Фотиния.
– Мой сын купец Абсамия, торговец зерном из Харрана, ушедший с караваном на север незадолго до нашествия варваров. Хотел продать подороже чечевицу из прошлого урожая, а потерял, быть может, и дом, и лавку, – вздохнула Нонна.
– Могло быть хуже, матушка, – вмешалась Фамарь.
– Ты меня не успокаивай, дочка: гораздо хуже может быть еще и впереди. Вот как возьмут эфталиты Эдессу…
– Да чтоб у тебя на языке бородавка выросла! – без малейшей злобы пожелала харранке Фотиния, с ходу узнавая родственную душу. – Я думаю, Софиюшка, на эти дни уже хватит с них неприятностей, может, мы их в доме устроим? Зачем будущей матери слушать стоны раненых да проклятия ограбленных? Неполезно это для чада, даже и нерожденного. К тому же, если роды внезапно начнутся, я буду рядом!
– Так ты повитуха, сестра?
– Вообще-то, она у нас нянюшка, но всех своих питомцев своими руками принимала – и меня, и дочь мою… Кстати, а где Евфимия, няня?
– В саду, обожженных вместе с Мариам маслом обмывает и перевязывает. Ой, заболталась я с вами, пойду им тряпки отнесу! Наша домоправительница Елена покажет вам комнату. Устроим их внизу, Софиюшка, а то наверх им обеим тяжело подыматься. Да и с ребеночком, когда родится, молодой матери трудно будет по лестницам бегать.
– К тому времени, надеюсь, мы уже домой вернемся, – вздохнула Фамарь.
– А вот это заранее загадывать никак нельзя, красавица! Елена, а Елена! Ты где там копаешься? Тряпок девочкам пока хватит, сначала достань простыни и проводи женщин в баню. Вода сейчас и без нагрева теплая, но скажи девчонкам, чтобы горячей воды принесли из кухни.
– Хорошо, матушка! – сказала домоправительница и добавила вполголоса: – А то бы я без тебя не сообразила…
– И эту непослушницу тоже я принимала. Я же ее и крестила.
Глядя на нянюшку, беременная харранка слабо улыбнулась – впервые за последние дни.
Гостьи с Еленой ушли в баню, Фотиния, ворча по обыкновению, отправилась в сад к больным, а София наконец присела на кушетку, вытянув усталые ноги. Но тут в атриум вбежала Евфимия.
– Мама, мама, я не знаю, что делать, помоги! Там девочка, обгоревшая да еще с ушибленной ногой, она плачет и не хочет лечиться. Она спасла из подожженного сарая козленка, обгорела вся, донесла его до города, а теперь родители хотят его у нее отобрать и сварить!
– Что еще за козленок?.. Ну, пойдем, доченька.
Пошатываясь, София встала и пошла за дочерью в сад.
* * *Между фруктовыми деревьями уже стояли палатки: возле некоторых сидели целые семьи, переселившиеся сюда вместе со своими ранеными и заболевшими в дороге; другие палатки стояли с опущенными пологами – там измученные люди, неожиданно обретшие пристанище в тихом месте и в прохладе, спали крепким сном после пережитого.
Первым делом София заглянула в садовый домик, уже превращенный в перевязочную и аптеку: сюда снесли все целебные мази и настои, имевшиеся в доме. Матрацы и покрывала готфов были свернуты и сложены в углу, на лавках сидели раненые в ожидании помощи; их оставалось всего несколько человек, об остальных уже успели позаботиться. Мариам и еще две девушки из церковного хора занимались больными, а Фотиния и кухонная девочка резали полотно на длинные полосы и скатывали их в бинты – на оставшихся больных и на завтра.
