Галина Романова - Роман Галицкий. Русский король
Так поступили с иноземными купцами. Но с русскими обошлись куда как суровее.
2
Три дня полыхали пожарища. Три дня гуляли половцы по разорённому Киеву и окрестностям, грабили, насиловали, убивали.
Киев был разрушен более чем наполовину. От Подола не осталось ничего, кроме обугленных остовов домов с торчащими в небо почерневшими печными трубами, углей и золы. Слободы тоже выгорели дотла. Старый город за каменной стеной почти весь уцелел. Сохранились весь княжеский дворец вместе с конюшнями и бретьяницами, митрополичий дворец, большинство храмов, монастырские постройки и усадьбы некоторых бояр. Но золотые купола Святой Софии почернели от гари и копоти, а сама она слепо и страшно глядела в никуда единственным глазом распахнутых настежь дверей - София была разграблена подчистую. Такая же участь постигла Десятинную церковь и многие соборы Киева.
Не обошла беда и монастыри. Их взяли последними, когда уже сдались защитники княжеского дворца, и половцы ворвались в терем, волоча всё, что попадалось на глаза. Монахи сопротивлялись отчаянно, и половцы жестоко отомстили им. Они не только разграбили монастырские кладовые, утащив даже рясы и запасы съестного, но и уволокли в полон всех молодых монахов и монахинь, а старых убивали прямо на дворе.
Печальной цепочкой тянулись прочь от Киева полоняники. Их гнали, увязав одной длинной верёвкой, как скот. Конные половцы зорко охраняли полон. То и дело раздавались гортанные гневные крики, и в воздух взлетали бичи. Били всех - и тех, кто падал, обессилев, на снег, и тех, кто пытался помочь им встать, и тех, кто поднимал на поганых гневный взор, и тех, кто просто почему-то не приглянулся надсмотрщику. Чуть поодаль скрипел обоз. Тяжело возы везли награбленное добро. Скот и коней уже отогнали.
Хан Кончак грузно сидел на смирном коне, свысока поглядывал на бредущих мимо пленных. Он был доволен и пребывал в хорошем настроении. Рюрик держался рядом. Наклонившись вперёд, стискивая пальцами поводья, он провожал взглядом пленных. Это были его кияне, но они предали его и несут заслуженную кару. Будут знать, как самовольно менять князей!
Советники хана и приближенные князя держались чуть поодаль. Ольговичей не было - ещё накануне они собрали свою долю добычи и ушли в Чернигов. Многие из пленных, кто брёл сейчас по стоптанной до льда дороге, если бы знали, позавидовали бы им - хоть и станут холопами черниговских князей, их соседи, друзья и родичи всё-таки будут жить на своей земле, на Руси, а угоняемым половцами уже никогда не придётся увидеть родину. - Доволен ли великий хан? - нарушил молчание Рюрик.
Кончак ответил не сразу - в толпе пленных он увидел несколько молодых монахинь. Их отличали чёрные одеяния, и одна из них поразила хана красотой. Он кивнул надсмотрщику и указал ему на девушку. Тот всё понял, поклонился. Этим же вечером новая рабыня будет ублажать своего господина.
- Да, - подумав об ожидающей его ночи, кивнул Кончак, - очень доволен. Но доволен ли ты, коназ?
- Да, - Рюрик оглянулся на гордые стены Святой Софии. На её белых камнях потеки гари выглядели ещё страшнее. Вокруг Софии всё было сожжено - уцелел только дворец митрополита, который не дали спалить Ольговичи. - Я очень доволен, великий хан.
- Теперь ты сядешь в этом городе? - В голосе Кончака послышалось сомнение.
- Нет, - покривился Рюрик. - Мне не нужен этот город. Он мне противен. Я не желаю дышать его воздухом.
Вручский князь лукавил. Тот, кто хоть час просидел на золотом великокняжеском столе, уже никогда не захочет от него отказаться. И Рюрик страстно желал снова стать киевским князем. Но он хотел сперва подождать, пока чудом уцелевшие кияне восстановят город, пока согнанные из боярских усадеб смерды возведут новые хоромы, пока обновят городские укрепления и отмоют Софию. Тогда он вернётся, если… Если его захотят принять после того, что он сделал.
- Киев был прекрасным городом, - признал он. - Но воздух родины мне милее.
- Ты прав, - скривился Кончак. - Здесь нечем дышать от дыма и вони.
Постояв ещё немного, хан и князь разъехались в разные стороны.
Вскоре Кончак ушёл со своей ордой в степь. Тогда повернул ко Вручему и Рюрик. Его дружина гнала небольшой табун коней и пленных, везла на санях добро.
С беспокойством встречали его дома жена, дочь, невестка и младший сын. Как уехал Рюрик по осени, так и пропал, не было от него вестей. Когда гонец принёс княгине радостную весть, что ворочается её князь, Анна Юрьевна от радости не находила себе места. Увидев в оконце въезжающего в ворота Рюрика, она выскочила на крыльцо, в домашнем платне и лёгких сапожках, сбежала по ступеням и кинулась к мужу на грудь.
- Ой, лада мой! Рюрик свет Ростиславич! Сокол ясный! - запричитала она. - Воротился живёхонек! А я-то глаза все проглядела, ночи не спала - молилась за тебя, извелась!
Рюрик устало-снисходительно отвечал на женины ласки. Приобняв, повёл её в терем, где на пороге его встречали дочь Предслава и невестка Верхуслава с маленькой дочерью Ефросиньей-Измарагд. Ростислав, шедший следом за отцом, задержался, обнимая жену и дочку.
В честь приезда Рюрика был устроен почётный пир. Были приглашены все бояре - как вручение, местные, так и те, кто не бросил своего князя и покинул Киев вместе с ним. Их усадьбы не были порушены до основания, и бояре спали и видели вернуться с князем на старое место.
Вино лилось рекой. Опьянев, Рюрик вскакивал из-за стола, топал ногами, понося Романа Мстиславича Волынского, Ингваря Ярославича луцкого, которого ему так и не удалось взять в плен, и заодно Всеволода Юрьевича владимирского за то, что князья обошлись с ним так. Хвастался, что отомстил сполна и ещё будет мстить. Бояре пили не меньше князя, тоже захмелели и гомонили наперебой.
- Ты великий князь, Рюрик! Только ты! - кричали они. - Живот положим за тебя! Клянёмся верными быть тебе и твоим детям! Да будет твой род вечно править Киевом!
Рюрик со всеми соглашался и лез целоваться через стол.
Потом его, пьяного, отроки отволокли в опочивальню. Там уже ждала княгиня Анна. Отталкивая заботливые руки жены и привычно-проворных отроков, князь во хмелю кричал на весь покой:
- Вот увидишь - я ишшо одну рать соберу! Ольговичи теперя за меня! Пойду на Галич - сровняю его с землёй. А после на Владимир-Залесский. Всеволод к мирной жизни привык, он супротив меня не выстоит! Разобью его и сам стану единым князем на Руси! Я Рюрикович! И сызнова начну Рюриков род! Аки предок мой! Наряда несть в нашей земле! Я новый наряд дам! А Романа - казню!
- Угомонись, Рюрик, - пробовала остановить его Анна Юрьевна. - Нешто надеешься совладать со всеми князьями? Гляди, как бы тебя и из Вручего не изгнали!
- Дура! - Рюрик кулаком ткнул её в грудь. - Пошла вон! Анна Юрьевна убралась. Рюрик ещё некоторое время бушевал в одиночестве, а потом развалился поперёк постели и захрапел.
* * *Весело было веселье, да тяжело похмелье. Вовремя доскакал посланный Ингварем Ярославичем гонец до Галича, поведал Роману о нашествии половцев.
Роману тогда было не до него - по осени прибыл в Галич скрывавшийся от крестоносцев, изгнанный из Царьграда византийский император Алексей Ангел. Захватили латиняне оплот православной веры, а престол отнял у дяди племянник, тоже Алексей. Некуда было податься Ангелу, кроме как на Русь. А на Руси знал он только одного великого князя - Романа Мстиславича галицко-волынского, чьи послы два года тому назад приходили в Царьград.
Роман обещал помочь, чем мог, и той же осенью ходил на половцев, которые досаждали приграничью Византии. Воротился он из похода в самом начале зимы - а в конце её настигла его весть о сожжении и разорении Киева.
Собрав полки, Роман скорым шагом двинулся в поход. На полпути, недалеко от Колодяжена, навстречу ему попался Ингварь Ярославич. С несколькими боярами и остатками дружины он еле-еле вырвался из умирающего города. Он-то и донёс Роману весть о том, что половцев привёл на стольный град Рюрик Ростиславич.
И Роман, не мешкая, отправился во Вручий.
* * *Рюрика разбудили громкие крики и стук в дверь. Князь спал после вчерашнего пира. Пировал он сейчас каждый день, то празднуя победу, то вином заливая страх перед грядущим. И сейчас, хотя на дворе давно был белый день, ещё спал, развалившись на ложе.
- Вставай, княже! Вставай! - кричали снаружи.
- Кого там черт носит? - проворчал Рюрик, с трудом отрывая голову от изголовья. - Яшка, черт косорукий! Где ты?
- Беда, княже! Беда!
- Пошли вон! - плачущим голосом закричал Рюрик. - Яшка! Насмерть запорю! Похмелиться дай!
