Судьба генерала Джона Турчина - Даниил Владимирович Лучанинов
Сегодня утром, заглянув, как всегда, в театр узнать, нет ли писем, человек в белой шляпе увидел посыльного из Белого дома, который договаривался с администратором о том, чтобы президентская ложа вечером была свободна — Эйби приедет смотреть спектакль. Значит, сегодня! За два часа до того, как поднялся занавес, человек со шпорами пришел в пустой, безлюдный еще театр. Под полой был спрятан коловорот. Он провертел коловоротом дырочку в двери, ведущей из узкого коридорчика в президентскую ложу, — наблюдать, что делается в ложе. Этого мало, нужно было обезопасить себя с тыла, чтобы в решающую минуту никто не помешал. У двери, выходящей на балкон, в стенах коридорчика, человек со шпорами выдолбил в штукатурке два углубления — заложить дверь изнутри железным прутом. Все было готово, теперь оставалось лишь дожидаться подходящего момента. И вот, наконец, он подоспел, этот момент.
Охраннику, похоже, надоело смотреть представление, он вышел в коридор и направился в буфет пропустить от скуки стаканчик-другой. Проходя мимо человека со шпорами, молча подмигнул ему всей щекой и пошел дальше не оглядываясь. Все в порядке. Вход в президентскую ложу открыт. Молодчина Паркер!
Впрочем, не в Паркере дело. Этот забулдыга полицейский только выполняет полученное откуда-то сверху приказанье. Хо‑хо, далеко ведут нити от Паркера! Далеко и высоко...
Человек входит в пустой коридорчик, вытащив из-за голенища железный прут, закладывает им изнутри первую дверь (никто теперь сзади не войдет), стараясь не звякнуть шпорами, подкрадывается ко второй двери и припадает глазом к просверленной дырочке.
В полумраке просторной, с небольшой софой и дополнительными креслами, ложи сидят лицом к сцене четыре человека — президент, какой-то офицер и две дамы. Рядом с безвкусно разряженной миссис Линкольн — молоденькая блондинка в белом кисейном платье. Обе женщины в бальных лайковых перчатках до локтей, обмахиваются веерами. На фоне ярко освещенной рампы отчетливы мужские затылки и пышные дамские прически.
Положив длинные руки на подлокотники, президент слегка покачивается в мягком кресле-качалке. Ложа, первая во втором ярусе, примыкает к сцене, и отсюда видны — несколько сбоку — не только актеры на подмостках, но и те, что стоят за дальними кулисами. Первые ряды партера также видны: крахмальные манишки, роскошные бальные туалеты, веера, синие мундиры с золотыми пуговицами.
Линкольна с супругой сопровождал нынче майор Рэтбоун, пригласивший в театр и свою невесту. Странное дело — в этот день президент, обычно с удовольствием бывавший в театре, где находил душевный отдых, сказал своему охраннику Круку: «Газеты разрекламировали, что я там буду, и я не желаю обмануть ожидания публики. Иначе я не пошел бы: мне не хочется идти туда».
Убийца стоит за дверью. Он не раз видел пьесу и знает, что скоро на сцене останется только один актер, а за кулисами будут стоять, дожидаясь выхода, женщина и мальчик. Сейчас выйдут две дамы — выход их всегда сопровождается гулом смеха в зале, и этот гул заглушит шум в ложе. Пора! Правой рукой человек со шпорами вынимает из жилетного кармашка маленький однозарядный пистолет, в левую берет обнаженный кинжал. Для одного пуля, для другого клинок, бабы не в счет. Припав к дырке, в последний раз смотрит на чуть покачивающийся в кресле-качалке темный, густоволосый затылок. Со сцены прозвучала чья-то забавная реплика, опять гул смеха, все в ложе смеются, все смотрят на яркие огни рампы. Больше ты не будешь смеяться, длинная обезьяна, грязный анекдотчик, старый подлец, монстр, тиран, узурпатор!
Нажав на ручку, бесшумно открывает он дверь в ложу, делает шаг, прицеливается в затылок ничего не подозревающего Линкольна и спускает курок.
Оглушенный внезапным выстрелом над ухом, майор Рэтбоун вскакивает со стула. Он слышит отчаянный женский крик, видит, что президент, грузно обвиснув, завалился набок, на плечо жены, и она, обхватив его руками и продолжая кричать на одной высокой ноте, с трудом удерживает большое, тяжелое тело. Видит также позади, сквозь синеватый пороховой дым, темный силуэт невысокого мужчины в освещенном четырехугольнике открытой двери. В следующий миг, занеся нож, неизвестный прыгает на майора. Он целит Рэтбоуну в сердце, но тот успевает заслониться поднятой рукой. Убийца вскакивает на борт ложи, однако раненный в руку майор хватает его сзади. Неизвестный вторично ударяет офицера ножом, прыгает с высоты на сцену и падает на пол, зацепившись шпорой за широкий звездно-полосатый флаг, которым задрапирована президентская ложа. Но нет, тут же вскакивает на ноги и кричит на весь театр: «Так погибают тираны! Юг отомщен!» Затем сотни зрителей видят, как маленькая, гибкая, проворная фигурка с ножом в руке, прихрамывая и одичало озираясь, большими прыжками пересекает сцену, чтобы навсегда сгинуть за кулисами.
В первые секунды зал не понимает, что происходит у него на глазах. Может быть, все так и должно быть по ходу пьесы? Никто не догадывается, что беспечная комедия на сцене вдруг превратилась в кровавую трагедию. Однако сидящие в первых рядах слышали негромкий выстрел в ложе президента и вслед за тем вопль миссис Линкольн, видят высунувшегося из ложи офицера. «Держите его! — кричит он, держась за окровавленную руку. — Держите...» Ужас и смятение охватывают зрительный зал, тысячи людей вскакивают с мест, суетятся, толкаясь, спешат к сцене. «Что случилось?.. Ради бога, что произошло?..» Женщины рыдают, мужчины толпой лезут через рампу и теснятся у ложи, с которой свисает разодранный шпорой национальный американский флаг. «Он застрелил президента!.. Доктора! Доктора!..»
А маленький человек с ножом в руке вприпрыжку проносится среди стоящих за кулисами растерянных актеров, вылетает в дверь служебного выхода, где его дожидается лошадь, отталкивает паренька, который держит ее, сменив за это время театрального плотника, вскакивает в седло и, неистово шпоря, с развевающимися густыми волосами, пропадает в темноте. Бешеный скок стихает вдали.
* * *
Вся Америка хоронила доброго своего президента, которого не сумела уберечь. Медленно двигаясь, поезд с набальзамированным телом совершил весь тот путь, который четыре года назад проехал Линкольн, направляясь в Вашингтон. Мерный и унылый звон колоколов, грохот орудийных залпов, отдающих последний салют, траурные марши оркестров, десятки и сотни тысяч людей, тихо, в угрюмом молчании, шагающих за пышным черным катафалком. Последнее пристанище Авраам Линкольн нашел у себя в родном Спрингфилде, на кладбище, в склепе, где был поставлен саркофаг черного дуба, засыпанный живыми цветами.
А тем временем по всем штатам шел розыск скрывающегося убийцы. Всюду были расклеены объявления с его
