Врата Афин - Конн Иггульден
– Да, все есть, – сказала она.
Рабы уже взялись за дело, хотя хозяйка стояла в оцепенении и замешательстве. Эпикл сообразил, что она этого не понимает.
Он взял ее руки в свои и сказал:
– Послушай меня. Персидская армия идет сюда, в Афины. У Ксантиппа в порту есть корабли, готовые забрать тебя и детей. Вы должны отправиться сейчас же, так быстро, как только сможете.
– Но… – Агариста повела рукой, заключив в этот жест поместье, построенное ее дядей, со всем богатством и влиянием ее семьи.
– Оставь это, пожалуйста, – сказал Эпикл. – Оставь все. Весь город собирается на корабли. У меня есть место для тебя и домочадцев – с Ксантиппом.
Она встряхнулась, и он выдохнул с облегчением, почувствовав, что в ней снова проступила железная воля, которая, как он знал, всегда была у нее. Кивнув, Агариста на мгновение заглянула ему в глаза и, отвернувшись, отдала первые распоряжения Манию и домашним рабам.
– Перикл! Арифрон! Елена! – позвала она во весь голос.
Услышав ответные голоса, Эпикл побежал к ним трусцой.
Ксантипп поручил ему спасти семью. Это было священное доверие, и он не подведет друга.
Ксантипп стоял на берегу в порту Пирей. Он видел вдалеке известняковый шпиль Акрополя, и ему хотелось быть там вместо того, чтобы вести тысячи людей на галеры. Воды в гавани были достаточно спокойны, хотя уже он знал о галере, перевернувшейся в проливе между материком и островом Саламин. Чувство паники охватило их всех с тех пор, как появилась основная часть греческого флота, усталые люди на веслах, которые тем не менее приступили к своим новым обязанностям и начали перевозить горожан из порта. Саламин был виден с побережья, через море. Он не был надежным убежищем, по крайней мере не больше чем на несколько дней. Но у него было одно большое преимущество перед Афинами и материком – ни один солдат не мог добраться до него пешком. Женщины, дети и рабы Афин будут избавлены от резни и грабежа мародерской армии, входящей в Афины. Это было все, что он мог тогда предложить. Какая-то холодная, застывшая часть его шептала, что это только отсрочка. Персидский царь привел с собой так много людей и кораблей, что трудно было понять, как кто-то мог сделать больше, чем просто отступить перед ними.
Подошли еще две галеры, в последний момент весла подали назад, и они ударились о каменные причалы. С галеры ожидавшим на причале людям бросили веревки, и гребцы устало легли на весла, глядя в пустоту. Ксантипп свистнул мальчикам-водоносам и отправил их на борт, как только закрепили трап.
Все больше и больше людей стекалось из города. Они несли в мешках ценные вещи, прижимая к себе пожитки так же крепко, как детей, выглядывавших из-за их ног. Некоторые вопили от страха и гнева, другие взывали к помощи богов в трудную минуту. Корабли приняли на борт столько людей, сколько смогли вместить палубы. Опасность свалиться в воду оставалась, и Ксантипп мог только молиться, чтобы они не потеряли больше никого. Несколько женщин и детей уже подобрали с перевернувшейся галеры. Остальные утонули.
Он потер лицо. В глазах туманилось от усталости, мысли путались.
Ему нужно было поспать, поесть, ощутить тишину и покой хотя бы на пару часов, прежде чем снова броситься в суматоху. Он и его команда отделились от основного флота накануне утром и вошли в состав ста шестидесяти афинских кораблей. Фемистокл доверил Ксантиппу доставить их домой, а затем распространить известия до агоры и Ареопага. Юноши бежали из порта в город, выкрикивая новости на ходу. С первых мгновений царил хаос, но горожане пришли. Его люди собрали родных и близких и побежали к причалам. Здесь доверяли морякам – своим мужьям, братьям и сыновьям.
Ксантипп хлопнул себя по лицу левой рукой, чтобы не задремать, и посмотрел на дорогу, выискивая Агаристу и детей – он не уйдет без них. Он чувствовал на себе взгляды многих, удивлявшихся, почему его корабль остался, в то время как другие сновали взад и вперед, туда и обратно. Несколько пожилых женщин, яростно жестикулируя, пытались спорить с его гоплитами. Те оглянулись в немой мольбе, но он отправил матрон на другой корабль, несмотря на все их проклятия.
Толпа росла, и он думал, что и не видел в городе столько людей, сколько переправлялось на Саламин. Он представил, как пустеют афинские демы, Керамик, здание совета, храмы на Акрополе. Он спрашивал себя, был ли город спокоен без людей, которые ушли в море. Он представил их подавленными и встревоженными, ожидающими новостей. Марафон даровал им победу. Он вспомнил ликующие толпы с гирляндами амаранта. Тот день все еще был ярким воспоминанием. До его изгнания и всей горечи прошедших лет. До того, как политика города приобрела кислый привкус. До того, как персидский царь привел армию и флот, чтобы все разрушить.
Ксантипп сглотнул, когда увидел повозку, пробивающуюся сквозь толпу. На мгновение он засомневался, потом узнал Перикла верхом, Агаристу и Елену в повозке, а позади Арифрона и Эпикла. Он услышал лай собаки и увидел, как здоровенный мастиф мчится рядом, обезумев от возбуждения. Они прокладывали путь, и те, кто шел пешком, уступали силе и напору лошадей. Кто-то из тащившихся по дороге женщин, должно быть, узнал Агаристу, и они, поняв, что это ее муж ждал вместе с кораблем, ускорили шаг. Часть толпы качнулась и двинулась вперед, направляясь в его сторону. Он слышал, как воет на бегу его собака.
– Впустите их! – крикнул он гоплитам, охранявшим трап.
Толпа бросилась бежать, и он увидел, как его людей отшвырнуло в сторону, когда женщины и дети забыли об осторожности, стремясь на пустую палубу как в безопасное место. Один упал, исчезнув в суматохе. Ксантипп почувствовал прилив паники при мысли о том, что на борту слишком много людей. В глазах его экипажа отразилась беспомощность. Воины не могли обнажать оружие против женщин и детей, а у толпы была своя собственная жизнь и потребности, в которых нельзя было отказать.
– Выведите еще дюжину человек, – проревел Ксантипп своей команде. – Мы не можем позволить им разгуляться. Они затопят корабль.
На борту раздались приказы – выйти и помочь. Агариста и дети уже подъехали, и повозка остановилась. Ксантипп подошел к жене и обнял ее за талию, помогая спуститься на камни порта.
– Рад тебя видеть, – сказал он.
Ее глаза искали в его взгляде утешения, но не нашли.
Эпикл сильными руками и громким голосом прокладывал дорогу детям.
