Вольдемар Балязин - Семейная Хроника. Сокровенные истории дома Романовых
Россия, точнее министерство иностранных дел, вынуждена была дезавуировать Скобелева, назвав его речь частным заявлением лица, не уполномоченного на то правительством».
Скобелева тут же вызвали в Петербург, приказав ехать, минуя Берлин, кружным путем — через Голландию и Швецию. Неожиданно для самого Скобелева и для всех вообще Александр III принял его гораздо лучше, чем он мог бы надеяться: аудиенция с глазу на глаз продлилась два часа, и Скобелев, вошедший к царю в кабинет печальным и сконфуженным, вышел оттуда веселым и довольным. Однако о чем говорил он с царем, Скобелев не рассказывал никому.
Двадцать второго апреля «Белый генерал» уехал в Минск, где был дислоцирован его корпус, а потом в Париж и там снова демонстрировал свое несогласие с действиями царя и политикой его правительства.
Это было тем более некстати, что случилось накануне коронации, которая произошла более чем через два года после вступления Александра III на престол и уже одним этим отличалась от прежних коронационных торжеств, отстоявших от акта интронизации на значительно более короткое время.
* * *Михаил Дмитриевич, побывав в Париже, возвратился в Минск. Там он объявил, что в ближайшее время поедет в Болгарию — во всяком случае, он говорил, что поедет туда, но никто не знал, так ли это — и вдруг стал продавать все свое имущество, чтобы повезти с собою не менее миллиона рублей.
Деньги он собрал, продав все, что мог, затем получил еще один месячный отпуск и 22 июня 1882 года отправился из Минска в Москву. Его сопровождали несколько штабных офицеров и командир одного из полков барон Розен. В Москве он, как и всегда, остановился в гостинице «Дюссо». Одним из первых, кто встретил Скобелева в Москве, был князь Д. Д. Оболенский.
По воспоминаниям князя, генерал был сильно не в духе.
— Да что с вами наконец? — спросил Оболенский.
— Да что — мои деньги пропали.
— Какие деньги? Бумажник украли у вас?
— Какой бумажник? Мой миллион… Весь миллион пропал бесследно.
— Как? Где?
— Да я сам ничего не знаю, не могу ни до чего добраться… Вообразите себе, что Иван Ильич (доверенное лицо Скобелева, его управляющий) реализовал по моему приказанию все бумаги, продал золото, хлеб и… сошел с ума на этих днях. Я и не знаю, где теперь деньги. Сам он невменяем, ничего не понимает. Я несколько раз упорно допрашивал его, где деньги. Он в ответ чуть не лает на меня из-под дивана. Впал в полное сумасшествие… Я не знаю, что делать.
Двадцать пятого июня барон Розен дал обед в честь того, что получил очередной орден. Скобелев был на обеде мрачен и сказал одному из офицеров, полковнику Баранову:
— А помнишь, Алексей Никитич, как на похоронах в Геок-Тепе поп сказал: «Слава человеческая, аки дым преходящий…» Подгулял поп, а хорошо сказал…
На сей раз и сам генерал хорошо подгулял и после обеда поехал в гостиницу «Англия», что стояла на углу Петровки и Столешникова переулка. Там, в первом этаже занимала роскошный номер знаменитая московская проститутка Альтенрод, имевшая несколько имен: Ванда, Элеонора, Шарлотта, Роза.
Поздно ночью Альтенрод выбежала во двор и сказала дворнику, что у нее в постели умер офицер.
Полиция прибыла немедленно. Вскрытие произвел профессор Нейдинг, поставивший диагноз: «Скончался от паралича сердца и легких, воспалением которых он страдал еще так недавно».
И тут же лавиной хлынули домыслы и слухи. Одни говорили, что Скобелев покончил с собой, другие — что его убили немецкие агенты, третьи — что его отравили по приказу императора, опасавшегося, что «Белый генерал», совершив военный переворот, займет русский трон под именем Михаила II. Говорили, что Скобелева убили по приговору Тайного суда, где председательствовал великий князь Владимир Александрович, и, наконец, что он пал жертвой «Священной дружины» — тайной организации придворной аристократии. И уж, разумеется, не обошлось и без «заговора масонов».
Историк А. В. Шолохов, наиболее глубоко и всесторонне изучивший этот сюжет, полагает, что все эти версии относятся к разряду слухов и предположений, а вероятнее всего, эта смерть могла быть политическим убийством, но кто его совершил, все еще остается тайной.
Новелла 20
Коронация Александра III
…Тридцать тысяч войска стояло между Санкт-Петербургом и Москвой вдоль шестисотверстной Николаевской железной дороги, и, таким образом, солдат от солдата стоял не более чем в двадцати метрах. Царский поезд шел в Первопрестольную меньше суток.
А теперь предоставим слово присутствовавшему на коронации французскому писателю Корнели, оставившему записки об этом. «Прибыв в Москву, мы остались на вокзале, чтобы встретить императорский поезд. Император и императрица, выйдя из вагона, поместились в открытой коляске и, минуя город, прямо проследовали в загородный Петровский дворец, в котором жал Наполеон I после пожара Москвы. Толпы народа падали на колени при проезде императорской четы; многие целовали следы, оставленные царским экипажем.
Затем последовал торжественный въезд в Москву. Удобно поместившись на одной из стен Кремля, я мог видеть всю Красную площадь.
Через площадь пролегала усыпанная песком дорога, по бокам которой стояли шпалерами павловцы с их историческими остроконечными киверами. Площадь представляла собою море голов. Толпа хранила торжественное молчание. Взоры всех были обращены в ту сторону, откуда должен был последовать торжественный кортеж. Пушки гремели, не смолкая ни на минуту. Ровно в двенадцать часов показались передовые всадники императорского кортежа. Мгновенно громадная площадь огласилась восторженными криками. Детский хор в двенадцать тысяч молодых свежих голосов, управляемый ста пятьюдесятью регентами, исполнял русский национальный гимн. Пушечная пальба, перезвон колоколов, крики толпы — все это слилось в какой-то невообразимый гул. Тем временем кортеж приближался. Вслед за драгунами передо мной промелькнули казаки с целым лесом высоких пик, за ними кавалергарды с их блестящими касками, увенчанными серебряными двуглавыми орлами, собственный его величества конвой в живописных ярко-красных черкесках, и, наконец, показался и сам император. Государь ехал верхом на коне светлосерой масти. На этом же коне, будучи еще наследником, Александр III совершил всю турецкую кампанию.
Рядом с государем на маленьком пони ехал наследник-цесаревич, будущий император Николай II.
За ним следовали великие князья, иностранные принцы и многочисленная блестящая свита, за которой в золотой карете, запряженной восьмеркой белых лошадей, следовала императрица. Рядом с ее величеством сидела маленькая восьмилетняя девочка, великая княжна Ксения Александровна, приветливо улыбавшаяся и посылавшая воздушные поцелуи восторженно шумевшей толпе. В день коронования мне еще раз довелось видеть императорскую чету. Государь и государыня, под богатым балдахином, несомым двадцатью четырьмя генералами, направлялись к собору. У входа в собор ожидал их величества Московский митрополит. Кремлевская площадь с многотысячною толпою хранила молчание. Подойдя к митрополиту, их величества остановились. Благословив августейшую чету, митрополит обратился с глубоко прочувствованным словом. Я видел, как император искал в карманах мундира носовой платок и, не найдя таковой, левою рукою, затянутой в белую перчатку, вытер полные слез глаза. Он, как ребенок, плакал перед этим старцем, говорившим о тяжких испытаниях, перенесенных императорским Домом.
По окончании обряда коронации государь и государыня поднялись на Красное крыльцо, с высоты которого кланялись восторженно приветствовавшему их народу. Их величества были в великолепных порфирах, подбитых горностаем; головы их были увенчаны коронами. В правой руке его величество держал скипетр, украшенный знаменитым алмазом, оцененным в 22 миллиона.
Затем их величества удалились во внутренние покои, где в Грановитой палате, бывшем дворце Ивана Грозного, состоялся высочайший обед».
По случаю коронации была проведена амнистия, прощены долги казне, но широкой раздачи титулов и денег, а тем более земли и поместий не последовало. Тогда же произошло самое массовое угощение простых людей и устроена раздача царских подарков с лакомствами, колбасой и хлебом. На Ходынском поле, на краю Москвы, неподалеку от загородного Петровского дворца, было роздано 500 тысяч подарков.
…Через тринадцать лет на этом же самом поле по такому же случаю захотят сделать то же самое, но безобидная затея обернется кровавой катастрофой, ставшей как бы прологом к несчастному последнему царствованию…
Эти же дни ознаменовались еще одним важным и великолепным празднеством — 26 мая произошло освящение и открытие храма Христа Спасителя, строившегося сорок шесть лет.
