Артамонов Иванович - КУДЕЯР
— Несовместимо, духовный сын.
— Христос всех братьями называл, а мы рабов-христиан у себя держим в кабале. Я благодарю Бога моего, все кабалы, которые у меня были, изодрал, а людей своих держу добровольно: хорошо кому у меня- живёт, а не нравится — пусть идёт куда хочет. А вам бы, святым отцам, пригоже почаще навещать нас, мирян, и указывать, как нам самим жить, как людей у себя держать, чтобы их не томить.
— О том много слов сказано священноиереем нашей церкви Сильвестром в книге, рекомой «Домостроем».
— А по-Божески ли монахам закабалять крестьян, иметь сёла многонародные? В прошлом году государь хотел было отобрать у монастырей вотчины, а Стоглавый Собор отверг его притязания, ибо церковные мужи всё для себя писали, чтоб им всем владеть — и царским и святительским. А пригоже ли то?
Симеон попал в затруднительное положение: в душе он был согласен с Матвеем, но разве можно попу пойти против Священного Собора?
— Я и сам не ведаю, что ты спрашиваешь.
— А ты бы, святой отец, спросил у Сильвестра, он тебе скажет, а ты мне передашь. Я сам знаю, тебе некогда об этом ведать, в суете мирской ни днём ни ночью покоя не знаешь…
На следующий день Симеон встретился в Благовещенском соборе с Сильвестром и, отведя его в сторону, сказал:
— Вчера был у меня на исповеди необычный сын духовный. Следуя главной заповеди Христа, освободил он принадлежащих ему людишек от кабалы.
— Ведаю, о ком ты говоришь, — о Матюше Башкине, слухи о нём носятся. А то, что он людей своих освободил, так это хорошо: надобно не на словах, а на деле творить добро. Я уже писал в «Домострое» о том, что всех своих людей в Новгороде и здесь, в Москве, освободил.
— Толкует он не только о церковных делах, о многом спрашивает с недоумением, да и сам же ещё учит. Духовный сын многие места из апостольских писаний мне приводил и спрашивал моё мнение. А я и сам не ведаю того, о чём он спрашивает. Тогда Матвей сказал мне, чтобы я у тебя узнал.
Сильвестр задумался. Многое из того, что говорил Матюша Башкин, ему нравилось. Но в окружении царя Ивана Васильевича постоянно шла борьба между придворными. Не воспользуются ли враги его расположением к Матюше? Ведь кое-кто называет Башкина еретиком, требует суда над ним. Надо быть осторожнее.
— Мы вот как, Симеон, поступим. Когда государь вернётся из Коломны, скажем ему о Матюшиных сомнениях, спросим его совета.
Симеон с удивлением глянул в глаза Сильвестра, но согласился.
Редко бывает митрополит у государя, но досконально ведает о всех его помыслах. Люди, хорошо знающие Макария, дивятся его осведомлённости в мирских делах. И никому невдомёк, что обо всех придворных новостях митрополита оповещает Сильвестр: нечасто видят их вместе. Между тем дружба их давняя, со времён пребывания в Новгороде Великом. Оба — большие тру-женики, но в разных сферах: Макарий высоко воспарил, занявшись Великими Четьи-Минеями и Степенной книгой, Сильвестр же ближе к грешной земле со своим «Домостроем». Дивятся люди, простой поп в первосоветниках царских ходит. А ничего удивительного в том нет, ибо прочно подпирает его первосвятитель.
Но сегодня Сильвестр нарушил установленный порядок- лично явился на митрополичье подворье, со слезами на глазах припал к ногам митрополита.
— Прости меня, грешного, владыко! Нет больше сил терпеть гнусную клевету и унижения, выпавшие на мою голову из уст тех, кому я неугоден. Многим нелюбо, что я близок к государю, и потому всеми силами тщатся они отпихнуть меня от него. Силы мои иссякли, дух изнемог. Умоляю, отпусти меня во святую обитель!
Макарий сидел за столом в кресле, перебирал чётки. Живые тёмные глаза его строго глядели на священника.
— Встань, Сильвестр, и скажи толком, кто порочит тебя перед государем?
— Многие в том преуспели, но больше всех дьяк Иван Висковатый. Три года лает он на меня, обвиняя в том, будто я из Благовещенского собора старинные образа вынес, а новые, своего мудрствования, поставил. Не нравится Ивану, как написаны на иконах святые. А я никакой вины не вижу и готов стоять на своём перед Священным Собором. А нынче, как сказывал мне Алексей Адашев, пришёл Иван Висковатый к государю и вновь всячески чернил меня перед ним. Говорил он, будто я и поп Симеон совокуплялись в единомыслии с Матюшей Башкиным, а тот якобы злобствующий еретик, клевещущий на православную церковь, сомневающийся в истинности деяний апостолов, А я ни в чём не виноват. Пришёл ко мне поп Симеон и поведал: в Петров пост на заутрени явился к нему духовный сын необычный и стал задавать недоуменные вопросы, спрашивать толкование многих мест из Апостола, сам их толковал, только не по существу, а развратно. И я о том поведал государю, чему видоками были Алексей Адашев и протопоп Андрей.
— Когда ты сказал государю о Матюше Башкине?
— Сегодня…
— И что же государь?
— Царь Иван Васильевич, выслушав меня, позвал Симеона и спросил: «Матюша Башкин — твой сын духовный?» Симеон ответил утвердительно. Царь сказал: «Вели Матюше изметить воском те места Апостола, которые тот считает неправильными».
— Кровавое колесо покатилось с горы, его теперь не удержать…
— Прости, владыко, коли виноват в чём.
— Ты ни в чём не виноват, Сильвестр.
Глаза митрополита были по-прежнему строги и холодны.
— Жалко Матюшу, по глупости пострадать может он, а человек хороший, добрый.
— У нас на Руси доброта не в чести, всяк почитает себя за провидца, упорствует в своём мнении до драки, до кровопролития. А потом слёзы кровавые утираем… Не в своё дело встрял Матвей Башкин, не ему, мирянину, судить о делах церковных.
— Но и это ещё не всё, владыко. Иван Висковатый прознал, что вокруг Матюши собираются разные люди, среди них тверские дворяне Григорий и Иван Тимофеевы, Борисовы-Бороздины. И сказывал дьяк царю, будто при дворе многие в единомыслии с Матюшей, а он, Иван Висковатый, потому об этом до сих пор молчал, что боялся злокольства с их стороны. А ещё говорил дьяк, будто Башкин совокуплялся в единомыслии со старцем Артемием. Когда тот был игуменом Троицкой обители, кое-кто из старцев усомнился в правомерности некоторых его высказываний. Артемий слёзно просил братью отпустить его в Нилову пустынь, на прежнее жительство ради спасения души. На том всё и забылось, а теперь благодаря усердию Ивана Висковатого вновь замешалось.
— Усердие дьяка не по разуму. Откуда у нас, у русских, тяга поучать друг друга? Его ли дело судить о церковных делах? Ведал я о ереси Матвея Башкина, не опасна она была для нас — мало ли вокруг сомневающихся во всём людей? В сомнениях родится истина. Но ныне кровавое колесо тронулось в путь, и его ничем не остановить. После речей Ивана Висковатого начнутся разговоры среди духовных, дескать, прозевали мы ересь и явилось шатание в людях. И за все эти дела с нас спросится. Вроде бы и умный человек Иван Висковатый, многое знает он, а не понимает того, что толкает юного государя на кровавую стезю. Всеми силами противлюсь я тому, но будет ли прок от моих усилий? А ведь Висковатый глубоко убеждён, что действует на благо православной веры. Уму непостижимо: добро рождает зло!
— Но и это ещё не всё, владыко. Иван Висковатый, стремясь всячески опорочить меня перед государем, сказывал ему, будто я был в совете с Артемием. Но это же ложь: того старца до троицкого игуменства я вовсе не знал. А как избрали в Троице игумена, то Артемия привезли из Ниловой пустыни и государь велел ему побыть в Чудовом монастыре, а мне приказал к нему приходить, беседовать с ним, чтобы узнать, какого он нрава и будет ли от него духовная польза.
— Успокойся, Сильвестр, ты ни в чём не виноват. По-прежнему будь рядом с государем и всеми силами отвращай его от пагубного сатанинского влияния.
— Тяжко мне, владыко, ох как тяжко!
— Знаю, что тяжко, но что же делать? Ежели мы, духовные мужи, не удержим государя от пагубных деяний, то кто же тогда сможет наставить его на путь истинный? Матвея Башкина будем судить на церковном соборе, когда государь воротится из казанского похода. Судить будем также Артемия. Но и Ивану Висковатому не избежать священного суда. Пусть он изложит на бумаге, что ему не нравится в искусстве псковских иконописцев, украшавших церкви и палаты после великого пожара, а мы на церковном соборе скажем ему, в чём он не прав. Миряне не должны судить о Божественных делах. Ивану Висковатому надлежит знать своё место, свои дела, возложенные на него государем. Каждый человек должен ведать свой чин, а не выдавать себя за пастыря. Ты тоже напиши мне обо всём, что ныне говорил.
Сильвестр низко поклонился и вышел из покоев митрополита.
ГЛАВА 25
Весёлый переполох в Кудеяровом городище — приехал из своего поместья Филя, да не один, а со всем семейством — женой Агриппиной и сыном Петькой. По этому случаю Кудеяр разрешил Ивашке пальнуть из пушки, установленной в башне. А та башня возвышается над земляным валом, насыпанным вольными людьми вокруг своего становища, которое за последние годы сильно разрослось за счёт беглых людей. Живут разбойники открыто, никого не страшась: не до них сейчас царю-батюшке, хочет казанцев одолеть, а местных бояр они совсем перестали бояться.
