Александр Теущаков - Перстень с трезубцем

Много еще чего объяснял Ханге Ласло Михал, чтобы сейчас она рассуждала именно так, а не иначе. Она чувствовала, что в ее жилах текла кровь Ласло, бурлила в непокорной, свободолюбивой натуре и, глядя на всю свою родню: Этель, бабушку Кэйтарину, своего племянника Лайоша, маму, она понимала, что иначе они не смогут жить.

Михал учил ее добру, от него она перенимала мужество и умение принимать правильные решения. Для Ханги поступки ее брата всегда были примером, и она с гордостью вспоминала, и всегда будет помнить о нем.

Она теперь знала всю историю Ласло и Жомбор от начала до конца и тайну, в которую ее посвятила тетушка Илона, она будет хранить до конца своих дней. Вот как в жизни случается, сначала два состоятельных рода враждовали между собой, а закончилось все родством: Лайош и Андор два родных брата по отцу.

Еще два дня ушло на дорогу. Проехали города Турда, Коложвар и вот, наконец, впереди показались крыши Бестерце.

Бабушка Кэйтарина говорила Ханге, что у нее тоже есть большой дом в этом городе, но имение графа Ласло находилось на некотором расстоянии от самого Бестерце. На развилке, дорога увела путников влево. Через несколько верст, показались строения деревень, а затем и самого дома. Это было каменное, одноэтажное здание, утопающее в зелени растущих вокруг деревьев. Проехав главные ворота, отряд направился по аллее. Стройными рядами по обеим сторонам дорожки стояли красивые, пушистые ели, образуя зеленый проход. Затем ели сменили аккуратно подстриженные кустарники. Перед зданием разместилась огромная клумба с цветами, дополняя своей красотой общую картину усадьбы.

Вдруг из дверей дома выскочил подросток и с восторженными криками бросился к спешившимся всадникам. Это был сын Михала – Лайош. Он подбежал к Ханге и по-детски, не обращая внимания на других, крепко обхватил руками ее талию, и прижался девушке. Ханга перецеловала его лицо и с улыбкой произнесла:

– Мой дорогой Лайош, как я рада тебя видеть.

– И я тебя, моя добрая Ханга.

Лайош протянул руку Гергею и по-взрослому пожал ее. Затем он приветливо кивнул всем гайдукам и, подражая взрослому, указал рукой на широкое крыльцо:

– Милостивые господа, в нашем доме рады гостям. Прошу всех пройти. Встревоженные возгласами Лайоша, на террасу стали выходить хозяева дома. Ханга, увидев среди них свою мать, крайне удивилась, но, не раздумывая бросилась к ней в объятия.

– Мама, мамочка, как ты здесь очутилась?! Я ведь совсем не ожидала увидеть тебя в Трансильвании.

– Михал в своем письме просил меня дождаться в их имении. Доченька, моя родная, да как я рада тебя видеть. Осунулась, похудела… – у Бианки навернулись слезы. Она еще раз крепко обняла дочь и поздоровалась с Гергеем.

– Здравствуй дорогой Герге! Спасибо тебе за дочь, я ведь понимаю, как вам всем было трудно и опасно. Она отвернулась, не в силах сдерживать слезы.

Кэйтарина рассаживала приезжих на стулья и послала слугу за Андором. Когда подросток показался в дверях, Ханга поднялась и пошла ему навстречу. Глотая слезы, она еле сдерживала себя, чтобы не разрыдаться. Обняв Андора, она долго гладила его по голове, а затем спросила:

– Как тебе здесь?

– Хорошо, – ответил он сдержанно.

– Андор, я хотела тебе сказать… – Ханга выдержала паузу, – понимаешь, мой хороший…

– Ханга, я уже знаю о смерти мамы.

Девушка отстранила от себя Андора и удивленно спросила:

– Кто сообщил тебе об этом?

– Сюда прибыл гонец, он и рассказал о последних днях моей мамы.

Ханга, нежно обхватив голову мальчика, прижала к своей груди.

– Она была замечательным человеком, мужественной и смелой.

Ты должен гордиться, что у тебя была такая мать. Поверь мне, таких женщин очень мало. Помни всегда о ней, она тебя очень любила.

Андор понимающе кивнул.

Гайдуков увели мыться с дороги, а женщины сидели и обсуждали последние события. Ханга силилась заговорить о самом главном, и все время поглядывала на Этель. Она была крайне удивлена поведением графини. Почему она не задает свой главный вопрос: «Где граф Ласло? Ей что, совсем не интересна судьба ее мужа?» Кэйтарина и Этель в ответ тоже поглядывали на девушку, но не вопросительно, а как бы вкладывая во взгляд чувство ожидания. Как будто они ждали от нее начала рассказа. Ханга уже не могла больше себя сдерживать и, подняв высоко голову, решилась заговорить. Но в этот момент из дверей дома вышел мужчина, увидев его, Ханга ахнула и от удивления прикрыла рукой рот. Это был Берток. Он подошел к ошеломленной девушке и взяв ее руку, поцеловал.

– Берток?!! Откуда ты здесь?! Она обвела взглядом всех присутствовавших и, увидев на их лицах улыбки, еще больше удивилась. Но затем между ее бровей пролегла складка и она строго спросила:

– Чему вы все улыбаетесь?

– Милая Ханга, – Этель подошла и присела рядом, – у тебя очень чувствительная натура и нам не хотелось снова вводить тебя в крайнее смущение. Дело в том, что… – Этель не успела договорить, как Ханга резко поднялась, увидев выходящего на террасу мужчину.

– Михал! – резко выкрикнула она и бросилась на шею брата, – родной мой, а я уже не надеялась увидеть тебя живым.

– На этот раз, моя хорошая, мне снова удалось уйти от смерти.

Михал обнял Гергея и похлопав его по плечу с благодарностью произнес:

– Герге, спасибо тебе за сестру. Ты настоящий витязь, я очень горжусь тобой.

– Кроме всего, господин Михал, она моя любимая жена, – весело ответил Гергей.

– Михал, что случилось в пещере, где ты пропал? – обратилась к графу Ханга.

– Во первых Ханга, я с великим прискорбием сообщаю тебе о смерти Гиорджи. Когда турки сбросили с крыши донжона венгерский флаг, видимо нашему герою показалось это оскорбительным, и он принял свое решение. Недолго развивалось басурманское полотнище над нашей крепостью, Гиорджи подорвал здание вместе с собой. Честь и слава нашему Гиорджи! Вечная память!

Все поднялись, чтобы почтить молчанием подвиг мадьярского героя.

– После того, как я приказал вам покинуть пещеру, – продолжал Михал, – я увидел, как турки приближаются к главному входу. Дождавшись, когда они соберутся в галерее, я поджег шнур и пошел вглубь горы. Не предполагал я, что взрыв будет таким мощным, кроме входа завалило и часть прохода, ведущего к развилке. Благо, я успел отскочить вглубь маленькой пещеры и тем самым спасся. Я бы остался там навечно, если бы не мой друг Берток. Ведь догадался же, нашел меня. Откопали мы проход и покинули соляные копи. Конечно же, вас на месте не оказалось и нам пришлось добираться до Бестерце вдвоем.

Вот, благодаря другу, мы сейчас все вместе, – сказал с улыбкой Михал и обнял за плечи Бертока.

– Что будем делать, господин Михал, когда теперь нам удастся вернуться в крепость? – спросил Гергей.

– Я думаю Герге, что пока жить в замке нам не придется. Мы вернемся, чтобы отдать дань нашим друзьям, перезахороним Илону, поставим памятник погибшим героям, защищавшим нашу землю. Там похоронены наши предки, мои родители. Будем осваивать эту местность, пока нам есть, где жить. С местными дворянами я скоро пообщаюсь, встречусь с воеводой. Даст Бог, может скоро королева вернется в Трансильванию. Будем продолжать жить и накапливать силы для новой борьбы со своими врагами.

Михал подозвал к себе Лайоша и Андора и приобняв их, с гордостью произнес:

– Вот какие витязи у нас растут! Все, что мы совершили – это для них. Им жить дальше и освобождать нашу Родину от врагов. Будем вечно помнить о людях, которые ценой своей жизни, стремились к свободе и независимости нашей Венгрии и родной Трансильвании.

От автора

Эту историю я услышал от своей мамы, когда мне было пять лет отроду. По мере моего взросления ее рассказы обрастали новыми подробностями.

В свое время мать услышала эту удивительную историю от своего отца Михаила. Трагично, именно так сложилась его жизнь. Во время первой мировой войны он воевал в составе Австро-венгерской армии против России. Попал в плен, его сослали в Сибирь, в село Кожевниково Томской области, где он и познакомился с моей бабушкой Аксинией. Семья у них была большая, семь детей, но выжили только три девочки, остальные дети умерли от болезней в раннем возрасте. Средняя из сестер, и была моя мама.

До войны с Германией огромная территория называлась Западно-Сибирским краем. В 1938 году мой дед Ашвани Михаил получил в Новосибирске разрешение вернуться на родину в Венгрию. До того, как попасть в плен, он проживал в городе Кечкемет и имел свою сапожную мастерскую. По пути из Новосибирска в апреле месяце он сильно простудился и по прибытии в Кожевниково слег. Семья продала дом, хозяйство и уже собиралась отбыть в Венгрию, как дед Михаил умер, так и не повидавшись со своими близкими мадьярскими родственниками.