Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов
Спасибо за всё, что сделали Вы для вдовы и сына капитана Кольцова. Позвольте мысленно поцеловать Вас в щёку. С уважением. Галина Фёдоровна Кольцова, вдова фронтовика.
P.S. Пару слов о старшине Шпаке Василии Ивановиче. Замечательный, душевный человек, каких я мало встречала в жизни. В таких, как Шпак и ему подобные, сила и мощь нашей Красной армии».
Прочитав письмо, Карпов обронил:
— Хотя и коротко, но за душу берёт. — С минуту помолчал, потом добавил: — Переговорю с майором Лавровым, пусть обо всей этой истории даст материал во фронтовую газету. Уверен, что его все прочтут. А ты что скажешь, Василий Иванович?
— По этой части я не специалист, — улыбнулся старшина. — Вам с Лавровым и решать. — Он достал из кармана документы. — Вот моя командировочная, пробыл в отъезде ровно десять суток. Тут есть отметки и военного коменданта. — Он положил бумаги на стол.
Карпов пробежал их глазами.
— Хорошо, Василий Иванович, я доволен вашей командировкой. Сделали всё честь по чести. Вопросы ко мне есть?
— Есть, товарищ полковник: где служит мой сын Павел? Вы с ним беседовали?
— Да, Василий Иванович, беседовал, и мне он понравился. У него глубокие знания военного дела, особенно артиллерии. Уверен, что в бою он себя проявит. А назначен лейтенант Шпак Павел Васильевич командиром огневого взвода на соседней с вами батарее. Между прочим, мне звонил начальник штаба фронта Семён Павлович Иванов и просил взять лейтенанта к себе в полк, но я бы это сделал и без его звонка. Дали бы мне ещё с десяток таких лейтенантов. Впереди у нас ещё не одно сражение...
Шпак встал, одёрнул гимнастёрку.
— Разрешите идти, товарищ полковник?
— Да. Кстати, за себя вы оставляли командиром расчёта ефрейтора Рябова? Командир батареи Кошкин им доволен, исполнительный, дело наше артиллерийское знает. Может, дадим ему в качестве поощрения звание младшего сержанта?
— Давно пора, — коротко бросил Шпак. — Но будь моя воля, я бы послал его в военное училище. Из него вышел бы отличный офицер.
— А что, Рябов хочет учиться? — спросил Карпов. — Если есть желание, давайте его пошлём. Я доложу комдиву...
Воронежский фронт с боями преследовал отступающие гитлеровские войска. Батарея противотанковых орудий заняла огневую позицию рядом с лесом, вдоль которого проходила хорошая грунтовая дорога. В обед к артиллеристам заехал полковник Карпов. Едва он вышел из машины, как старший лейтенант Кошкин отдал ему рапорт:
Товарищ полковник, расчёт противотанкового орудия готовит огневую позицию!
Карпов пробежал глазами по лицам артиллеристов, затем взглянул на Кошкина.
— А где старшина Шпак? — спросил полковник. — Я что-то его не вижу.
— В санчасти, я его отпустил.
— А что с ним? — встревожился Карпов.
Оказалось, что старшина рубил дрова и нечаянно поранил себе ногу.
— Там ему сделают перевязку, и он вернётся. Или прикажите его сейчас вызвать? — спросил Кошкин.
— Не надо. — Карпов вздохнул. Он снял фуражку и платком вытер потное лицо. — Я сам заеду в санчасть. Что вам хочу сказать, товарищ Кошкин. Я только что был в штабе дивизии, и там меня предупредили, что на вашем рубеже могут появиться гитлеровцы. Поэтому лучше смотрите за развилкой дорог. Ваша задача — не пропустить врага и, как бы ни было трудно, выстоять, ясно?
— Так точно! — Кошкин приложил руку к головному убору и отдал честь. — У нас уже такое было, и мой расчёт не подвёл.
у тебя, Кошкин, боевого опыта не столько, сколько у капитана Кольцова, так что учись и учись и нос не задирай, будь скромнее.
Кошкин заметно покраснел. Ему бы помолчать, а он возразил:
— Так ведь капитан Кольцов давно погиб...
— Да, Кольцов погиб, — погрустнел Карпов, — но он был блестящим артиллеристом, и его традиции должны жить в ваших делах. — Полковник помолчал. — Когда доставят крупнокалиберные снаряды, доложите мне по телефону.
— Слушаюсь, товарищ полковник! — отрапортовал Кошкин, заметно повеселев. — А командир дивизиона у вас был?
— Да. Проверял расчёты. Замечаний не сделал.
Командир полка пожал Кошкину руку и уехал. Глядя вслед его машине, старший лейтенант подумал: «Помнит Кольцова, значит ценил его».
Карпов подъехал к санчасти. Дом, куда доставляли раненых, стоял у кромки леса. Солнечные лучи пробивались сквозь листву и зайчиками играли на стёклах окон. Карпов шагнул в приёмное отделение. В это время старшая медсестра перевязывала старшине левую ногу чуть ниже колена. Шпак лежал на топчане. Увидев Карпова, он хотел было встать, даже с усилием приподнялся, но медсестра тронула его за плечи и громко произнесла:
— Лежать!
Карпов посмотрел на Шпака, отчего-то усмехнулся, покачал головой и изрёк не без упрёка:
— Как же ты, Василий Иванович, махнул по ноге топором? Болит?
— Есть немного, — смутился старшина, а медсестра Мария стрельнула в полковника озорными глазами.
— Он как мальчишка, ваш Шпак: то руку поранил, когда открывал замок орудия, то горло у него простыло от холодного молока, а теперь нога...
— Может, ему полежать с неделю в санчасти, пока боль не пройдёт? — предложил Карпов медсестре.
— Никак нет, товарищ полковник, — горячо возразил старшина. — На ногу я ступаю, а бинт на ней не помешает.
— А что вы скажете, Мария? — спросил полковник.
— Я? — Она пожала крутыми плечами. — Он вам сказал и за себя, и за меня. Если не хочет, зачем его силой заставлять?
— Я и не собирался это делать, — бросил Карпов.
Мария между тем закончила перевязку.
— Всё, товарищ старшина, помощь вам оказана. Вы тут поговорите со своим начальством, а я перевяжу раненого связиста. У него тоже что-то с ногой...
Она ушла к дальней койке, где лежал раненый, а Карпов сел на стул и вскинул глаза на старшину.
— Вам Галина Фёдоровна Кольцова пишет? — спросил он.
— Недавно получил от неё письмо, правда, очень короткое, —
