Антон Хижняк - Даниил Галицкий

Теодосий остановил коня.

— Почто испугались? Идите сюда.

Девушки боязливо выгладывали из-за соседнего дома. А навстречу приезжим уже бежал смерд в длинной белой рубахе, подпоясанной цветистым поясом.

— Да это же Мефодий! — закричал он.

— Вот и брата Василия встретили! — обрадовался Мефодий и соскочил с коня. — Челом тебе, брат мой!

Они крепко обнялись и трижды поцеловались.

— Как отец? — спросил Мефодий.

— Поправился, — ответил Василий, — уже на ногах. Пошел на обжинки. Привязывайте коней — и тоже туда.

На поляне стояли мужчины, а дальше, под лесом, собрались женщины и девушки. От группы мужчин отделился старик и направился к прибывшим. Он присматривался к ним, прислонив ладонь ко лбу. Мефодий побежал ему навстречу.

— Мефодий! — промолвил старик, вытирая слезы. — Живой! — Он обнял сына, гладил его.

К ним, здороваясь, подходили люди.

— Вот радость! Вот радость! — твердил отец Мефодия. — И не ждали… А у нас обжинки… — Он то расспрашивал Теодосия, то снова обращался к Мефодию.

— Ну, дедушка Федор, начнем, а потом позовем гостей в дом, — промолвил худой смерд, тоже одетый в белую рубаху; его штаны — гащи — были выкрашены соком ягод бузины в сине-черный цвет.

— Начнем! Начнем! — засуетился старик. Ему, как самому старшему в оселище, выпала честь начинать праздник обжинок.

Он повернулся лицом на восток и трижды низко поклонился, каждый раз касаясь земли правой рукой. К нему подошли три девушки; одна дала в руки сноп ржи, другая повесила через плечо перевясло, третья надела венок из ржи и проса. Взявшись за руки, девушки закружились вокруг старика, запели:

А вы житоСеяли, сеяли,А мы житоЖали, жали.

Запев подхватили остальные женщины и девушки. Обойдя трижды вокруг старика, девушки разняли руки, отбежали, а через мгновение и остальные окружили старика широким кольцом.

А вы житоСеяли, сеяли,А мы житоЖали, жали,—

повторили они запев, кружась в хороводе. К ним присоединились мужчины:

Взошло житоЗеленое, зеленое.У нас сердцеВеселое, веселое.

Снегом полеПокрыло, покрыло.Наше житоСогрело, согрело.

Мужчины все ближе придвигались к хороводу.

— Смотри, Мефодий, сколько девушек! Жаль, что мы с тобой уже в годах, — подмигнул Теодосий.

А девушки выступали, как настоящие боярыни. Да куда там до них боярыням! Тем легко наряжаться да навешивать дорогие украшения. А сколько потрудились дочери смердов для своих нарядов! На них длинные сорочки из белейшего полотна. Подолы сорочек вышиты разноцветными узорами. Бабушки и матери учили их, какие цветы и корни в лесу собирать и как варить, чтоб прочные краски получить — и красные, как заходящее солнце, и синие, как утреннее небо, и лазоревые, как небо предвечернее.

Сорочки перехвачены тоненькими поясами, на головах кокошники. Ну, чем не боярыни! Кокошники разукрашены бусинками, любовно нанизанными на нитки, медными пластинками, сияют, как радуга. А на шее мониста. Умелые руки эти чудесные мониста делали. Вот красная бусинка — каплю крови напоминает. А эта, желтая, — что золото. А та, синяя, — словно вода речная. А серьги-колты, украшающие каждую девушку! Не такие они дорогие, как у боярышень да княжон, нет на них ни золота, ни каменьев драгоценных, но и они сверкают.

Загляделся Теодосий на дивное зрелище. Плывут девушки по кругу, то вдруг, как волна, к деду Федору приникнут, то снова, не разрывая рук, в кругу колышутся.

А весна краснаЖито подняла, подняла,Колоситься оноНачало, начало, —

выводит русокосая девушка. Вот она вышла из круга и с венком в руках подошла к старику, склонилась в земном поклоне, и еще громче зазвенел ее чистый голос:

Ой, ладо, мой ладо,Приди, приди,Выручи жито из беды.Из беды!

Выбежали парни, нарушили круг — они становились между девушками, хватали их за руки. Хоровод двинулся в обратном направлении. Русокосой девушки уже не было в хороводе. Вокруг старика бегал парень, искал ее.

Выручи жито из беды, из беды!

Но вот снова запела девушка, и хоровод умолк.

Ох, Стрибоже!Просим, просимПринести дождя,Принести дождя!

Девушка вскочила в круг, схватила парня за руку и запела:

А мы в полеВыйдем, выйдем,А мы жито выжнем,Выжнем.

Она вытащила из-за пояса серп и, наклонившись к земле, сделала вид, что жнет. Хоровод остановился, и все девушки тоже начали «жать». Парни, покачиваясь, пели. Но вот девушки, спрятав серпы за пояс, стали «вязать снопы» — подпоясывали парней тоненькими перевяслами. Разделившись по трое, девушки закружились вокруг «снопов».

А мы житоВыжали, выжали.

И, пропев хором:

Слава Хорсу светлому,Слава богу доброму! —

окружили деда Федора. Каждая поклонилась, выдернула из снопа по стебельку. Старик, кланяясь девушкам, все ближе подходил к парням. Тронув первого за плечо, он воскликнул:

И нам всем слава!

— Сла-а-а-а-а-ва-а! — подхватили все.

Откуда-то появилась музыка. Играли на гуслях, на рожках, били в бубны. Молодежь снова закружилась в хороводе.

Пожилые мужчины и женщины пошли в оселище. Солнце опускалось за лес, наступал вечер.

— Ну что, Теодосий, как тебе нравится? — спросил Василий.

— Славно. Вспомнил молодость. Так же вот ходил в хороводе с девушками…

На подворье их встретила жена Василия. Она раньше вернулась с обжинок. Застенчиво улыбаясь, пригласила гостей в дом.

Бедно, как и все смерды, жил Василий, но всюду видна заботливая рука хозяев.

В хате было темно. Жена Василия засуетилась, достала тоненькие сосновые лучинки, сбегала к соседям за огнем. При свете стало видно, что комната чисто прибрана, земляной пол устлан свежей травой.

Жена Василия вынула из печки горшок с супом да немного жареного мяса.

— Недавно с соседом кабана в лесу убили, — сказал хозяин. — Надобно бы опять на охоту пойти, да княжеское жито на гумно свозить велено.

Спать пошли на чердак над клетью. Теодосий расположился на сене рядом с Мефодием и дедом Федором. Давно уже уснул Теодосий, а дед Федор все расспрашивал, как жил сын, рассказывал о себе.

Как только приехали в Холм, Лев отправился к зодчему Авдею. Старый умелец сидел с женой за столом. Войдя в комнату, Лев снял шелом. Авдей встал, толкнул жену, шепнув ей:

— Княжич пришел. — И пошел навстречу, кланяясь: — Прошу к столу, княже, окажи честь, не отказывайся!

Старуха принесла кубок, предназначенный для знатных гостей. Появился жбан с медом — старуха принесла его из погреба. Авдей похвалился перед княжичем, что сам этот мед готовил.

— Старый мед. Еще как Холм начали строить, залил в бочку и только недавно открыл.

Лев выпил кубок меду, поблагодарил хозяев и приступил к тому, зачем приехал:

— По вельми важному делу пришел я к тебе, Авдей. Отец мой, князь Данило, повелел новый город воздвигнуть.

Авдей обрадовался. Любил он свое дело. Кому неведомо, что во всей земле Галицкой и Волынской нет другого такого зодчего! Это он дивные терема княжьи, церкви и монастыри воздвигал. Князь Даниил почитал Авдея за его трудолюбие и умельство.

— А в каком месте, княже?

— На горе, у Звенигородской дороги, по которой из Звенигорода на Владимир ехать.

— Когда же начинать, княже, и как будет назван сей новый город?

Лев ответил тихо:

— Сей город будет называться Львов. И место красное князь Данило выбрал для него, и дорога через него пройдет из Холма на Галич, а на восток — прямая дорога в Киев.

— Пойду, пойду, княже, с тобой! Еще один город помогу воздвигнуть.

Жена Авдея приуныла, качала головой: непоседлив Авдей — все ездит из города в город…

Лев встал из-за стола, еще раз поблагодарил хозяев и, направляясь к порогу, сказал напоследок:

— Завтра мы и отправимся с умельцами.

Утром Даниил провожал старшего сына. Вместе со Львом ехали Семен Олуевич и зодчий Авдей.

— Начинай, сын мой, созывай строителей. А я отсюда подмогу пришлю и сам наведываться буду. Нужны нам новые крепости, вельми нужны…

Глава вторая

Новая гридница в холмском тереме, высокая, просторная, светлая. В большие окна льется солнечный свет. Князь Даниил впервые пригласил сюда гостей и в душе гордился, что гости расхваливают гридницу. А гости трогали пальцами украшения и качали головами. Особенно удивляли всех фигуры по углам гридницы, держащие потолок в своих руках. Восторгались гости лепным младенцем в центре потолка. Как живой, смотрит вниз, и в руках светильник…