Анри Труайя - Свет праведных. Том 2. Декабристки
И Дарья Филипповна принялась рассказывать о семейных делах, а Софи – равнодушно слушать ее, отрешившись от происходящего подобно камню, обтекаемому потоком речи. Время от времени из ровного гула выныривали отдельные слова: «Моя вторая дочь… Мой зять… Мои внуки…» Услышав их, Софи невольно думала: «Счастливица она, эта Дарья Филипповна… У нее настоящая, большая, многолюдная, дружная семья. И сама она – настоящая женщина, исполнившая свое предназначение: давать жизнь. А я? У меня никого нет, кроме Сережи. Но что за человек Сережа?..» Чем дольше Софи об этом думала, тем больше нарастала в ней тревога. Дарья Филипповна, заметив, что собеседница погрузилась в размышления, тронула ее за руку.
– Мой сын был бы так счастлив с вами увидеться!
– Я тоже рада была бы повидать Васю, – уклончиво ответила Софи.
Голубые глаза Дарьи Филипповны заблестели от удовольствия.
– Вы непременно должны приехать к нам на чай как-нибудь на днях! Следующий четверг вам подходит?
Поначалу Софи хотела отказаться: очень трудно было забыть о том, что Николай когда-то дрался на дуэли с Васей Волковым. И хотя впоследствии старинные друзья более или менее помирились, ей было слишком тяжело вспоминать об их ссоре. Однако любопытство уже пробудилось, и она неожиданно для самой себя ответила:
– В следующий четверг? Хорошо… Благодарю вас, Дарья Филипповна.
– Будем только мы с сыном, обещаю вам! А вы уже виделись с кем-нибудь из прежних знакомых?
– Ни с кем. Да я и не спешу.
– Да, да, вы совершенно правы! Пусть хорошенько потомятся! А знаете, дорогая, вы нисколько не изменились! Мне кажется, будто вы только вчера нас покинули! Не то что я! Стоит только посмотреться в зеркало – и кажется, будто я вижу перед собой свою покойную матушку!
Допив чай, Дарья Филипповна поставила чашку, снова вытащила из сумочки кружевной платочек, утерла пухлые губы. Софи посмотрела в окно и с удивлением обнаружила, что за стеклами непроглядная тьма. Должно быть, уже седьмой час, а ей ведь предстоит проделать долгий путь! Дарья Филипповна побранила ее за то, что она приехала одна, без кучера. Софи из гордости ответила, что ей нравится самой править лошадьми.
– Ах, Софи, вы очень неосторожны, – заметила Дарья Филипповна. – Хотите, велю моим людям вас проводить?
Софи отказалась. Обе женщины вышли на улицу и там распрощались. Дарье Филипповне предстояло сделать еще несколько визитов, Софи же храбро села в коляску и поехала. Когда последние дома города остались позади, ей показалось, будто стало еще темнее. Пахло грибами и горелым деревом. У коляски не было фонаря, однако лошадь хорошо знала дорогу и уверенно шла наугад. Софи, напряженно вглядываясь в ее танцующую тень, поочередно восстанавливала в памяти события дня и все больше злилась на Сережу, который запретил Давыду исполнять ее распоряжения.
Только сойдя на землю у крыльца, она почувствовала, как сильно устала за день. Встретивший барыню мальчишка взял коня под уздцы, чтобы отвести в конюшню. Вокруг дома царила непривычная тишина. Окна кабинета были темными. В прихожей никого. Однако на вешалке висели Сережины пальто и шляпа: значит, племянник уже вернулся из Пскова и Софи сможет высказать ему свое негодование. Только сначала надо умыться и переодеться.
Поднявшись к себе в комнату, она кликнула Зою, чтобы та помогла хозяйке сменить платье. У горничной глаза были красные, она прерывисто дышала.
– Что с тобой? – спросила Софи. – Ты плакала?
– Нет-нет, барыня, – сказала Зоя жалобно.
И ее круглый, словно яйцо, подбородок продолжал судорожно подергиваться.
– Голубушка, я же вижу, что плакала, – возразила Софи. – И ты знаешь, мне можно все рассказать. Наверное, из-за мужа?
– Да, – всхлипнула горничная.
– Давыд плохо с тобой обошелся? Он тебя побил?
– Его самого прибили!
– Кто его прибил?
– Господские люди, только что… Барин приказал… Как раз перед вашим приездом… Пятьдесят ударов розгами… У него вся спина в крови… Пластом лежит…
Софи нахмурилась. После недолгого затишья ярость снова закипала в ее душе.
– За что высекли Давыда? – глухо проговорила она.
Зоя отвела глаза.
– Из-за вас, барыня.
От изумления Софи так и осталась стоять с раскрытым ртом.
– Из-за меня? – справившись наконец с удивлением, но по-прежнему не веря своим ушам, пробормотала она. – Быть такого не может!
– А вот и может, барыня. Давыд мой должен был помешать вам уехать по деревням. А он не сумел вас остановить. И тогда молодой барин приказал высечь его, прямо посреди двора…
В наступившем молчании Софи едва не утратила власти над собой. Мысли бешено метались в голове. Она слышала, как пульсирует ее собственная кровь.
– Молодой барин и конюхов велел высечь, – продолжала Зоя. – Только умоляю вас, барыня, миленькая, не говорите хозяину, что я пожаловалась! Он рассердится и все выместит на нас! В конце концов, ничего такого страшного не случилось, и Давыд скоро поправится! Он крепкий, несмотря на возраст!
– Нет-нет, на этот раз племянничек хватил через край! – бормотала Софи, обращаясь к себе самой.
Она нервными движениями застегнула пуговицы на платье и бросилась вон из комнаты. Лестница задрожала под ее ногами. Уверенная в том, что Сережа у себя в кабинете, она вихрем влетела туда, на минутку замерла в растерянности посреди темной и пустой комнаты, затем выбежала за дверь и принялась озираться. Скучавший в прихожей слуга обратился к ней:
– Если молодого барина ищете, так он у себя в комнате.
Софи снова поднялась по лестнице, прошла по коридору в обратном направлении и постучалась у дверей Сережи.
– Заходите, – произнес любезный голос.
Племянник сидел перед маленьким письменным столом и перебирал бумаги. Халат из золотистой парчи окутывал молодого человека до щиколоток. При виде тетушки он поднялся, затянул потуже шнурок, которым был подпоясан халат, и вопросительно уставился на гостью, решившую посетить его в столь неурочный час. Софи, еще не отдышавшись после того, как стремительно взлетела по лестнице, гневно выкрикнула:
– За что, извольте объяснить, вы приказали высечь Давыда?
Брови Сережи поползли вверх по лбу.
– Я отдал ему определенные распоряжения, тетушка.
– Разве он их не выполнил?
Племянник едва приметно улыбнулся. Должно быть, он предвидел эту сцену и втайне наслаждался тем, что сохраняет спокойствие в присутствии донельзя разъяренной женщины.
– Вы ведь смогли уехать, несмотря ни на что, – сказал он. – Стало быть, Давыд провинился. Да успокойтесь, тетушка, хорошая порка мужику никогда вреда не причиняла. Наоборот, порка усиливает кровообращение, которое от природы у него замедленное. Разумеется, злоупотреблять подобным средством не стоит. Но ведь только от вас одной зависит, чтобы все на этом и закончилось! Если согласитесь с моими предписаниями, ни кучера, ни конюхов больше никто не тронет. Зато если станете повторять свою выходку, мне придется снова и снова наказывать их розгами. Я категорически настаиваю на том, чтобы у меня в доме во всем сохранялся порядок. Чтобы всякая вещь и всякий человек находились на своем месте, где им положено быть. Поскольку вы так любите крепостных, вам следует доказать, что можете ради них слегка поступиться своей независимостью. И я уверен, что вам, тетушка, такой милосердной, легче будет посидеть дома, чем думать о том, что из-за вас этим несчастным до хребта обдирают спину!..
Софи слушала племянника с ужасом и омерзением. Ни одно из оправданий, которые она прежде находила для Сережи, не смогло устоять перед этим его спокойным изъявлением лютой злобы. Презрительно взглянув на юношу, она произнесла, отчетливо выговаривая каждое слово:
– Клянусь вам, Сережа, что бы ни случилось, вы больше и волоска на голове ни у одного своего мужика не тронете!
– Советую вам, тетушка, не торопиться с клятвами. Но до чего же вы плохо меня знаете!
– Это вы плохо меня знаете! Я ни за что не поддамся на ваши запугивания! А если вы сделаете то, что собираетесь, я небо и землю переверну, я дойду до губернатора!
– Пешком? – ехидно поинтересовался Сережа.
– Да, пешком, если потребуется! Несколько верст меня не испугают. Я расскажу властям о том, как вы обращаетесь со своими крепостными!..
Охваченная негодованием, она уже и сама не понимала, что говорит, но внезапно умолкла, заметив, как что-то дрогнуло в Сережиных глазах. Словно, сама о том не догадываясь, она затронула уязвимое место. Однако замешательство это длилось не более мгновенья: не успела она осознать, что происходит, как племянник уже справился с собой.
– Вы что же, драгоценная тетушка, воображаете, будто губернатор станет вас слушать? – усмехнувшись, спросил он.
– Я уже заставляла выслушивать меня и более важных особ, чем псковский губернатор, – ответила Софи.
– Неужто на каторге?
– И в Санкт-Петербурге тоже! Да один только факт, что мне удалось вернуться из Сибири, разве не доказывает вам, до какой степени я упряма? И впредь я не постесняюсь использовать все свои связи ради того, чтобы в этом доме считались с моими правами!
