История Германии в ХХ веке. Том I - Ульрих Херберт
Поэтому альтернативой системе либеральной мировой экономики для Гитлера была не другая экономическая система, а война. Расходы на усиленное перевооружение больше не имели никакого значения: они, как и сырье, должны были быть возмещены в ходе самой войны. Пока же следует обходиться суррогатами и получать необходимую иностранную валюту за счет дальнейшего сокращения личного потребления и экспроприации у евреев. Заключения Гитлера: «1. Германская армия должна быть боеспособной через четыре года. 2. Германская экономика должна быть готова к войне за четыре года»[88].
Это решение так ускорило развитие последующих лет, что ответственные лица не могли полностью контролировать его. С появлением Управления по четырехлетнему плану был создан огромный орган, координирующий экономическую подготовку к войне. «Все меры должны приниматься так, как если бы мы находились в непосредственной военной опасности», – заявил Геринг, ставший главой Управления четырехлетнего плана и проводником экономической политики после ухода Шахта с поста министра экономики[89].
Но прежде всего необходимо было найти новые источники финансирования, поскольку денег на несусветную политику перевооружения почти не осталось. То же самое относится и к сырью, поскольку производство заменителей налаживалось медленно и могло быть не более чем временной мерой. Но для того чтобы эффективно улучшить исходную позицию Германии, необходимо было расширить территориальную базу собственной страны, по возможности, не доводя дело до войны. В то же время потенциальные военные противники, прежде всего Великобритания и Франция, сами начали наращивать свои вооружения; таким образом, преимущество в перевооружении, достигнутое Германией в 1936–1937 годах, вскоре будет наверстано. Кроме того, западные державы могли рассчитывать на поддержку со стороны США, из чего исходило также и правительство Германии. Но в таком случае Германия явно уступала Западу в долгосрочной перспективе по ресурсам и производственным мощностям.
Поэтому большая война должна начаться как можно скорее, сказал Гитлер своим генералам в ноябре 1937 года, – и не позднее 1943–1945 годов. После этого баланс сил сложится не в пользу Германии, и такая большая армия не может больше простаивать и финансироваться. В случае изменения внешнеполитических обстоятельств можно было бы нанести удар и раньше, тогда в первую очередь можно было бы завоевать Австрию и Чехословакию и таким образом заметно расширить экономическую базу Германии. «Германский вопрос можно решить только силой, и без риска тут не обойтись», – заявлял Гитлер – вопреки возражениям руководства вооруженных сил, подчеркивавшего неисчислимые риски и материальное превосходство Запада[90].
В соответствии с этой логикой в марте 1938 года Германия ввела войска в Австрию. В результате «аншлюса» Австрии Третий рейх получил 1,4 миллиарда рейхсмарок золотовалютных резервов, более 600 тысяч безработных рабочих, большие запасы сырья и, наконец, шесть полностью боеспособных дивизий австрийской армии. В то же время ухудшилось военно-стратегическое положение Чехословакии, последнего союзника Франции и единственной оставшейся демократической страны в этом регионе, а Юго-Восточная Европа, видевшаяся как военно-экономическое дополнение к рейху, теперь полностью входила в сферу влияния Германии. Помимо этих экономических и стратегических преимуществ, триумфальный въезд Гитлера в Австрию, энтузиазм более 500 тысяч венцев, приветствовавших «фюрера», и, наконец, результат референдума 10 апреля (с 99,7 процента голосов за) укрепили позиции гитлеровского режима в Германии – и его репутацию за рубежом. Спустя всего несколько дней аннексия Австрии рейхом была признана западными державами. Нацистское руководство восприняло это сообщение как сигнал о том, что сопротивления дальнейшей экспансии Германии пока ожидать не приходится. Это подтолкнуло их к дальнейшим действиям.
Однако среди немецкого населения, как и в случае с предыдущими внешнеполитическими переворотами Гитлера, тревога улеглась только после того, как стало ясно, что все снова прошло успешно и союзники не вмешались. Затем, однако, опасения переросли в сначала облегченное, а затем и восторженное восхищение. «Гитлер – гений!» – писали германские газеты. «У Гитлера все получается!» – с отчаянием писали авторы отчетов СДПГ в изгнании. Когда через десять дней фюрер праздновал свой 49‑й день рождения, Германия пережила пик поклонения Гитлеру. «Ликование по случаю дня рождения Гитлера по всему рейху было настолько огромным, – отмечал американский журнал „Тайм“ столь же раздраженно, сколь и саркастично, – что доктор Вильгельм Фрик, министр внутренних дел, счел необходимым сформулировать это так: „Адольф Гитлер – это Германия, а Германия – это Адольф Гитлер“». Подарки грузовиками везли в рейхсканцелярию, где проходила невоенная часть празднования дня рождения. Фюрер получил тонны цветов, сотни тортов, набор магнитофонных записей своих речей об аншлюсе, набор изданий «Майн кампф» на иностранных языках и живого львенка[91].
В Австрии же начался террор. То, на что в Германии ушли месяцы и годы, здесь произошло за недели и считанные дни. С марта члены рабочих партий повсеместно подвергались нападениям нацистских боевиков, их избивали и заключали в лагеря. Евреи пострадали еще больше: их публично унижали так, как это редко случалось даже в Германии. «Уже в тот же день антисемитская толпа почуяла, что ее время пришло, – сообщал один еврейский врач о событиях в Вене. – Евреев до крови избивали на улицах, оплевывали и оскорбляли. Евреи со сломанными ребрами, окровавленными черепами, выбитыми зубами массово поступали в отделение скорой помощи еврейской больницы. Приведу лишь один пример: однажды днем евреев любого пола и возраста собрали на главном проспекте и заставили прыгать, как лягушки, и кричать „Сдохни, Иуда!“ или „Я жидовская свинья“. Их прогоняли через строй и тому подобное. Унижение евреев было в порядке вещей. Пожилых женщин и мужчин, уважаемых раввинов, врачей, адвокатов заставляли убирать улицы или мыть машины»[92].
При легитимации территориальных расширений после вторжения в Рейнскую область ссылка на право народов на самоопределение была самым сильным и эффективным аргументом германской стороны. В Великобритании, в частности, были достаточно влиятельны силы, рассматривавшие обращение с немцами после Первой мировой войны как нарушение права на самоопределение и потому также с долей симпатии относившиеся к «аншлюсу» Австрии. Британскому населению было бы трудно, например, вести войну против какой-либо страны за то, что она с разрешения местных жителей вернула своих соотечественников «в лоно рейха». Умиротворение казалось западным державам лучшим способом предотвратить новую войну с Гитлером. В конце концов, ни Британия, ни Франция не были готовы к войне, перевооружение только началось, а если бы и пришлось вступить в новую войну с Германией, то это должно было произойти как можно позже.
Германская сторона, напротив, торопилась начать как можно скорее. Сразу же после чрезвычайно успешного австрийского переворота Гитлер отдал приказ начать подготовку к
