Царица поверженная - Маргарет Джордж
Отступление. Самый нежелательный маневр для любого полководца. Ничего не добиться и отступить.
– Правда, к тому времени потери основного состава армии были ничтожны, всего несколько человек, – мы ведь фактически не встречались с противником. Но потом – потом все изменилось. Моя царица, мы потеряли треть армии – тридцать две тысячи лучших легионеров. Это даже больше, чем потерял Красс!
Тут он все-таки уронил голову и разрыдался. Я позволила ему выплакаться вволю, а сама подошла к окну. Меня била дрожь, я смотрела на ненастное море снаружи, но ничего не видела. Однако мне следовало держаться. И выслушать все.
Тридцать две тысячи легионеров – вот чьи мертвые тела видела я в своем кошмаре. Тела, разбросанные по бескрайней каменистой равнине…
Он вытер глаза.
– Один тамошний житель предупреждал, что, хотя парфяне и обещали нам безопасный отход, не следует отступать тем же путем, каким мы пришли. Он говорил, что на равнине нас окружат и перебьют. Мы не знали, верить ему или нет, но в конце концов благородный Антоний поверил.
Да уж, благородный Антоний всем верит.
– И это нас спасло.
Вот как! Оказывается, порой доверчивость вознаграждается. Бывает, видимо, и так – но редко.
– Какое же это спасение? Ты говоришь, что вы потеряли одну треть армии, не считая десяти тысяч убитых вместе с обозом? Всего сорок две тысячи! Значит, почти половина! – вскричала я.
– Если бы не та горная тропа, по которой мы отступали, а также мужество и стойкость благородного Антония, мы бы потеряли всю армию, – ответил Эрос. – Нападения не прекращались в ходе всего отступления. Мы выдержали восемнадцать оборонительных сражений, чтобы только выбраться оттуда. Трудно отступать в полном порядке, беспрерывно отбивая вражеские атаки, но Антонию это удалось, хотя у нас не было еды, мало воды и приближалась зима. Нам потребовалось двадцать семь дней, чтобы добраться до границы Армении и переправиться через Аракс. Условия были ужасающими, дисциплина едва держалась, но Антоний вывел своих людей, пусть голодных и оборванных, с вражеской территории. И знаешь, что сделали парфяне, когда мы перебрались через пограничную реку?
– Нет, конечно не знаю.
Этого боги мне не открыли.
– Они со своего берега воздавали хвалу нашему мужеству.
Мужеству… Да, это в духе богов. Беда, однако, в том, что политический вес придает не мужество само по себе, а успех. Антоний потерпел поражение, а вот Октавиан преуспел, и теперь чаша весов окончательно склонится в его сторону.
Гнев и скорбь нахлынули на меня с такой силой, что с моих уст сорвалось проклятие. Увидев испуганные глаза Эроса, я взяла себя в руки. Надо пожалеть мальчишку, ему и без меня досталось.
– Пожалуйста, продолжай, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
– Не хочу больше тебя огорчать, – возразил он.
Мы оба пытались щадить друг друга.
– Нет, пожалуйста, говори. Я должна знать.
– Тогда послушай о самом худшем.
Он выпрямился, расправив свои худенькие плечи.
– Был момент, когда казалось, что мы обречены – гибнем. Даже мой господин Антоний решил, что все пропало… Он… он приказал мне убить его, пронзить мечом…
Страшное воспоминание заставило юношу содрогнуться, я же почувствовала, как силы покидают меня.
– И ты?.. – прошептала я.
Как мог он решиться на такое? Как мог он отважиться бросить меня? Я знала, что военачальник на поле боя думает иначе, чем обычный человек, но должен же он был хоть на мгновение вспомнить о своей другой жизни. Неужели он хотел отбросить все? И полководец, и царь имеют обязанности частных лиц, и этим нельзя пренебрегать.
– Я взял меч, и он показался мне в сто раз тяжелее обычного. Я начал поднимать его. Но когда он сказал: «Отруби мою голову и закопай ее так, чтобы парфяне ее не нашли», – я не смог. Я убежал.
Я вцепилась в спинку стоящего рядом кресла. Он на самом деле отдал такой приказ? Меня замутило. Я огляделась по сторонам в поисках какого-нибудь сосуда, емкости, но ничего не нашла и бросилась к окну. Это было настолько отвратительно, настолько невыразимо – и меня вырвало в окно. Кислая рвота расплескалась по мраморным плитам террасы. Его голова! Его благородная голова!
Эрос тоже позеленел. Я увидела, как сжимается его горло.
– Господин вспомнил, как глумились враги над головой Красса. Как перебрасывали ее, словно мяч. Он не мог такого допустить.
Но мне по-прежнему было плохо. Подумать только: этот мальчик должен был обезглавить моего возлюбленного! В моем желудке уже ничего не осталось, но я цеплялась за подоконник и кашляла. Мне даже не было стыдно – все останется между нами.
– Но необходимости в том не было, – наконец сказал он тихо. – Как потом выяснилось, тревога оказалась ложной.
Выходит, если бы не Эрос, Антоний мог умереть из-за дурацкой ошибки.
– Хвала богам, что у тебя хватило любви и преданности отказаться!
– Некоторые считают, будто мой отказ говорит об отсутствии преданности. Во всяком случае, о неповиновении.
– Мне все равно! – заявила я. – Порой нужно выполнять повеление более высокое, чем приказ господина. Например, когда приходится выбирать между смертью и надеждой.
Я покачала головой и поискала салфетку, чтобы вытереть рот. Это было хуже любого сна, хуже ночного кошмара.
– Когда мы пересекли границу Армении, у нас не осталось иного выбора, кроме как делать вид, будто мы считаем царя Артавазда другом и верим в его отговорки. Но зимовать в Армении было опасно, и мы продолжили отступление через горы. Болезни и тяготы пути забрали еще восемь тысяч жизней.
Его рассказ приближался к концу. Я собрала последние силы, чтобы дослушать.
– Теперь Канидий ведет остаток армии к Антонию, ожидающему тебя в Леусе.
– Он ждет меня?
– Да. Ему нужны деньги и одежда для его голодных и оборванных людей. Ты – его единственная надежда.
О боги! Дойти до такого!
– Вот. Он написал тебе.
Эрос протянул зажатый в грязной руке свиток.
Я медленно развернула его. Первые слова Антония, обращенные ко мне со времени нашего расставания. Это было целую жизнь назад.
Моя самая дорогая, Эрос расскажет тебе все. Излагать случившееся в письме долго, мучительно и бессмысленно. К тому же писать мне мешает рана. Пожалуйста, приезжай ко мне, как только сможешь. Точное место ты можешь узнать у Эроса и капитанов кораблей. Со мной восемнадцать тысяч человек, все они нуждаются в одежде и деньгах, чтобы купить еду. Единственное мое желание – увидеть тебя.
М. А.
Восемнадцать тысяч человек! В поход отправились шестьдесят тысяч великолепных легионеров! А где
