Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли

– Домохозяйка подсчитывает, сколько муки и масла надо на торт, – вздохнула монахиня, – вообще шифр простой. Штази в нем тоже разберется, если придет нужда…  – в записке сообщался безопасный адрес на побережье Балтики.

Сестре пришлось покинуть маленький домик на садовом участке и вообще Берлин, после арестов нескольких ее прихожан. В ГДР не было папского нунция, с Западным Берлином или ФРГ сестре было никак не связаться. Каритас отправила открытку на адрес фрау Кампе в Стокгольме. Она была уверена, что Штази просветит бумагу чуть ли не с рентгеном:

– Пусть читают, – мрачно подумала сестра Каритас, – там нет ничего, кроме цитаты из Библии…  – она знала, что Грета не подведет. На ее почтовый ящик вернулась тоже открытка, с видом Стокгольма, с ответом на ее вопрос:

– Марта, услышав, что идет Иисус, пошла навстречу Ему, Мария же сидела дома…  – в Ватикане подчеркнули имя первой из сестер. Каритас вздохнула:

– Значит, надо уезжать. Я могу доказать теологам, что оставаться на востоке и значит идти навстречу Иисусу, но с решениями Его Святейшества не спорят…  – шифр на основе кулинарных рецептов Каритас передали священники из Западного Берлина:

– Когда их еще пускали на восток, – хмыкнула монахиня, – а написала шифр Марта, в Лондоне…  – ей было неудобно перед матерью Теодора-Генриха:

– Получается, что я бросила парня на произвол судьбы, – недовольно подумала монахиня, – но ведь он уехал в СССР, а ждать его возвращения нельзя, я тоже могу закончить тюрьмой…  – она не сомневалась, что Штази не выпустит ее на свободу:

– Мне идет седьмой десяток, – напомнила себе Каритас, – но я еще принесу пользу церкви. Сидя в восточногерманской тюрьме, я мало что смогу сделать…

Хозяин лодки оказался старше ее на десять лет:

– Жена моя умерла три года назад, – признался рыбак, – меня здесь ничего не держит…  – он оглядел бедный домик, – пусть сами выполняют план в своих кооперативах…  – с нескрываемым презрением произнес он, – я при Гитлере не ходил строем и при Ульбрихте не собираюсь. Надо было нам уйти с британцами, когда те передавали Висмар в русскую зону, но старуха моя заупрямилась, – он развел руками, – не хотела иметь с ними ничего общего, раз они Фрица убили…  – он потер подбородок в седой щетине:

– Ничего, сестра, я еще рыбу половлю. И вообще, – он усмехнулся, – найду вдову какую-нибудь, будем вековать вместе. Сказано, что нехорошо человеку жить одному…  – сестра допила крепкий рыбацкий чай:

– Все верно, герр Мориц. Получается, что вы не один на запад собрались…  – домик старика стоял на отшибе деревни, они могли разговаривать спокойно. Герр Мориц задумался:

– Десять человек, со мной и вами, сестра. Ничего, «Барракуда» крепкая посудина, она выдержит…  – лодка пока выдерживала и шторм, третий день болтавший их по Балтике. На исходе первой ночи, заглушив дизель, старик поднял парус:

– Незачем зря тратить горючее, – объяснил он трюмным пассажирам, – куда нам надо, мы и с парусом доберемся…  – герр Мориц подозревал, что их отнесло в нейтральные воды. Рыбак надеялся на западногерманский или датский пограничный патруль.

Залитая водой палуба уходила из-под ног. Сестра, ухватившись за леер, вглядывалась в туманный горизонт:

– На Балтике случаются шторма хуже океанских, – перекрывая рокот волн, заорал старик, – я в океане не бывал, мне сын рассказывал. Но вы хорошо держитесь, молодец. Остальные давно расклеились. Удачно, что у вас нет морской…  – оборвав себя, не отрывая руки от штурвала, он потянулся за биноклем:

– Сестра, смотрите, что там…  – приняв мокрую оптику, Каритас ахнула:

– Лодка, то есть обломки. Человек, герр Мориц, человек за бортом, вернее над бортом…  – она разглядела синюю от холода, обнаженную спину, бессильно валяющуюся светловолосую голову. Рыбак бесцеремонно толкнул ее к штурвалу:

– Держитесь этого курса, не отклоняйтесь. Я заведу дизель…  – он застучал сапогами по узкому трапу, ведущему в машинное отделение.

В потускневшей фляжке герра Морица нашлась толика рома. Оставив Каритас у штурвала, рыбак отнес в трюм потерявшего сознание, нахлебавшегося морской воды парня:

– Отнес, завернул в одеяла, устроил в своей каморке…  – сестра сидела в тесном закутке, держа парня за руку, – по возрасту он мог бы быть внуком капитана…

На шее подростка, на крепкой цепочке, болтался стальной католический крестик. Больше ничего при парне они не нашли, обломки его лодки разметало штормом. Передавая сестре флягу, капитан задумчиво сказал:

– Он может быть откуда угодно, бедняга. Ему лет пятнадцать на вид. Надо дождаться, пока он придет в себя, заговорит…  – герр Мориц считал, что парнишка мог отправиться на рыбалку:

– Понадеялся, что справится с отцовской лодкой, – хмыкнул старик, – но нарвался на шторм. С Фрицем тоже один раз так случилось…  – сестра смочила ромом губы мальчика:

– Жара у него нет, – Каритас коснулась высокого лба, – он только устал и вымотался. Наверное, он греб, стараясь вернуться к берегу, но потом шторм сломал весла…  – на левой руке парня виднелся свежий порез. Тайно выходя в море, они взяли на «Барракуду» самую простую аптечку. Каритас забинтовала пальцы мальчика:

– Опасности воспаления нет, помогла холодная вода. Сухожилия целы, у него только поверхностная рана…  – подростка кто-то полоснул ножом по руке:

– Или он сам это сделал…  – до войны Каритас работала с ровесниками мальчика, – у молодежи такое случается. Порезал себе руку и угнал лодку, например, из-за ссоры с родителями или подружкой…  – зубы мальчика больше не стучали, лицо порозовело. Сестре Каритас он неуловимо кого-то напоминал:

– Нет, не могу понять, кого…  – монахиня покачала головой, – но есть что-то знакомое в его лице…  – пальцы мальчика зашевелились, он жалобно застонал. Каритас наклонилась над рундуком:

– Ничего, милый, – ласково сказала она, – все закончилось. Ты у друзей, ты обязательно выздоровеешь…  – голос доносился до Иоганна откуда-то издалека:

– Я заснул в лодке, – вспомнил мальчик, – и пришел в себя от шторма. Я старался выгрести, повернуть лодку назад, но все было бесполезно…  – он не знал, сколько времени прошло с его побега из Фленсбурга:

– День, или два. Мне очень хотелось пить, но морскую воду я не трогал…  – он почувствовал на губах свежий вкус:

– Пей, милый…  – голос был пожилым, но сильным, – пей и отдыхай. Когда ты оправишься, то скажешь, как тебя зовут, откуда ты…  – Каритас надеялась, что это случится в Западной Германии:

– Но если мальчик с востока, ему надо вернуться домой. Хотя нет, он носит крестик. В ГДР его ровесники так не делают…  – он что-то прошептал. Сестра Каритас прислушалась:

– Он ищет какую-то Магдалену. Может быть, это и есть его подружка. Они поругались, парень сбежал в море…  – она дала мальчику еще воды:

– Как тебя зовут, милый…  – сестра уловила слабый шепот:

– Иоганн, я Иоганн…  – она надеялась, что «Барракуде» недолго осталось болтаться по Балтике:

– Скорее всего, мальчик действительно с запада. Надо дождаться, пока он скажет свою фамилию, найти его родню…  – свободной рукой сестра перекрестилась:

– Не бойся, Иоганн, ты в безопасности…  – с палубы, сквозь грохот волн, до Каритас донесся крик:

– Это герр Мориц, – поняла она, – что-то случилось…

Еще раз перекрестив мальчика, она бросилась наверх. Лодка опасно кренилась набок, ветер хлопал продырявленным, поникшим парусом. Старик лежал у штурвала. Волны, перехлестывая через борт, размывали лужу крови рядом:

– Оставаться на месте, прекратить движение…  – загремел ближний голос, – немедленно выполняйте приказание пограничной охраны Германской Демократической Республики…  – за кормой «Барракуды» виднелся катер. Прямо по курсу появилась какая-то точка, Каритас прищурилась:

– Это западные пограничники, надо дотянуть до их вод. Коммунисты не посмеют пересечь черту, не нападут на нас за границей…  – она видела, что герр Мориц мертв: