Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток - Леопольд фон Захер-Мазох
— Я уверен, что это — придворные дамы, — сказал тот, который был повыше ростом. — Готов поклясться, что уже видел раньше эту отделку на подоле платья.
— Кар-рамба! — отозвался другой. — Начало было удачное, но я боюсь, что мы потеряли след.
По-английски он говорил очень бегло, но с резким, гортанным выговором, а только что произнесённое им испанское ругательство изобличало его национальность.
— Чёрт возьми! — продолжал он. — Готов поклясться, что эти девицы собирались посоветоваться с колдуньей.
— Нет, я думаю, они просто из шалости пришли посмотреть на ярмарку. Мы можем посторожить их с полчаса.
— Волшебница Мирраб вызовет для вас духов Луны, благородные лорды! — с возрастающей настойчивостью выкрикивал Абра.
— Как вы думаете, милорд, — начал англичанин после короткого молчания, — не отказаться ли нам от розысков этих неуловимых девиц и не поухаживать ли за любезными духами Луны? Говорят, это замечательная колдунья.
— Какой интерес может быть в женщине, закутанной в непроницаемое покрывало? — весело произнёс испанец. — Бесформенная женская фигура! Между тем в Англии, — прибавил он с деланной любезностью, в которой, однако, слышалась насмешка, — женщины отличаются стройностью.
— Вещая Мирраб может привести в ваши объятия избранницу вашего сердца, благороднейшие лорды! — продолжал неутомимый Абра. — Даже если она находится в самом отдалённом уголке земли.
— Клянусь всеми святыми, это решает вопрос! — весело сказал англичанин. — Пойдёмте, милорд! Это приключение обещает быть поинтересней первого. Да и кто знает, — прибавил он с тонкой иронией, — вы, испанцы, умеете говорить так убедительно, может быть, для вас колдунья и поднимет своё покрывало, особенно если она молода и хороша собою.
— Если хотите, милорд, — согласился испанец, — пойдём совещаться с духами.
Смеясь и весело болтая, молодые люди взбежали по ступеням.
II
В некотором расстоянии от таинственной палатки за наскоро сколоченным столом несколько женщин предлагали томившимся жаждой поселянам пиво и крепкое вино, приправленные разными пряностями. Здесь, понизив голос и бросая боязливые взгляды на чёрный флаг, толковали о Мирраб и её странном товарище. Мало-помалу, под влиянием выпитого пива, глухие проклятия перешли в угрожающие жесты, а женщины, с присущей им склонностью к сплетням, подливали только масла в огонь, завидуя таинственной колдунье под покрывалом, привлекавшей внимание придворных щёголей.
— Дурак ты будешь, Мэтью, если станешь обращать внимание на этого человека! — сказала миссис Дороти, наливая вина своему приятелю-башмачнику, — он тут ни при чём, а вот женщина наверняка в дружбе с дьяволом.
Башмачник не спеша выпил пиво и многозначительно посмотрел на присутствующих.
— А ведь я прошлой ночью видел эту колдунью, — торжественно произнёс он наконец. — Она вылетела вот из-за того дерева верхом на огромной метле.
У каждого из присутствующих по спине пробежала дрожь. По неизвестной причине Мэтью считался большим мудрецом, а так как его племянник служил поварёнком на королевской кухне, то к сообщаемым башмачником известиям все относились с безграничным почтением.
Как настоящий оратор, Мэтью немного подождал, чтобы его рассказ произвёл должное впечатление на слушателей, а затем продолжал:
— Ну, и полетела она к луне, а одета она была только в... — Он приостановился, заметив, что дамы покраснели. — Я видел её всю, — скромно докончил он свой рассказ.
— И вам не стыдно было смотреть на дьявольские дела! — с гневом воскликнула миссис Дороти.
— А сегодня утром, — дрожащим голосом начала пожилая женщина, — ребёнок моей сестры Анны увидел колдунью, когда она вышла из своей палатки, и с бедняжкой тотчас же сделались судороги.
— Можете быть уверены, что у неё дурной глаз, — решила миссис Дороти.
— У злых духов часто бывает такой нечистый взгляд, — почтительно начал Мэтью, на которого снова устремились все взоры, — от этого-то, разумеется, и заболел ребёнок миссис Анны. А иногда у этих колдуний бывает по четыре лица: одно как у всех, на обыкновенном месте, два по сторонам головы, а одно на затылке.
— А ты видал таких, Мэтью? — раздалось кругом.
— Храни меня Господь и Пресвятая Дева! — горячо запротестовал Мэтью. — Дай мне Бог никогда не попасть в жилище злого духа! Ведь тогда я погублю свою душу.
Наступило зловещее молчание; мужчины искоса поглядывали друг на друга; женщины шептали молитвы.
— Друзья мои, — заговорил наконец Мэтью, словно на что-то решившись, — если эта женщина одержима дьяволом, что нам делать?
Ответа не было, только все потупили взоры, избегали глядеть друг на друга. Всякий понимал, что подразумевал Мэтью, но страшился того, что могло произойти. Однако опасность была велика: в мирном Ист-Мольсее появился дьявол, и на обязанности каждого честного поселянина лежала защита своего дома и семьи от отравленных колодцев, повальных болезней и тому подобных несчастий. Поэтому, когда Мэтью ещё раз повторил: «Что нам делать?», — ни у кого не оставалось больше сомнения относительного того, как решить этот вопрос.
— Остерегайся её, Мэтью! — со слезами умоляла его миссис Дороти. Затем, сняв с груди маленький квадратик с изображением святой Девы, она быстро засунула его под куртку своего друга, шепнув: — Возьми эту ладанку; она спасёт тебя.
Завидев приближающихся стражников, обязанных смотреть за порядком на ярмарке, Мэтью с его друзьями заговорили о погоде и тому подобных невинных предметах; когда же хранители общественной безопасности удалились, мужчины снова принялись обсуждать прежний вопрос, попросив, однако, женщин удалиться.
III
Между тем два молодых джентльмена уже успели побывать в палатке предсказательницы. Когда они спускались со ступенек подмостков, их осыпали вопросами.
— Что предсказали вам, сэр?
— Она действительно обладает замечательной силой, — был осторожный ответ.
Приказав в соседней лавке подать себе вина, джентльмены распахнули плащи и сняли маски, так как стало очень душно. Роскошные кафтаны, тонкое кружево у ворота и у запястий, шёлковые штаны и дорогая резьба на рукоятках кинжалов говорили о высоком происхождении и богатстве их обладателей. Каждому из них было немного более тридцати лет. Один из них был высокого роста, широкоплечий, с рыжеватыми волосами и такой же остроконечной бородкой; другой — маленький, гибкий, проворный, с беспокойными глазами и чувственными губами, с застывшей на них тонкой саркастической улыбкой. Несмотря на внешнюю любезность, чувствовалась какая-то натянутость в их отношениях, даже довольно явное соперничество.
— Ну, что скажете вы, милорд Эверингем? — спросил испанец.
