Императорские изгнанники - Саймон Скэрроу
Она посмотрела на Катона. — Он умирает. Как и эти люди и другие снаружи. Так много мертвых … Это моя вина …
— Ты больна? — сказал Катон. — Это чума?
Она кивнула и попыталась заговорить, но ее язык издал сухой щелкающий звук, превративший слова в бессвязное бормотание. Разочарованная, она подняла руку и указала за его спину. Катон обернулся и увидел бурдюк с водой, свисающий с железного крюка рядом с дверцей загона. Он подошел к нему, потянул за пробку и поднес мундштук к губам Клавдии. Она сделала несколько жадных глотков, струйка воды вырвалась из уголка ее рта.
— Так лучше. — Она слабо улыбнулась. — Это я принесла сюда эпидемию. После того, как я ухаживала за тобой. Все эти люди погибли из-за меня. — Ее глаза увлажнились. — Из-за меня.
— Это не твоя вина, — настаивал он. — И они взяли тебя в заложники.
Она закрыла глаза и вздохнула, затем нахмурилась и протянула дрожащую руку к его лицу. — Что случилось с твоим глазом?
— Я расскажу тебе позже, — настойчиво сказал Катон, поскольку теперь он услышал звуки сражения более отчетливо. Бой передвинулся ближе. — Слушай. Мы здесь, чтобы спасти тебя. Мои люди пробиваются в долину. Они скоро дойдут до нас. Но разбойники могут попытаться использовать тебя, чтобы сбежать, или убить тебя. Мы должны их остановить. Я и Аполлоний. — Он передал бурдюк ей в руки, погладил ее щеку и кивнул на мальчика. — Позаботься о нем.
Он повернулся, вытащил кинжал и занял позицию напротив входа вместе с Аполлонием. Оба они ждали, внимательно прислушиваясь к нарастающим звукам криков и лязга оружия. Они слышали шаги, приближающиеся на бегу, женщины и дети, тревожно плачущие, и безошибочный звук подбитых калиг римских ауксиллариев несколько поодаль. Когда Аполлоний открыл было рот, чтобы крикнуть, Катон отчаянно покачал головой и прошипел: — Нет!
Но было уже поздно: сдавленный крик сорвался с губ агента. Он зарычал на себя за свою глупость и поднял кинжал, готовый к драке. Снаружи послышался быстрый обмен мнениями, затем звук приближающейся группы разбойников и раздался приказ открыть загон. Катон прижался к столбам и не двигался, на случай, если какое-нибудь движение выдаст его через щели в заборе. Зазвенела цепь, и мгновение спустя дверь, высотой не более полутора метров, распахнулась наружу.
— Убейте их, — приказал голос. — Убить всех заложников.
Бандит, вооруженный копьем, пригнул голову и переступил порог. Аполлоний тут же вонзил свой кинжал между лопаток человека, и тот рухнул на колени, словно жертвенный вол, сшибленный мощным ударом молота. Катон выхватил копье из его рук и развернул его так, что острие теперь было обращено к открытому дверному проему. Он увидел пару фигур, присевших на корточки, чтобы увидеть, что случилось с их товарищем, и воткнул в них копье, чувствуя, как оно попало в цель, а затем вырвал его обратно, прежде чем какой-либо из разбойников успел схватить древко.
Мгновение спустя к нему метнулось копье с широколистным наконечником, и он как раз успел отскочить в сторону и увернуться от удара. Он ударил снова, когда увидел ногу в стороне от дверного проема, но варвар отпрыгнул, не дотянувшись до него. Снаружи послышался поспешный обмен мнениями, слишком тихий, чтобы его можно было услышать среди других звуков, бушевавших в поселении, затем в проеме появился щит. Овальный щит с узором, предположительно добытый с тела павшего римлянина. Катон ударил по нему кинжалом и отбросил назад. Разбойник снова напал, и на этот раз копье Катона отлетело от щита. Из-за него вылетел меч и ударил по древку копья, отбросив его вниз и почти вырвав из рук Катона. К тому времени, когда он вновь твердо ухватился за древко, его противник уже ворвался в загон, где его поджидал Аполлоний.
Агент ухватился левой рукой за край щита в верхней части и рванул его к себе, поворачивая нижнюю часть так, чтобы ударить ею разбойника по коленям. В то же время он поднял кинжал и воткнул его по диагонали в выемку у основания горла мужчины. Хлынул горячий поток крови, и человек упал на колени, уронив свой щит и меч, и зажал руками рану в тщетной попытке остановить булькающую жидкость. Аполлоний ударил его ногой в грудь, чтобы тот растянулся в дверном проеме, затем схватил его щит и меч. Тотчас же другой разбойник с топором ворвался внутрь и нанес жестокий удар по щиту, который расколол обшивку и пробил поверхность, остановившись на полпути к умбону и рукоятке позади него.
— Катон!
Катон повернулся и увидел Клавдию, указывающую на заднюю часть помещения. Человек перелезал через бревно, которое вставили римляне. Он упал и обнажил свой меч, когда Катон развернул копье, чтобы противостоять ему. Не было возможности поддержать Аполлония, пока тот пытался устоять против яростного натиска топора. Все внимание Катона было приковано к новой угрозе. Уже второй варвар перелезал через столбы забора. Катон издал хриплый рев и ткнул мечника в грудь. Его противник поднял оружие, чтобы парировать удар, и легко отразил его, прежде чем нанести удар по ведущей руке Катона. У него не было выбора, кроме как отпустить копье. Острие ткнулось в землю, и меч отскочил от него, прежде чем Катон быстро ухватил его другой рукой и ударил снова.
И на этот раз разбойник отбил атаку, но острие копья отклонилось вниз и попало ему в бедро, разрывая мышцы и царапая кость. Он выдохнул, а затем вскрикнул, когда Катон развернул копье, чтобы вскрыть рану пошире, прежде чем вырвал острие и повернулся, чтобы противостоять второму человеку. Но прежде чем он успел пустить в ход свое оружие, разбойник спрыгнул со своей позиции на столбах. Удар сбил Катона с ног, и он ударился об одно из мертвых тел, сокрушительный вес его противника выбил воздух из его легких и сломал ребро.
Боль пронзила мгновенно, и он с трудом начал дышать, когда разбойник ударил кулаком по его голове, нанеся скользящий удар, затем потянулся к горлу Катона, его большие пальцы нащупали трахею римского офицера. Катон схватил разбойника правой рукой за запястье и попытался ослабить хватку. Его левая рука нащупывала мужчину сбоку, через его овечью шкуру, сомкнувшись на рукоятке меча. С отчаянным усилием он вытащил лезвие и неуклюже ударил в затылок нападавшего. Лезвие коснулось, но едва ли настолько, чтобы даже слегка пролить кровь. Он нанес еще один удар, на этот раз с большей силой, и почувствовал, как лезвие соприкоснулось с
