Робин Нилланс - Генералы Великой войны. Западный фронт 1914–1918
И еще несколько слов о дымовой завесе. Дымовая завеса ставилась во время сражения при Лоосе, и даже в том кровавом побоище многим батальонам она помогла пройти нейтральную полосу при меньших потерях. Трудно попасть в человека, который тебе не виден, и очевидно, что, Даже когда такое оружие, как пулемет, установлено на треножном станке, стрельба вслепую в стену белесой мглы будет гораздо менее эффективной, чем прицельный огонь. Роулинсон опасался, что его солдаты, попав в густой туман дымовой завесы, могут отклониться от направления атаки; он знал, что дымовая завеса будет затруднять работу передовых артиллерийских наблюдательных постов (ПАНП), и, несмотря на это, он не отдал приказа, запрещающего ее применение. Точно так же он не настаивал и на постановке дымовых завес. Роулинсон поступил иначе и предоставил решать этот вопрос командующим корпусов и дивизий. Одни из них ставили дымовые завесы, другие нет, но есть основания считать, что те части, которые воспользовались ими, в особенности две дивизии 3-й армии, которые вели наступление в направлении на Гоммеркур — 46-я (Северно-Мидлендская) и 56-я (1-я Лондонская), — смогли перейти в атаку с относительно малыми потерями. Правда, позже обе дивизии были разбиты огнем немецкой артиллерии и контратакой немецкой пехоты.
Несмотря на все это, не следует думать, что офицеров и солдат штурмовых батальонов гнали в бой, как овец на убой. Во многих случаях они принимали меры, с тем чтобы довести до минимума свои потери и сократить время нахождения в простреливаемом пространстве. В ряде мест на нейтральной полосе были отрыты траншеи, которые служили передовым исходным рубежом атаки. Некоторые батальоны высылали вперед отдельных стрелков и целые огневые команды, и командиры многих батальонов требовали от своих солдат, чтобы те занимались поиском брешей в системе проволочных заграждений противника, чтобы они искали пути обхода любых немецких укреплений и способы избежать фронтальной атаки на хорошо защищенные позиции. Другие наступающие оставили совершенно без внимания то наставление, которое предписывало наступать развернутым строем и размеренным шагом, и старались в едином броске достичь позиций противника, что, в общем-то, было вполне естественно. Третьи подразделения вели выдвижение отделениями или вовсе малыми группами, стараясь «просочиться по каплям» к передовой противника. Представление о том, что британская пехота шла в атаку на Сомме развернутым строем и не торопясь, — это еще один из мифов Первой мировой войны.
Какими бы малыми ни выглядели все эти меры, но вполне вероятно, что благодаря им наступательные бои 1 июля 1916 года не обернулись еще большей катастрофой, чем та, что имела место. Однако ничто не может изменить тот факт, что главной причиной катастрофы оказалась неспособность английской артиллерии уничтожить немецкие проволочные заграждения, разрушить системы траншей и посеять панику в рядах немецких солдат. Когда английская пехота выстроилась в цепь и двинулась через нейтральную полосу, очень многие из солдат пошли навстречу своей гибели.
Можно очень долго находить изъяны в плане наступления на Сомме, и этому занятию посвящено много страниц «Официальной истории». Однако том, в котором описываются подготовка к сражению и боевые действия первого дня сражения при Сомме, был опубликован в 1932 году, и в силу этого в нем присутствует не поддающееся оценке количество запоздалых мнений о том, каким следовало быть правильному решению. И тем не менее изучение «Официальной истории» позволяет убедиться, что несмотря на то, что при его составлении рассматривалось большое количество вариантов, в окончательном плане боевых действий слишком многое было отдано на волю случая и слишком непосильная задача была поставлена перед пехотой; что были отвергнуты или даже совсем не обсуждались такие очевидные варианты наступательных действий, как ночная атака или атака в предрассветные часы; или же, как это имело место с постановкой дымовых завес, выбор решения был оставлен за нижестоящим командиром. Все тем более любопытно, что Роулинсон не особенно доверял предложенному Хейгом общему плану наступления, согласно которому предполагалось захватить две линии немецкой обороны если не одним рывком, то хотя бы в течение боев одного дня, и вместе с тем он отвергал, не встречая при этом возражений, некоторые из вполне разумных предложений Хейга по тактике предстоящего сражения.
Ко всем этим подробностям можно еще добавить старые проблемы 1915 года, многие из которых еще не нашли своего решения. Армия получила много пушек, но ей по-прежнему не хватало гаубиц крупного калибра, а выбор, сделанный Роулинсоном в пользу нанесения одновременного удара по всей линии фронта, не позволял нанести сокрушающий артиллерийский удар на каком-то отдельном его участке. Войсковая связь по-прежнему была кошмарной; покинув свои траншеи на передовой, ударные штурмовые батальоны могли рассчитывать на связь, осуществляемую только с помощью связных или голубиной почты. Однако это не означает, что все мирились с подобным положением вещей, просто средства, способные решить одну из основных проблем — обеспечение надежной связи с передовыми подразделениями, — тогда еще не существовало.
Подальше от линии фронта саперы, пионеры,[43] а также пехота, «отведенная на отдых», занимались рабским трудом, выкапывая мили узких траншей глубиной примерно 180 м, с тем чтобы защитить телефонные провода, однако снаряды противника все равно рвали их. Проводились попытки решить эту проблему или подкрепить телефонную связь какими-то иными способами связи, однако, когда пехота уходила вперед от своих траншей на передовой, оказывалась предоставленной сама себе. Для сбора данных о ее действиях в патрульный полет посылались группы самолетов Авиационного корпуса. В каждой группе было два аэроплана, один из которых имел радиостанцию для связи с землей, а другой сбрасывал вымпелы с донесениями непосредственно в Ставку Главного командования или в командные пункты корпусов. Однако и этот способ связи оказался недостаточно эффективным. Кроме того, Авиационный корпус посылал самолеты для корректировки огня артиллерии, и эти машины тоже были вооружены радиостанциями, но такая связь тоже не всегда была надежной. Здесь нужно отметить, что, по мере того как воюющие стороны вводили в бой новые и более совершенные самолеты, в ходе войны господство в воздухе на Западном фронте принадлежало то одной, то другой воюющей стороне; однако в июле 1916 года авиационное превосходство было на стороне англичан.
Когда шли эти приготовления к наступлению, армии Великобритании и, конечно же, всем людям этой страны был нанесен неожиданный удар. Пятого июня погиб военный министр Великобритании, фельдмаршал лорд Китченер. Направляясь с миссией в Россию, он находился на борту корабля Военно-морского флота Великобритании «Гемпшир», когда тот наскочил на мину и затонул у Оркнейских островов. Китченер был иконой, на которую молилась вся страна, и эта утрата оплакивалась не только военнослужащими регулярной армии, но даже в большей степени теми молодыми солдатами Новой армии, или солдатами Армии Китченера, как они предпочитали называть себя, которые откликнулись на его призыв в 1914 году.
Однако высшие эшелоны военного командования и политического руководства, хотя и оплакивали гибель Китченера на публике, но переживали они по этому поводу в меньшей степени. Дело в том, что к 1916 году Китченер стал заходящим светилом на небосклоне британской политики. Ему принесли вред его нежелание работать в контакте с законодателями и ничем не скрываемое презрение к политическим деятелям; кроме того, в некоторой степени он был признан виновным в неудаче экспедиции в Дарданеллы, и вина за неудачи 1915 года тоже приписывалась ему. Общественность и армия оплакивали гибель величайшего солдата Великобритании, однако его пост в кабинете министров был быстро занят Дэвидом Ллойд Джорджем, а шок, вызванный его гибелью, вскоре был забыт, заслоненный гигантскими потерями на Сомме.
Первый выстрел сражения при Сомме, которое шло четыре с половиной месяца, прозвучал 24 июня, за шесть дней до 30 июня — первоначально назначенной даты общевойскового наступления. Это было начало огневой подготовки, и первые два дня обстрела пошли исключительно на то, чтобы уничтожить проволочные заграждения и пристрелять орудия по конкретным целям и ориентирам. Хотя некоторые из батарей получили задание нанести также удар по траншеям и ходам сообщения, тем не менее обстрел с целью уничтожения проволочных заграждений продолжался еще три дня. Огневая подготовка велась из всех видов артиллерийского оружия, начиная от трехдюймовых траншейных минометов и до крупнокалиберных гаубиц, и с применением всех способов огневого поражения — от контрбатарейной борьбы до ударов по укреплениям, проволочным заграждениям и по траншеям. Время от времени батареи прекращали огонь, поскольку нужно было доставить боеприпасы, провести чистку и обслуживание орудий или хотя бы выждать, пока они остынут, нужно было дать время расчету, чтобы отдохнуть и поесть. Однако после таких пауз стрельба возобновлялась, и так продолжалось день за днем в течение семи дней. Дело в том, что 30 июня пошел сильный дождь, и это задержало наступление пехоты на двадцать четыре часа. Поэтому огневая подготовка продолжалась до утра 1 июля. Так как в течение всей недели обстрела погода была ненастной, с низкими облаками, с туманами и с дождями, видимость на поле боя была плохой, и это серьезно нарушало наведение пушек на цели и уменьшало вероятность попадания. Большой объем работы по корректировке огня и по наблюдению за целями выполнялся пилотами Авиационного корпуса, и рапорты, поданные ими, подводят к заключению, что несмотря на плохую видимость, огонь артиллерии сделал свое дело в отношении немецких проволочных заграждений. Однако разведгруппы, отправленные в ночь из английских траншей, возвратились с гораздо менее утешительными сведениями. Но, как это часто бывает, на донесения командиров разведгрупп, когда они выходят на уровень дивизии или корпуса, попросту не обращают внимания. В одном из случаев в ответ на такое донесение было сказано, что те, кто составляет подобные печальные документы о неснятых проволочных заграждениях, «просто напуганы». Даже если не считать того, что она совершенно несправедлива, подобная насмешка, оставляет без внимания тот факт, что коль скоро немецкие проволочные заграждения остались неразрушенными накануне дня наступления, у солдат были все основания бояться. На самом же деле некоторые из подобных донесений все-таки доходили до высшего командования, поскольку орудиям с калибром 18 фунтов было приказано сосредоточить весь свой огонь на проволочных заграждениях.
