Конн Иггульден - Гибель царей
Слушая Цезаря, Клодия думала о том, что он еще слишком молод. Молод, глуп и только-только начинает понимать, что временами жизнь бывает несправедливо жестокой. Сколько она ждала любви, пока не встретила Тубрука? В конце концов старый гладиатор собрался бы с духом и попросил ее руки, а Корнелия сделала бы ее вольноотпущенницей. Теперь же у нее ничего не осталось, а девочка, которую она нянчила еще ребенком, лежит бездыханной в соседней комнате.
Клодия знала, что соберется с силами и поможет обмыть и обернуть в чистую тунику тело Тубрука. Но не сейчас.
— Я останусь, — ответила она.
Юлий ее не услышал.
ГЛАВА 42
Катон стоял на Форуме под темным небом. Разорванная тога сползла с плеч, обнажив обрюзгшее тело. На коже блестели капельки дождя. Спину, исполосованную кнутом, покрывали кровавые рубцы, однако гнев и презрение, которые он питал к этим ничтожествам, были сильнее боли. Любой из них действовал бы так же, представься им такая возможность. Сейчас они глазеют и показывают на него пальцами, словно скроены из другого материала. Он смеялся над ними, высоко держа голову даже тогда, когда к нему подошел палач с длинным блестящим мечом в руках.
Помпей наблюдал за происходящим, не выказывая удовлетворения. Он отложил отъезд в армию, чтобы закончить с этим делом. Ему хотелось бы увидеть, как жирные руки прибьют гвоздями к перекладине креста и установят его на Форуме, чтобы убийца мучился подольше. Именно такую смерть заслужил Катон. Оставалось довольствоваться тем, что всю семью негодяя, погрузив на телеги, повезли на невольничий рынок, чтобы продать с молотка. Его дом отошел в распоряжение сената, а богатства решено использовать на подавление восстания рабов.
Юлий молча стоял рядом с Помпеем. Полководец попросил его присутствовать на экзекуции и разделить с ним сладость мести, но он не получал от того, что видел, никакого удовольствия. Цезарь не чувствовал радости, видя, как унижают Катона. Просто на глазах у него убивали негодяя, не имеющего права на существование, как убивают бешеную собаку или кровососущее насекомое. Этот ожиревший человек не увидел и малой толики скорби, которую он причинил своими деяниями, но как бы сильно он ни страдал, Корнелию не возвратить. Юлий мысленно просил, чтобы все закончилось побыстрее. Как можно быстрее.
Обведя взглядом сенаторов и горожан, собравшихся посмотреть на казнь, Катон демонстративно сплюнул на камни Форума. Впервые в жизни он не боялся толпы. Народ его никогда не любил, и ему дела не было до того, что думают и чувствуют эти люди. Он сплюнул еще раз и с вызовом посмотрел на сгрудившуюся вокруг Форума чернь. Скоты, животные, не понимающие того, что великий человек имеет право поступать не по закону, а так, как считает нужным. Они не в состоянии постичь, что историю вершат не по законам, а усилием воли…
Услышав шаги, Катон повернул голову и увидел, что к нему направляется Помпей. Лицо сенатора исказила презрительная улыбка — у противника не хватало выдержки, он решил поглумиться над ним, до того как палач сделает свое дело. Нет, этот человек не создан для власти. Сулла позволил бы противнику тихо вскрыть вены в собственной ванне. Он понимал, что такое истинная власть.
Подойдя вплотную, Помпей склонился к уху Катона.
— Твоя семья недолго будет мучиться в рабстве. Я купил всех твоих родных, — свистящим шепотом произнес он.
Катон холодно посмотрел на врага.
— И Герминия тоже? — спросил он.
— Твой сын не переживет последней битвы, — ответил Помпей.
Катон улыбнулся. Интересно, что Помпей будет делать с Юлием и Брутом, когда его не станет. Вряд ли ему придется легко…
Он вздернул голову, презрительно посмотрев на соперника. Кажется, его род пресекается вместе с его смертью. В старину, когда умирали цари, их семьи восходили на погребальный костер повелителя. Если Помпей хочет уязвить его подобными угрозами, то он просто глупец.
— И для тебя наступит такой день, — бросил он врагу. — Ты слишком мелок, чтобы долго держать этот город в своей руке.
Лицо Помпея исказила гримаса бешенства, и Катон захохотал.
— Возьми меч и прикончи его, — велел военачальник палачу.
Тот низко поклонился, и Помпей, повернувшись, зашагал назад, к толпе сенаторов.
Катон взглянул на палача. Неожиданно он почувствовал усталость и равнодушие.
— Не сегодня, друг. Некоторые вещи человек должен делать сам, — пробормотал он, снимая с запястья тяжелый браслет.
Катон сделал движение большим пальцем, и из металла выскочило острое лезвие бритвы. Сенатор посмотрел на лица в толпе и презрительно фыркнул. Быстрым движением руки он полоснул себя по шее, перерезав сонную артерию. Фонтаном ударила кровь, обильно оросившая белую жирную плоть.
Палач нервно шагнул к нему, но у Катона было еще достаточно сил, чтобы поднять руку в отрицательном жесте, отвергающем клинок. Ошеломленные зрители видели, как задрожали его ноги, потом он вдруг рухнул на колени, и в воздухе явственно разнесся звук удара тела о камни. Но даже и тогда Катон продолжал с ненавистью смотреть на толпу, пока туловище не подалось вперед и он не вытянулся в луже собственной крови.
Зрители выдохнули как один человек, словно эта смерть сняла с них страшное напряжение. Несмотря на все преступления Катона, они перешептывались, говоря о мужестве сенатора, сумевшего украсть у победителя сладость мести. Потом люди стали молча расходиться, опустив головы, и многие на ходу негромко обращались к богам с молитвой.
Губы Помпея гневно скривились. Такой конец не позволил ему в полной мере насладиться гибелью врага, и он чувствовал себя так, словно его обокрали.
Помпей велел стражникам убрать тело и повернулся к Юлию.
— Теперь отправимся на юг и покончим с мятежниками, — произнес он.
Легат недоумевающе глядел на Красса.
— Ты говоришь о рве длиной в двадцать миль!.. Прошу тебя, подумай. Просто станем посередине перешейка, и они не смогут прорваться.
Красс ждал, пока военачальник не закончит, и нервно барабанил пальцами по столу. Он был уверен, что нашел единственно правильное решение. Рабы прижаты к побережью, и если Помпей собрал галеры, то бежать не смогут. Ему надо запереть их на этом клочке земли, с трех сторон омываемом морем.
Красс посмотрел на карту Помпея, висевшую на стене. На ней перешеек выглядел как узкая полоска суши.
— Мой приказ абсолютно ясен, легат. С севера идет Помпей со свежими легионами. Мы будем держать фронт, пока он не подоспеет, и я требую перекопать перешеек, соорудить ров и насыпать вал. Ты тратишь мое время.
В его голосе звучали угрожающие ноты. Наверняка подчиненные не стали бы колебаться, получив подобный приказ от Помпея. Это просто невыносимо.
— Убирайся!.. — бросил Красс легату, поднимаясь на ноги.
Оставшись один, он снова сел, посмотрел на карту и провел ладонью по лбу.
Любой звук в ночи заставлял его вздрагивать — Красс боялся, что рабы проскользнут мимо и примутся снова грабить страну. Он не имел права допустить этого. Сначала он подумывал, не нанести ли удар первым, но что, если они станут сражаться так же яростно, как на севере? Мятежники загнаны в угол — значит, способны на мужество обреченных. Если рабы прорвут боевые порядки римлян, самому Крассу конец, даже если он выживет в битве. Сенат потребует его смерти.
Лицо Красса исказилось от злости. Многие сенаторы задолжали ему столько, что не упустят возможности погасить кредит за счет его жизни. Он представил себе, с какими благочестивыми лицами они будут обсуждать его участь. С тех пор как уехал Помпей, Красс начал лучше понимать груз ответственности, лежащий на плечах полководца. Не с кем посоветоваться, не у кого спросить, решения приходится принимать самому.
Он подошел к карте, провел ногтем по узкому перешейку, расположенному в носке итальянского «сапога».
— Мы запрем их здесь, пока не придут свежие легионы, — произнес он, нахмурившись.
Двадцать миль земли, которую нужно перелопатить. Раньше ничего подобного не строили, и римляне станут рассказывать о рве Красса своим детям. О том, как он перегородил перешеек валом.
Красс все водил ногтем по карте, и на пергаменте появилась темная линия.
Мятежники окажутся в ловушке. А если Помпею не удастся собрать флот из галер, и они все же спасутся? Тогда Красс станет посмешищем для всей страны. Люди скажут, что он стерег поля от разбойников.
Красс покачал головой, собираясь с мыслями, сел и задумался.
Задержавшись из-за казни Катона, Помпей гнал греческие легионы на юг без отдыха. Это были ветераны, прослужившие на дальних границах, преимущественно гастаты и триарии, а также немного молодых солдат. В первый же день легионеры прошли по Аппиевой дороге тридцать пять миль. Помпей знал, что темп снизится, когда они вынуждены будут свернуть с мощенного камнем пути, но если даже рабы забились на самую южную оконечность полуострова, он приведет туда легионы менее чем за две недели.
