Евгений Богданов - Поморы

Больше предложений не поступило. Шатилов озабоченно глянул на парторга, сидевшего рядом. Тот пожал плечами и попросил слова:

— Я снимаю свою кандидатуру, так как быть председателем мне не позволяет возраст. Кроме того, как вы знаете, у меня есть общественная работа…

— Поступил самоотвод, — с видимым облегчением сказал Шатилов. — Ну как, удовлетворим просьбу товарища Митенева?

— Уважим!

— Удовлетворить!

— Но Андрей опять поднял руку из своего угла в последнем ряду.

— Митенева-а-а!

— Да прикуси ты язык, Андрюха! — одернула его одна из рыбачек. — Дело говори!

— Митенева-а-а! — все тянул Котцов.

— Тихо, товарищи, — продолжал Шатилов. — Давайте обсудим все спокойно. Котцов, который кричит там в углу, по-моему, навеселе…

— Вывести его! — зашумело, собрание.

— Ну вот, докричался? И дался тебе этот Митенев! — в сердцах проворчал Офоня и ткнул Андрея кулаком в бок. Чувствуя, что дело принимает серьезный оборот, Котцов замолчал. Поэтому выводить его не стали.

— Ставлю на голосование: кто за самоотвод Дмитрия Викентьевича? Так… Большинство. Принято. Кто теперь желает высказаться по кандидатуре Климцова? — спросил Шатилов.

Высказались двое: Панькин и телефонный председатель Окунев. Из зала поступило предложение:

— Надо бы послушать, что скажет сам Климцов.

— Верно! Как он думает?

Иван, чуть-чуть смущаясь, вышел на сцену и стал рядом с трибуной.

— Не изберете — не обижусь, а изберете — не подведу, — сказал он и вернулся на место.

— Вот так высказался: всего два слова!

— Этот не из говорунов, сразу видно…

— Давайте голосовать!

Проголосовали за Ивана дружно. Даже Андрей Котцов поднял руку.

В тот вечер колхоз получил новое название — Звезда Севера.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Новый председатель начал с того, что ввел у себя ежедневные утренние планерки. К восьми часам все стулья в его кабинете были заняты. Иван Данилович начинал совещание неизменным итак.

— Итак, что мы имеем за прошлые сутки? — Он сам отвечал на этот не очень конкретный, но в общем-то всем понятный вопрос: — К ферме привезли шесть возов сена. Мало, Фекла Осиповна! Почему рано отпустили возчиков? Можно было еще по разу обернуться.

Фекла глянула на Климцова холодновато, вприщур. Серые глаза председателя на молодом скуластом лице были непреклонны. Фекла вздохнула, досадуя на себя: еще не вошла в роль заведующей по-настоящему и больше занималась уговорами, чем требовала.

— Да вывезем сено. Не впервые, — примирительно сказал Окунев.

— Проследите за этим, — распорядился Климцов. — А вы, Фекла Осиповна, требовательнее относитесь к подчиненным, — уже более мягко посоветовал Климцов. — Теперь дальше… Как идет ремонт судовых механизмов на Боевике, Афанасий Григорьевич?

— Денька через три опробуем двигатель, — ответил Патокин.

— Срок приемлемый. А что с трактором? — Климцов повернулся к трактористу, высокому рыжеватому парню в ватнике. — Почему вчера, Павел, не ездил за бревнами?

— Двигатель забарахлил. Ремонтировать надо, — ответил тракторист.

— Какая неполадка?

— Что-то с пускачом.

— Немедленно займитесь ремонтом. Пока стоит зимник, лес, что заготовлен для строительства, надо вывезти до бревнышка!

Все это были те самые текущие дела, о которых говорил Климцову Панькин, когда передавал бразды правления.

Когда люди разошлись, Митенев принес на подпись банковские документы.

— Такая новость, Дмитрий Викентьевич, — сказал ему Климцов. — Нам предлагают купить в тралфлоте судно. Они там обновляют свой флот, получают новые тральщики, а старые списывают или продают.

Митенев насторожился.

— Какой тип судна?

— Средний тральщик.

— А стоимость?

Климцов назвал внушительную сумму. Дмитрий Викентьевич покачал головой.

— А плавал сколько?

— Не знаю. Надо уточнить…

— Куда нам старье-то! Был бы новый…

— Пока, быть может, придется купить и старый. Надо съездить в Архангельск, посмотреть, что за корабль.

— Посмотреть непременно надо. Кота в мешке не покупают. Может, развалина какая… По принципу — на тебе, боже, что нам негоже…

— Кого мне взять из знающих рыбаков? — спросил Климцов

— Офоню — по двигателям, а Дорофея — по мореходной части, — посоветовал Митенев. — В рыбакколхозсоюзе еще попроси Сергеева посмотреть судно. И, само собой, Поморцева…

— Спасибо за совет. Завтра вылетим.

Митенев еще посоветовал ему:

— Смотри, Иван, старьем не увлекайся. По молодости лет тебе, может, и хочется поскорее заиметь свое судно. Но по мне — лучше погодить бы до нового. Деньги на ветер нам нельзя бросать. И уж если тебе будут навязывать тральщик, то гляди в оба. Все досконально обследуй: двигатели, ходовую часть, корпус, траление чтоб было кормовым — не бортовым… Бортовое траление устарело… Дотошней будь.

— Постараюсь, — сказал Иван.

Тихон Сафоныч, сдав хозяйство Климцову, почувствовал себя не на месте. Подобное случалось со всеми пенсионерами, когда они оказывались не у дел. Предаваться отдыху и праздному времяпрепровождению для него было, пожалуй, труднее, чем тянуть председательскую лямку. Он все никак не мог привыкнуть к положению отставного главы колхоза. По-прежнему по утрам его подкидывало с кровати чуть ли не с петухами. Пока жена досматривала утренние сны, он грел самовар и потихоньку садился пить чай. Потом, глянув на часы, хватался за пиджак: торопился в правление. Но тут же спохватывался — там его больше не ждут…

А может, ждут? Наверное, по привычке счетоводки и Митенев поглядывают на дверь: скоро ли появится Панькин? Да нет, чего им теперь меня ждать? Они, небось, радуются, когда в контору легкой походочкой влетает молодой председатель Иван Климцов. Все, Панькин, отплавал твой парусник. Приспосабливайся, брат, к новой жизни, как постаревший верховой конь, отгарцевавший свое под седлом, привыкает к тележному скрипу. Примиряйся со званием персонального пенсионера с орденами и вчерашней славой — вот какие мысли приходили в голову Тихону Сафонычу, и он, вздохнув, снимал пиджак и возвращался к столу продолжать чаепитие.

Вставала жена, умывалась, заплетала в косу жидкие волосы и поглядывала на мужа с ласковой многозначительной усмешкой.

— Что, муженек, кончились твои заботы? Теперь уж я не знаю, как тебя и величать по должности.

— Так и величай: пен-си-о-нер!

Приметив пиджак, небрежно накинутый на спинку стула, Ирина Львовна интересовалась:

— Опять надевал пиджак-от? Теплынь ведь в избе.

— Дак попал на глаза…

Жена, налив чаю, подвигала к мужу тарелку с шанежками.

Единственная дочь Панькиных Лиза перед войной уехала в Ярославль учиться в техникуме, да там и осталась. Вышла замуж за мастера шинного завода. Теперь уж подросла и ходит в школу внучка. Иногда Лиза навещала родителей, но редко. Тихон Сафоныч и Ирина Львовна скучали по дочери и внучке.

Ирина Львовна нрав имела веселый, любила шуточку да острое словцо. За тридцать лет замужества она ни разу не огорчила мужа ни женским капризом, ни вздорной выходкой. Многие мужики завидовали Панькину, что у него такая славная жена.

Теперь она то и дело находила работу своему бездельничающему супругу, чтобы он не очень уж тосковал по служебному креслу.

— На повети половица прохудилась. Заменить бы надо. А то пойдешь сено задавать овцам — и оступишься. Шею сломать можно.

Тихон Сафоныч брал топор, пилу и шел заменять половицу.

Потом она просила его расчесать проволочными щетками-ческами овечью шерсть для пряжи, вставить в горнице в раму новое стекло взамен треснувшего, наколоть хороших смолистых полешков для растопки и сложить их сушиться за печку. Тихон Сафоныч чесал шерсть, заготовлял лучину, вставлял стекла, но тоска по привычным председательским делам не проходила.

Он стал наведываться в правление. Его там встречали почтительно. Счетоводки подвигали ему стул, Митенев приветливо улыбался и даже пытался шутить, что было совсем не в его характере.

— Ну как на пенсионерских-то хлебах? Живот начал небось расти от неподвижного образа жизни? — спрашивал он, надевая очки, чтобы получше рассмотреть Панькина.

Тот отвечал:

— Наоборот, худею. От безделья…

— Скоро и мне такой жребий падет: мух в избе пересчитывать да с женкой браниться… Недолго уж осталось, — с притворной сокрушенностью говорил бухгалтер.

Секретарша Настя уже не вставала, как раньше, при его появлении, не вытягивалась в струнку, а только вежливо здоровалась и тотчас погружалась в свои бумажки.

Климцов, правда, частенько забегал к Тихону Сафонычу посоветоваться в затруднительных случаях, чему Панькин всегда радовался. И, собираясь покупать тральщик, Иван Данилович пригласил его принять участие в осмотре судна. Но Тихон Сафоныч вежливо уклонился от такого предложения, сказав, что в современных рыболовных судах он совершенно не разбирается. Во время поездок в Мурманск к приходу туда рыбаков Тихон Сафоныч бывал на колхозных судах в основном гостем. Ему отводили одну из лучших кают, и он общался с экипажем. А по части устройства тральщика и состояния его механизмов он был специалистом неважным. Даже шутил по этому поводу: Я знаю только, где нос, а где корма. Ну еще в салоне место сумею найти, когда сядем обедать да чарку поднимать за ваш приход с моря.