Влад Менбек - Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана
– Что ты там нашел ночью? – не удержался услышавший Субудея Тохучар.
– Железная… Почти вся. Но колеса деревянные и оглобли деревянные, – Субудей вздохнул и покосился на киданя, который отстал от них и дремал в седле, во главе своей тысячи.
– Что же ты её не взял? – поинтересовался Тохучар.
– Плохая она, – вяло ответил Субудей. – Нукеры ее сильно помяли.
– Наверное, эта арба какого-то командира, – предположил Чиркудай: – Служила защитой от стрел и копий.
– И от сабель, и от кистеней, – добавил Субудей, неожиданно выпалив: – Я хочу заказать себе у китайцев такую же.
Тохучар не засмеялся. Он выпятил губы и задумался над словами Субудея. Чиркудай понял, что его друг страдает от своих ран и чувствует себя беспомощным.
– Ты хорошо сделаешь, если прикажешь кузнецам выковать для тебя такую же арбу, – твердо заверил Субудея Чиркудай.
– Я тоже так думаю, – серьезно подтвердил Тохучар.
Субудей вздохнул с облегчением. Очевидно, он ожидал, что его начнут расспрашивать и докапываться до истины. Больше они о бронированной повозке не говорили.
А через полгода, Субудей, уже ездил во главе своего тумена по империи в железной колеснице для двух человек, для него, и китаянки. Тащили эту колесницу два мощных серых коня.
За три дня пути к ставке Чингизхана им не встретилось ни одного войска чжурчженей. Казалось, что военный дух империи иссяк. Села и деревни китайцев, находящиеся недалеко от долины, где было сражение, тоже словно вымерли. Они не увидели ни одного человека. Но на третий день пути им стали попадаться деревни с крестьянами, работающими на плантациях риса. Китайцы разгибались и, придерживая конуса соломенных шляп, настороженно вглядывались в проходящее мимо полей громадное войско монголов.
– Бояться, – хмыкнул Субудей.
– А неделю назад смотрели на нас свысока, – поддержал его Тохучар.
На четвертый день неспешного движения, к полудню, три тумена с обозом остановились в пяти верстах от ставки Чингизхана. Чиркудай с Субудеем и Тохучаром, приказав заместителям разбить лагерь, поскакали к Темуджину. Чиркудай сразу же после победы послал к хану гонца в сопровождении сотни нукеров. Так что Темуджин был в курсе всех их действий.
Туменных ждали. Караул из нукеров Темуджина, при виде командующих, издали вставал по стойке смирно. Не сдерживая улыбок, воины провожали их взглядами до обширного желтого походного шатра хана, принадлежащего недавно императору.
Темуджин встретил друзей грустной улыбкой и велел садиться на шёлковые подушки, напротив своих, виновато нахохлившихся сыновей: Угедея и Чагадая, за спинами которых сидели несколько молодых командиров.
– Посмотрите на этих дураков! – согнав улыбку с лица, неприязненно и грозно сказал Чингизхан, обращаясь к друзьям. – Я приказал им взять два города… Моё повеление они не выполнили.
– Там высокие стены!.. И много солдат, – оправдывался Чагадай. Угедей молчал, опустив голову.
– Я взял вас в империю не для того, чтобы вы объясняли мне какие стены в городах и какие солдаты у императора! – свирепо рявкнул Чингизхан.
Чагадай виновато опустил голову.
– Почему ко мне не приехал Джучи? – не смягчая тона, спросил Чингизхан у молодых командиров.
Нукеры едва заметно качнули головами и втянули их в плечи.
Темуджин зло засопел, ожидая ответа. Но не дождался.
– Вы видите, с кем мне приходится воевать? – это он спросил он у туменных, сбавив тон. – Джучи едва смог разбить небольшой чжурчженьский полк! А эти!.. – он ткнул пальцем в сыновей: – Эти положили половину воинов. У каждого было по два тумена, – и опять взглянув на сыновей, с шипением в голосе спросил: – Где я возьму еще нукеров?.. Вы об этом подумали?..
Угедей и Чагадай не подняли глаз. Сидели, будто побитые.
– Если бы не Джебе, не Субудей с Тохучаром, то чжурчжени давно бы вас уничтожили! И распяли, на деревянном осле, как моего деда Хубилая!.. – посопев, Темуджин немного успокоился и сказал, обращаясь к друзьям: – Один Мухали треплет императорские полки. И то, только потому, что они убегают при виде наших туменов.
И это благодаря вам. Быстро распространились сведения по империи о вашей победе. Чжурчжени напуганы, и теперь боятся навязывать нам встречный бой. Да и засады у них не получаются, – Темуджин расстроенно махнул рукой:
– Как увидят монголов, сразу же бегут в города и прячутся за высокие стены. А нам нужно поставить империю на колени, – он внимательно посмотрел на Чиркудая, на Субудея, на Тохучара и негромко сказал: – Я знаю, что вы устали. Ваши нукеры тоже хотят отдохнуть. Но праздновать нам некогда, – он на мгновение задумался и продолжил:
– Приказываю: Джебе, пойдет со своим туменом к тому городу, который не смог взять Чагадай. Все воины, которые остались у моего нерадивого сына, Джебе берет под свою команду, – он с неприязнью посмотрел на Чагадая: – А ты пойдешь с Джебе, и будешь слушать его так же, как меня. Будешь учиться, как нужно воевать, – посмотрев на Субудея, Чингизхан сказал:
– Ты, Субудей, пойдешь со своим туменом к Угедею. Поучишь его брать города. Если он не будет слушать, можешь бить его нагайкой, – и, посмотрев на Чиркудая, добавил: – Ты тоже можешь бить камчой Чагадая, если он будет медленно исполнять твои приказы, – посмотрев на Тохучара, Темуджин на минутку задумался, накрутил на палец кончик бороды и в раздумье сказал:
– Тохучар!.. Бай Ли нашел город, где прячутся негодяи, которые виновны в смерти Ляо Шу. Приказываю: помоги китайскому полку взять этот город и уничтожить всех, кто там живет. А Бай Ли пусть сам решает, как он будет поступать с этими мерзавцами, – тяжело вздохнув, он кивнул всем головой:
– Свободны.
Чиркудай, Субудей и Тохучар встали и поклонились хану. Чиркудай заметил краем глаза, как вскочили на ноги сыновья Чингизхана и тоже поклонились, вместе с пятью молодыми командирами. Уже около выхода из шатра Темуджин громко добавил:
– Всё, что вы вяли в бою – ваше, кроме той части, которая принадлежит хану. Мою часть оружия, золота и серебра отдайте моему заместителю, а остальное поделите между собой.
Туменные повернулись к Темуджину, вместе с остановившимися сыновьями и молодыми командирами и, вежливо поклонившись в знак согласия, вышли на улицу.
Чиркудай попрощался с друзьями и пошел к своей охранной тысяче. За ним, как на привязи, плёлся хмурый Чагадай. Чиркудай остановился и, увидев, что Чагадай тоже встал, подозвал его кивком головы и велел идти рядом. Молча усевшись в седла коней, они поскакали в тумен Чиркудая, стоявшего лагерем в пяти верстах. Чагадай не проронил ни слова. Но на окраине куреня, Чиркудай кратко спросил:
– Где остальные нукеры?
Чагадай понял, что Джебе спрашивает его про оставшихся в живых и тут же ответил:
– Они стоят около того города…
Чиркудай молча продолжил путь, не проронив больше ни слова.
– Завтра выступаем, – бросил Чиркудай, встречавшему его Газману и нескольким тысячникам. – Он покажет нам дорогу, – и Чиркудай взглядом указал на Чагадая, который неприязненно блеснул глазами, но промолчал, склонив голову. Чиркудай заметил это, но никак не отреагировал на неприязнь. Ему было все равно, что думает о нем этот надменный юноша, ставший принцем благодаря своему отцу и усилиям самого Чиркудая.
Дети Чингизхана были слабее своего отца. Правильно люди говорят: на детях великих правителей природа отдыхает.
Глава тридцатая. Жестокость
Вытянувшись в длинную колонну, одиннадцать тысяч всадников неторопливо двигались по пыльной дороге. Её, между сопок, протоптали китайцы, сквозь заросли вечно зеленого бамбука, листья которого напоминали хищные наконечники тонких копий. Чагадай ехал во главе тумена с Газманом. Чиркудай покачивался в седле в десяти конских шагах позади своего заместителя и принца. Охранной тысяче принца Чиркудай приказал встать в хвост корпуса. Следом за командующим глухо стучали копытами кони его охранного полка. Воины настороженно крутили головами, ожидая подвоха от врагов, хотя дальняя разведка докладывала: ни впереди, ни с флангов имперских войск нет.
Они проезжали через киданьские селения и видели, как из-за глинобитных заборов выглядывали любопытные жители. Но никто не посмел над ними смеяться или бросать камни, как это было во время купеческого рейда. Очевидно, все уже знали о разгроме большой армии и о жестокости монголов, которые не брали пленных.
Чиркудай мерно раскачивался на чёрном жеребце, размышляя над вопросом: почему император платит своим солдатам за службу в армии, в то время как монгольские нукеры захватывая добычу, делятся ею с Великим ханом?
Вот такие несуразицы, с его точки зрения, крутились у него в голове. Но, краем сознания, Чиркудай следил за многотысячным топотом копыт. Его тонкий слух и умение разделять звуки, чему научил Худу-сечен, сработало, и неожиданно, без его желания, Чиркудай услышал негромкий разговор между Чагадаем и Газманом.
