Моя кузина Рейчел (сборник) - Дафна дю Морье
Религиозные наставники расходятся во мнениях, когда пытаются показать нам разницу между добром и злом: то, что кажется чудом для одного, оборачивается черной магией для другого. Хороших пророков побивают каменьями, но та же участь постигает и колдунов. Богохульство в одном столетии — святое речение в следующем, а сегодняшняя ересь завтра становится непреложной истиной.
Я далеко не философ, да и никогда им не был, но я твердо знаю еще с поры моей альпинистской юности, что в горах мы ближе, чем где бы то ни было, к той высшей Сущности — как бы ее ни называть, — которая вершит наши судьбы. Все великие откровения были провозглашены с горных вершин, и в горы поднимались пророки. Святые, мессии высоко в облаках встречались с праотцами. В минуты торжественного настроения я верю, что магическая рука опустилась в ту ночь на Монте Верита и перенесла ее обитателей туда, где они обрели мир и защиту.
Не забывайте, что я сам видел полную луну над вершиной, и в полдень я видел солнце. И все, что я видел, слышал и чувствовал, принадлежало не нашему миру. Я помню освещенный луной каменный лик, я слышу пение за неприступными стенами, я вижу бездну, лежащую, как чаша, между двумя пиками, я слышу смех и вижу бронзовые от загара руки, простертые к солнцу.
Когда я вспоминаю все это, я верю в бессмертие…
Тогда — может быть, потому, что дни моих прогулок по горам остались в прошлом и магия гор утратила магнетическую власть над стареющей памятью и дряхлеющим телом, — я говорю себе, что глаза, в которые я глядел в тот последний день на Монте Верита, были глазами живого, дышащего существа, и руки, которых я касался, были из плоти.
И даже все сказанные тогда слова были произнесены реальным человеком: «Прошу тебя, не заботься о нас. Мы знаем, что мы должны делать». Как и последнее трагическое напутствие: «Пусть Виктор сохранит свою мечту».
И вот здесь возникает вторая гипотеза, и я вижу, как опускается на горы ночь, вижу звезды и мужество этой души, которая выбрала самый мудрый путь для себя и остальных. И в то время, пока я шел обратно к Виктору, а жители долины собирались, чтобы двинуться на монастырь, горстка верующих, небольшая колония искателей истины, поднялась к расщелине между пиками и там бесследно исчезла.
Третья версия приходит на ум, когда мною овладевает скептическое неверие, и, возвращаясь в свою пустую нью-йоркскую квартиру после шумного обеда с друзьями, которые мало что для меня значат, я особенно остро ощущаю свое одиночество.
Глядя из окна вниз на фантастические огни и краски моего ослепительного мира реальности, в котором нет места ни нежности, ни спокойствию, я неожиданно начинаю тосковать по тихим радостям и пониманию. И тогда я убеждаю себя, что обитатели Монте Верита не хотели никуда уходить, когда пробьет их час, и заранее готовились — но не к бессмертию или смерти, а к возвращению в обычный мир мужчин и женщин. Тайком, украдкой они незамеченными спустились в долину, и там, растворившись среди людей, каждый пошел своим путем. Глядя вниз на людскую суету и столпотворение, я гадаю, не бродит ли кто из них сейчас по этим переполненным улицам и станциям метро. И думаю, что, если я вдруг спущусь и стану всматриваться в лица прохожих, мне повезет и я встречу кого-нибудь и, быть может, получу ответ на свой вечный вопрос.
Иногда во время путешествий при виде случайного человека даешь волю воображению, и тебе уже кажется, что у него необычный поворот головы, а в глазах есть что-то властное, но при этом и странное. Мне сразу же хочется заговорить с ним, вовлечь его в беседу, но тут — я не исключаю, что это все та же игра моего воображения, — их всех будто предупреждает инстинкт. Пауза, минута колебания, и их больше нет. Это может произойти в поезде, на людной улице, и какое-то короткое мгновение я вижу перед собой редкую грацию, почти неземную красоту, и мне хочется протянуть руку и спросить очень тихо, скороговоркой: «А вас случайно не было среди тех, кого я видел на Монте Верита?» Но времени уже нет. Они уходят, исчезают, и я снова остаюсь один со своей недоказанной третьей гипотезой.
Я старею, мне почти семьдесят, а с годами, как я уже говорил, память слабеет, и история, связанная с Монте Верита, уходит в туман и кажется все менее вероятной. Именно поэтому у меня все настойчивей потребность написать о ней до того, как мне окончательно откажет память. И может быть, у того, кто будет читать мои строки, пробудится любовь к горам, какая была в молодости у меня, и у него появится собственное понимание и свое толкование происшедшего.
Хочу сразу предупредить. В Европе огромное число горных пиков, и наверняка многие из них носят название Монте Верита. Думаю, они есть в Швейцарии, во Франции, в Италии, Испании, Тироле. Я предпочел бы не указывать точного места, где находится моя Монте Верита. В наши дни, после двух мировых войн, очевидно, уже не осталось неприступных гор. Нынче можно подняться на любую вершину. Это даже не представляет опасности, если соблюдать должную осторожность. Несмотря на трудность восхождения, снежные заносы и лед, моя Монте Верита была всегда досягаема. Тропу, ведущую к вершине, мог одолеть даже поздней осенью любой физически крепкий человек, уверенный, что нога у него не соскользнет с уступа на горной дороге. От подъема на эту вершину любителей прогулок по горам удерживал не столько страх перед опасностью, сколько суеверный трепет и ужас.
Я нисколько не сомневаюсь, что сегодня моя Монте Верита нанесена на карту наряду с другими одноименными пиками. Под самой вершиной, должно быть, разбили туристские лагеря, а в деревушке на западном склоне есть даже отель, и к пикам-близнецам туристов поднимает фуникулер. Но как бы то ни было, я
