Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

— Как же вы не умерли за все эти годы без еды? — спросил Сиверцев.

— Не знаю. Я постоянно чувствую себя так, как будто не ел неделю, муки голода становятся порою нестерпимы, но Господь каким–то образом поддерживает мою жизнь, мне не суждено умереть от голода.

— Слуги разбежались?

— Да… Когда–то здесь были сотни слуг, половина из низ них ушла, не захотев разделить моей участи, ведь все, кто живёт в замке, не могут есть, так же, как и я. Остальных слуг я отпустил сам, смотреть, как люди страдают по моей вине — ещё одна пытка. Остались только моя старая кормилица с мужем — их я никак не мог убедить оставить меня. Да ведь и должен кто–то время от времени подавать мне кушанья, хотя бы для того, чтобы убедиться, что проклятие всё ещё действует.

— Но с вашими подданными всё нормально?

— Увы, неразумие монарха обернулось бедами для всей страны. Повсюду неурожаи, эпидемии, пожары, чего раньше в таком количестве никогда не бывало. Наш некогда благословенный край теперь трудно узнать.

— А ваши подданные не пытались вас свергнуть, чтобы изменить свою долю к лучшему?

— О, нет. Гонцы со всех концов страны время от времени доносят мне, что народ очень сочувствует своему проклятому монарху. Люди готовы разделить мою участь. Иногда я думал, что гонцы просто обманывают меня, чтобы успокоить, но потом я понял, что это правда. Ведь я же один в этом замке, без охраны, придти сюда и прикончить меня может любой, кто пожелает, но таких попыток не было. Говорят, что люди молятся за меня день и ночь, и я тоже молюсь за них. Наверное, наша страна никогда не знала такого единения между королём и народом. Может быть, в этом и есть смысл выпавших на нашу долю испытаний, не понятно только, когда они закончатся. Очень боюсь, что голод доведёт меня до отчаяния, и я больше не смогу молиться. Тогда нам всем конец.

— Мы постараемся помочь вам, — сказал Сиверцев.

— Да, я очень на это надеюсь, — несчастный король попытался улыбнуться. — Вы ведь прилетели на гиппогрифе?

— Ну… можно и так сказать.

— В одном древнем фолианте я нашёл пророчество, что спасители прибудут к нам на гиппогрифе. Но я всё–таки не представляю, что вы сможете сделать. Гарпии неуязвимы.

— Есть одна мысль… Гарпии появляются всегда в тот момент, когда накрывают стол?

— Да.

— Прикажите на завтра приготовить хороший обед. Если всё пройдёт нормально, вам удастся его отведать.

На следующий день, когда в замке готовы были подать на стол, двигатель вертолёта уже работал, а Сиверцев сидел за рычагами своего винтокрылого гиппогрифа. Они всё согласовали до секунды — блюда ставят на стол — вертолёт отрывается от земли.

Вертолёт врезался в стаю гарпий на хорошей скорости, несколько тварей сразу же рухнули на землю, рассечённые лопастями винта, остальные обратились в бегство. Гарпии удирали со скоростью запредельной для любого летающего существа — никак не меньше двухсот километров в час, но скорость вертолёта была выше, он плотно сел на хвост поредевшей стае, и гарпии вынуждены были проводить преследователя до самой своей пещеры, где мгновенно исчезли.

Сиверцев с большим трудом нашёл место, где посадить вертолёт. Когда двигатель замолк, в ушах сразу же зазвенела тишина. Счастливая тишина, возвещавшая о том, что опасность миновала. Они подошли ко входу в пещеру. «Ни шагу вглубь», — жестко скомандовал Морунген. Андрей улыбнулся. Он знал, что послушник Георгий без дела командовать не начнёт. «Надо завалить вход в пещеру валунами, чтобы всё стало, как было», — теперь уже спокойно распорядился Морунген.

Груда огромных валунов валялась неподалёку. Иные из них братья даже втроём с большим трудом сдвигали с места. Даже сильные руки опытных мечников едва не отвалились через пару часов этой немыслимой работы.

— Как, интересно, Сенан смог в одиночку, не напрягаясь, разметать эти камушки? Думаю, этот книжный человек и в лучшие свои времена ничем не напоминал штангиста, — недоумевал Милош.

— В этот гадкий мир, дорогой брат Милош, вход — рубль, а выход — три. Открыть его относительно легко, а вот закрыть — запаришься, что мы сейчас и делаем, — с трудом проговорил Морунген, запыхавшийся больше других.

Наконец, работа была закончена, братья с облегчением помолились и пошли в вертолёт отдыхать — сидеть на этих камнях не хотелось. Открыли последние банки консервированных бобов, поели, посидели молча, потом Сиверцев сказал:

— Переночуем в вертолёте, а поутру — в гости к пресвитеру. Наш чудный гиппогриф легко поднимет нас на вершину горы.

— Мы должны вернуться к Сенану, — неожиданно твёрдо сказал Милош.

— Нам не зачем туда возвращаться, — отрезал Сиверцев. — Мы выполнили задачу, не стоит попусту терять время.

— При всём уважении, господин маршал… — упёрся Милош. — Мы не можем точно сказать, выполнена ли задача. Мы не имеем права оставлять у себя за спиной несчастного человека, не удостоверившись, что сделали для него всё возможное.

— Мечтаешь выслушать благодарности? — пренебрежительно бросил Сиверцев.

— Мечтаю никогда не слышать от вас таких слов, мессир, — очень холодно прошептал Милош. — Мы просто обязаны задать простой человеческий вопрос: «Всё в порядке?».

Сиверцев внимательно посмотрел Милошу в глаза и произнёс только одно слово: «Согласен».

На лице Сенана не было радости, он встретил братьев с грустной улыбкой, впрочем, он улыбался теперь без напряжения, очень искренне и естественно. Вопреки ожиданиям, они не услышали витиеватых и многословных восточных благодарностей. Король сказал только:

— Спаси вас Господь, прекрасные братья. Теперь я на деле убедился, что тамплиеры существуют.

— Как отобедали, ваше величество? — улыбнулся Сиверцев.

— С Божьей помощью отобедал впервые за несколько лет. Жаркое было совершенно безвкусным, вкус фруктов я тоже не почувствовал, но голод утолил, и силы сразу же начали ко мне возвращаться. Вкус еды я, наверное, теперь уже никогда не смогу ощущать, но это не беда, я принимаю это всем сердцем. Духовные болезни никогда не проходят бесследно, пусть безвкусная еда будет мне напоминанием о том, что я натворил… Не угодно ли вам отужинать со мной?

Сиверцев сразу отметил, что жаркое великолепно, а персики и виноград — изумительны, но не решился сказать об этом хозяину, который не чувствовал вкуса еды.

— Наверное, и во всей вашей стране дела теперь пойдут на поправку? — спросил Андрей.

— Да, я не сомневаюсь в этом, — по–прежнему грустно улыбнулся Сенан. — Подданные отмолили своего неразумного монарха и тем самым спасли сами себя. Мне даже не надо слать гонцов, я чувствую, что действие проклятия закончилось.

— А как называется ваша страна?

— Как называется? Не знаю. Страна и страна.

— А мы думали, что это Эфиопия.

— Может быть и Эфиопия. Когда страна только одна, нет необходимости как–то её называть. Теперь вы, очевидно, собираетесь в гости к пресвитеру Иоанну?

— Да.

— А вы уверены в том, что достойны видеть его и говорить с ним?

— Мы уверены в обратном. Мы не достойны даже того, чтобы с закрытыми глазами припасть к его ногам.

— Хорошо, — задумчиво произнёс Сенан. — Очень хорошо, что вы это понимаете. Я далёк от мысли, что вами движет праздное любопытство. С какой целью вы хотите увидеть пресвитера Иоанна?

— Мы хотим предложить свои мечи для последней битвы со злом, — сказал Морунген.

Это было неожиданно даже для Сиверцева.

Поутру винтокрылый гиппогриф легко поднял братьев на вершину горы. Вершина была абсолютно плоской (типичная эфиопская амба), искать место для посадки не пришлось, и Сиверцев посадил машину прямо у края.

Братья осмотрелись. Они предполагали увидеть здесь прекрасный дворец, но пока перед их глазами была только убогая хижина. В таких, наверное, хижинах и жили палестинские рыбаки. Братья в нерешительности остановились у закрытых дверей этого простого жилища, чувствуя, что не стоит входить без приглашения. Наконец, Андрей догадался сказать: «Мир дому сему». Сразу ничего не последовало, а примерно через минуту из дверей хижины вышел удивительный старец.

Он был одет в белоснежные одежды до самой земли, седая борода доставала ему до пояса, а такие же седые волосы лежали на плечах. Его благородное лицо словно светилось, а прорезавшие его лицо глубокие морщины почему–то совсем его не старили, казалось, он был и древним, и молодым одновременно.

— Мир вам, добрые рыцари. Знайте, что вы могли оказаться здесь только по Божьей воле. Никакими земными способами сюда невозможно попасть. Значит вы те, кому будет поручено дело великое и страшное.

Тамплиеры молча в пояс поклонились старцу. Они не знали, что сказать, все земные слова потеряли всякий смысл перед лицом пресвитера Иоанна. Теперь они не столько понимали, сколько чувствовали, кто он такой.