Галина Петреченко - Рюрик
- Тащите меха - что есть, - обратился к ним наконец старейшина, а сам непонятно как-то, искоса глянул на предводителя отряда, которого сразу же выделил по осанке и наряду.
Аскольд смотрел на старейшину, на селян, кутающихся в длиннополые тяжёлые меховые одежды, перехватывая их тяжёлые взгляды из-под натянутых до бровей меховых колпаков, и приготовился к тому, что словене постараются его обмануть.
Аскольд переглянулся с Диром и помрачнел, отметив его настороженный взгляд.
"Вот так всегда! - подумал Аскольд. - Когда надо действовать, он осуждает меня. А как действовать, сам не знает и ни за что не решится первым - ни на плохое, ни на хорошее".
Он раздражённо отвернулся от Дира, и тот облегчённо вздохнул.
Из изб потянулись поодиночке селяне, неся в руках кто одну, а кто две шкурки. Они подходили к старейшине и складывали меха у его ног.
У Аскольда отлегло от сердца.
Дир всё так же угрюмо молчал.
Старейшина сложил шкуры в небольшой холщовый мешок, окинул непрошеных гостей беспокойным взглядом и хмуро проговорил:
- Ну, вот вам и меха. Не серчайте, что не горностай да не куница. В наших лесах только востроглазые белки да зайчатки водятся. Их и забирайте.
Аскольд слез с коня, молча взял мешок, помялся возле старейшины, не зная, сказать слова благодарности аль так отойти, затем, взглянув всё же в глаза словенину, хрипло проговорил:
- Мы не враги вам…
Словении стоял молча, и взгляд его не выражал ни понимания, ни сожаления.
- Гостомысл… обманул нас, - ещё раз попытался оправдаться Аскольд, но понял, что бесполезно: их не хотят понимать. Он резко отвернулся от старейшины, перекинул мешок через седло и сам грузно сел на коня…
Попали как-то варяги-рароги во время сбора дани в одно из селений на праздник: жители славили Леля.
Что ж, и они, варяги, знают, когда Лель силу набирает, а потому и чуют, что в такую пору людей обижать нельзя.
Как же быть-то? Славянки-хохотушки, видя, что ратники вдруг смутились и присмирели, расхрабрились: лукаво улыбаясь, угостили их крепким квасом, тёплым хлебом, зазвали в хоровод, потом в снегу изваляли, потом приласкали, потом вечерять потянули… "Ай-яй-яй, варяженьки… Кто? Рароги-русичи? Какая разница? Всё одно: ай-яй-яй, не лютые; хмурые, правда, но это бывает и с нашими…" - заигрывая с варягами, смеялись славянки…
Неделю варяжские ратники жили в селе, как будто и впрямь заслужили славы и добра: ели-пили, но как ни тянули, а пришло время с данью что-то решать. И не повернулся язык потребовать её с хлебосольных славян. А тем только того и надо было. И с каждым отрядом был случай такой или подобный. И печалились дружинники, вспоминая глаза васильковые, улыбки ласковые, речи добрые.
- Народ-то сердечный какой! Как же идти-то к нему с мечом?! рассуждали, улыбаясь, дружинники, когда воротились в свою новую крепость. Впервые за много месяцев на губах Рюрика заиграла улыбка, хотя и не великую дань собрали его ратники. И голову склонил князь по-доброму и по-доброму слушал рассказ Дира о том, как славяне Леля славили и как варягов в снегу искупали… Понимал князь, почему Аскольд молчит, но не неволил его и в глаза не заглядывал. Чуял князь;
Аскольд пока не подведёт, как не подвёл до того ни разу…
Но вот случилось чудо, которому подивились и Рюрик, и вся дружина: из Изборска гости пожаловали-три удалых молодца - три брата попросились в дружину варягов! Рюрик дал им время оглядеться и сам присмотрелся к братьям, поручил проверить их и… принял всех троих. А в скором времени потянулись к нему люди из Белоозера, Пскова, Полоцка и Смоленска…
Вздохнул наконец-то полной грудью Бэрин. А ведь уж переставал верить верховный жрец рарогов в свои молитвы. Таясь, наблюдал за хворым, мятущимся Рюриком, творил молитвы днём и ночью, умоляя Святовита не покидать своей милостью племя варягов на земле ильменских словен. Услышал, видно, Святовит горячие мольбы жреца! Внял его просьбам! Ниспослал благодать! Слава тебе, Святовит!
Взбодрился князь, просветлел лицом: значит, не всё ещё худо! И расцвела в улыбке Эфанда, когда тёплым весенним вечером после радостного осмотра обновлённой дружины они сидели, отдыхая, с князем на крыльце и вдруг услышали нехитрую песенку:
Как посеяла я полюшко,Загадала свою долюшку,Загадала свою долюшку:Долго ль буду я в неволюшке?
ВРАГИ НАГРЯНУЛИ
Счастливые, спокойные дни оказались недолгими. В начале лета затрубили трубы сразу с трёх сторон; пошли норманны - с запада, мадьяры - с юга и чудь заволочская - с севера. Только успевай военные советы собирать да дружины снаряжать! И закрутился Рюрик, пряча хворь от себя и от дружины.
- Вальдс! Твоя забота - норманны. Бери дружину Триара и отправляйся. Попугай лиходеев, чтоб забыли дорогу в наши земли. - У Рюрика мелькнула грешная мысль: вовремя беда нагрянула, вот и силу свою испытать можно.
Вальдс загорелся: давно соскучился по горячему делу.
- Фэнт! Твоя забота - чудь заволочская! - Рюрик хитро глянул на военачальника, заменившего Сигура. - Отбрось коварных подале от мест наших, добром обильных.
Фэнт расправил свои могучие плечи, благодарно склонил голову перед князем, широко улыбнулся.
- Аскольд и Дир! Вам по силам мадьяры быстрые. - Князь положил на плечи волохам руки и пристально посмотрел им в глаза. - Отбросьте их за Днепр, от пути к грекам. Этот путь должен быть нашим!
У Аскольда загорелись глаза. Дир склонил, рыжую голову набок, наблюдая за возбуждённым князем, о чём-то догадываясь.
- Ромульд! Ты должен стать надёжной опорой Олафу в Ладоге! - объявил Рюрик, глядя знатному секироносцу в глаза, и продолжил: - Объединёнными силами;
Вальдс на озере Неве, ты из Ладоги - нанесите сокрушительный удар норманнам, а ежели часть их и прорвётся, я устрою им встречу здесь, у Новгорода, на Волхове. К грекам по нашей воле они больше не пройдут, грозно заявил Рюрик, затем задумался и немного погодя вдруг чётко и медленно проговорил: - Да, ежели успешно разобьём норманнов, то ты, Вальдс, сядешь в Изборске. Это будет твой город, - властно, как бывало в Рарожье, изрёк Рюрик и, не дав Вальдсу возразить, обратился к секироносцу: - Ромульд сядет рядом - в Пскове.
Военачальники ахнули и на мгновение потеряли дар речи, но, опомнившись, Ромульд и Вальдс почти одновременно тихо проговорили:
- Сначала бой, князь… Потом рассаживать нас будешь.
- Вы должны знать, за что идёте на бой! - резко ответил им Рюрик, зная, что угодил обоим, и быстро подошёл к волохам.
- Аскольд и Дир, отгоните мадьяров и решите, по нраву ли вам будет Полоцк.
- Мы сделаем все, как ты хочешь, князь! - ответили и эти почти одновременно.
- Но будет ли… испытание конём? - робко спросил вдруг Дир.
Рюрик нахмурил брови, внимательно посмотрел на рыжего волоха и растерянно ответил:
- Обязательно! И жертва Святовиту - у нашего камня! Как ты мог в этом усомниться, Дир? - тихо спросил он покрасневшего волоха и убеждённо добавил: - Бэрин, как всегда, готов!
Дир молчал. Волохи потоптались у порога и неловко вышли из княжеской гридни. А князь воочию увидел белого красавца - священного коня, обряд жертвоприношения и прошептал:
- За победу впереди, за победу позади! - Он тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и крикнул; - Дагар! Мы примем норманнов здесь, ежели Вальдс и Ромульд опоздают. Приготовься! Да, не забудь про телку: жертвы всегда угодны богам!
Дагар вскинул голову: вот таким ему Рюрик нравился. "Только таким должен быть князь!" - подумал с гордостью знатный меченосец рарогов и пошёл распорядиться, чтобы животное приготовили к жертвоприношению…
А светлым вечером на ритуальную поляну Бэрин вывел белогривого холеного красавца коня. Затаив дыхание, рароги-россы наблюдали, как верной и твёрдой поступью переступил чуткий конь через все три перекладины и с… правой ноги!
- Ура! - кричали рароги-россы. - Наше дело победное!
И закипело всё вокруг: из затонов выводили ладьи и струги, на пристань тащили доспехи, запасы пищи, стрел, куски кожи, выкатывали бочки с салом, подносили остро отточенные бревна, колья и крюки. Все спешно погружали на ладьи. Проверяли, целы ли весла, на месте ли рабы-вёсельщики. И вот уже подняты драконовидные знамёна, и маленький флот тронулся в путь.
С тревожными лицами провожали горожане ратников, желая им победы и скорейшего возвращения назад.
Уплыли ладьи, скрылись из виду струги. Теперь быстрые воды холодного Волхова должны донести их до Ладоги и до озера Нева.
Снарядили и конницу. Секироносцы и меченосцы отправились по берегу Волхова тайными тропами навстречу врагам. "Пусть трубят в свои бранные трубы! Пусть мечтают о быстрой победе! Найдут же лишь гибель в наших лесах! - зло переговаривались меж собой варяги-рароги. - Никому наше добро не отдадим!"
