Остракон и папирус - Сергей Сергеевич Суханов
Отряд остановился на перекрестке. Южная дорога уходила в долину Та-сет-неферу к некрополю жен фараонов и безвременно умерших наследников трона. Над склепами возвышались головы огромных парных статуй фараона Аменхотепа Третьего.
На западе вымостка упиралась в храм женщины-фараона Хатшепсут, над которым высилась священная вершина Дехенет. За спиной все еще желтели соломой заливные поля, хотя к ним медленно, но неотвратимо подбирался паводок.
— Здесь надо убить собаку, — заявила Тасуэи. — Кровь собрать в кувшин и унести с собой... Не всю, сколько нужно.
Геродот побледнел:
— Это должен сделать именно я? — спросил он подавленным голосом.
Хесит была непреклонна:
— Да... Ведь это ты будешь просить Гекату о заступничестве.
Галикарнасец обреченно посмотрел на щенка. Малыш бестолково рвался с поводка, высунув от жары язык. Анхере вынула из мешка ритуальную чашу и кувшин.
Хети молча протянул другу нож:
— Давай...
Не глядя щенку в глаза, Геродот одной рукой взял его за загривок, а другую подсунул под горло. Тот успел дружелюбно лизнуть его в лицо. Карийцы равнодушно смотрели, но Тасуэи в замешательстве отвернулась...
Когда все было закончено, Мис бросил в лужу крови куклу, а Анхере вывалила на собачий труп купленные на рынке продукты. После этого несчастную жертву все вместе забросали песком. Галикарнасец торопливо прочитал заклинание. Ему хотелось поскорее уйти с места ритуального убийства.
Миновав Рамессеум, отряд продолжил двигаться на запад. В город храмовых мастеров Сет-Маат беглецы заходить не стали, а пошли по мощеной булыжником дороге сквозь бесчисленные захоронения придворной знати, военачальников и жрецов.
За некрополем выросли отроги Ливийских гор. Плато навалилось на долину вертикальным обрывом невероятной высоты. Священная вершина запада словно огромная бурая туча закрывала половину неба.
— Туда! — Тасуэи показала на черную дыру над рядами замурованных гробниц.
Беглецы начали карабкаться по осыпи. Первыми лезли карийцы. Налегке, так как сундук пришлось оставить у подножия обрыва. Братья на всякий случай прикрыли его камнями. Настес перед этим окинул пристальным взглядом долину, но людей поблизости не увидел.
Хети помогал сестре, а Геродот поддерживал за локоть Анхере. Из-под сандалий с шорохом скатывался гравий. Склон представлял собой голую безжизненную кручу, поэтому ухватиться было не за что.
На террасе беглецы перевели дух. Настес и Лид первым делом осмотрели пещеру. Внутри никого не оказалось, хотя на полу белели звериные кости. Похоже, беркуты таскали сюда ягнят. Однако Геродот решил, что эти останки обряду некромагии не помеха.
Пока Анхере смешивала травы с кровью щенка, Тасуэи расставила черные свечи. Галикарнасец выпотрошил курицу, вынул сердце и положил его возле выхода из пещеры вместе с медовыми лепешками, обозначив границу между миром живых и миром мертвых.
Настес сначала запалил факел от принесенных с собой углей, потом зажег хворост и, наконец, одна за другой поднес к огню свечи. Пещера озарилась пляшущим светом. На стенах качались зыбкие тени, в глубине провала слышались шорохи.
Приспособив один из камней под алтарь, Геродот смешал на нем горячие угли с ладаном. По пещере поплыл сладковатый дымок. Тогда он очертил ножом круг и встал в его центре. Затем выложил под алтарем ключ, кнут и овечью шерсть. Айхере поставила там же миску с замешанной на крови щенка травяной смесью.
Теперь галикарнасец стоял между костром и алтарем один, в то время как спутники выстроились сзади.
Когда он заговорил, под сводами пещеры заплясало эхо:
— О Геката! Трехликая богиня небес и земли... Персефона! Селена! О Мать призраков и Царица мертвых! Пусть духи преисподней станут моей армией, не навредив мне самому. .. Посвящаю тебе огонь и ладан, чтобы ты поделилась со мной своей божественной силой.
Надрезав ладонь ножом, Геродот вытянул руку над алтарем. Капли крови зашипели на углях. Тогда он бросил в костер кнут, ключ и клок шерсти. Пламя благодарно приняло жертву.
В этот момент у него под ногами пискнула крыса. Галикарнасец с омерзением пнул ее. Тварь юркнула под камень, словно спасаясь от хищника. Когда он принял прежнюю позу, послышался слабый хруст. Посмотрев на подошву крепиды, галикарнасец увидел раздавленного скорпиона.
Геродот с жаром заговорил:
— Именем Гекаты! О ветра четырех сторон света... Именем Гекаты! О неупокоенные души мертвецов... Будьте моими верными помощниками, моим непобедимым войском... Встаньте стеной на мою защиту.
В глубине пещеры раздался протяжный стон. Из мрака повеяло могильным холодом, а пламя затрепетало еще сильнее. Геродот вздрогнул, ему стало невыносимо страшно, ноги вдруг сделались ватными.
Карийцы поудобней перехватили секиры, вглядываясь в недра горы. Хети покосился на сестру, понимая, что только от самого галикарнасца зависит точное соблюдение ритуала.
Тасуэи молчала, глядя на Геродота озабоченным взглядом. Жрица была готова ко всему, так как знала: призывы потусторонних сил отнимают у просителя его жизненные силы.
Но чем дольше длился обряд, тем сильнее росла ее уверенность в том, что галикарнасец все делает правильно, а значит, у богов преисподней нет причины причинять ему вред. Анхере тоже чувствовала себя спокойно за спиной хозяйки.
В глубине пещеры нарастал неясный шум. Внезапно раздался яростный писк, и над головами беглецов заметались сотни крылатых тварей. Летучие мыши, потревоженные голосом галикарнасца, пламенем костра, а может быть, напуганные присутствием вызванных камланием незримых сущностей, рвались на волю.
Тасуэи взглядом проводила стаю. И замерла от неожиданности: вход в провал перегородила фигура человека. Хесит вскрикнула. Тогда Амони поднял руку в знак мирных намерений. Приблизившись к галикарнасцу, он протянул ему сверток.
Геродот подошел ближе к огню. Развернул ткань, чтобы внимательно рассмотреть атрибут. По краю золотой чаши орлы расправляли крылья, сжимая когтями
