Империя - Конн Иггульден
– Кто здесь главный? – громко спросил спартанец у толпы.
Голос у него был хриплый, и один из стражников подал ему мех с разбавленным водой вином. Гонец не притронулся к нему, он еще не исполнил свой долг.
– Это я, – ответил Андреас, выступая вперед. – Андреас из рода Антиохов, эпистат совета, по крайней мере до заката. Если ты принес весть, я созову совет или народное собрание.
Спартанец кивнул. В Афинах он раньше не бывал. Казалось, хотя бы некоторые из дичайших слухов оказывались правдой.
– Отведи меня к Аристиду или Ксантиппу, – произнес он через мгновение.
Эти имена были ему известны со времен военных конфликтов при Саламине и Платеях. К изумлению спартанца, афинянин покачал головой:
– Ах! Мне очень грустно говорить это, но оба мужа отправились в Элизиум и на залитые солнцем поля, я уверен. Они пересекли реку. Никто здесь не может вызвать их обратно.
– Вы все тут так разговариваете? – раздраженно спросил гонец. – Я прибыл из Спарты, от царя Архидама! Я ушел вчера, бежал всю ночь и утро без пищи и отдыха. Ты будешь томить меня отсрочками вместе с новостью, которую я принес? Отведи меня к твоему царю или к главным людям!
Эпистат снова окинул взглядом запыленного, обливающегося потом жилистого гонца с запавшими от крайней усталости глазами. Афинянин принял решение и кивнул стражникам. Те расступились, по-прежнему демонстрируя всем своим видом готовность обратить копья и мечи против одинокого чужеземца. Проходя мимо, спартанец не удостоил их и взглядом.
– Я отвечаю за этого человека, – во всеуслышание объявил Андреас. – Возвращайтесь к своим обязанностям. Я пришлю вам мех вина, маслин и хлеба.
Стражники заулыбались и поблагодарили его, после чего Андреас повел спартанца в город, а потому не увидел грубых жестов, которыми обменялись стражи ворот у него за спиной, стоило ему отвернуться. Эпистат всего на день. Они считали, что он относится к своим обязанностям слишком серьезно.
Еще одного вестника отправили созывать совет. Услышав это, одинокий спартанец немного расслабился, так что даже пошатнулся. Его долгое испытание почти завершилось, и он раздумывал, цела ли еще Спарта.
– Когда, говоришь, ты отправился в путь? – спросил эпистат.
Развевающийся красный плащ привлекал внимание людей. Лавочники и прохожие – все таращились на оказавшегося среди них воина-спартанца. Города, может, и стали союзниками, но в прошлом враждовали.
Перед ними открылся вид на Агору, холм Пникс и возвышавшийся надо всем великий Акрополь. Спартанец в изумлении глядел на видневшиеся всюду признаки богатства: золотые украшения, красивую одежду. Даже нищие здесь, похоже, носили сандалии не хуже, чем у него.
– Вчера ночью… – ответил спартанец, жадно впитывая в себя вид города, известного ему только понаслышке.
– Ты, должно быть, преувеличиваешь. До Спарты четыре дня пешего пути. Конечно, наш гонец Фидиппид добежал туда и вернулся всего за три дня, а потом отправился к Марафону.
– И умер по возвращении, как я слышал, – сказал гонец. – Афинянам не стоит подражать спартанцам.
Эпистат скис и всю оставшуюся дорогу до здания совета на другом краю Агоры молчал. Туда на срочное совещание уже сходились члены буле, их соберется несколько сотен. По всему городу пятьсот человек отложили инструменты или вышли из лавок и побежали узнать новости. Места в большом совещательном зале заполнялись, как вода набирается в кувшин.
Со стороны Агоры сквозь ряд колонн из полированного камня за этим наблюдал спартанец.
– Эти люди выслушают меня? – спросил он.
– Ну, в некотором смысле, – ответил эпистат, пожимая плечами. – Как только мы совершим жертвоприношение, слово за тобой. Можешь говорить, когда тебя позовут. И мы решим, стоит ли созывать экклесию, народное собрание Афин, а это почти двадцать тысяч свободных граждан. Может быть, тебе выпадет шанс обратиться к ним, если твое дело сочтут достойным этого.
– Как можно так жить? – недовольно буркнул спартанец.
Заносчивость этого парня пришлась не по нраву Андреасу Антиоху, и он притворился, что не расслышал слов спартанца.
– А как быть с неотложными делами? Война или… катастрофа? – более внятно произнес гонец.
Взглянув на него с отчаянием и гневом, эпистат процедил сквозь зубы:
– Ты пришел к нам за помощью, верно? Может, тогда тебе стоит вести себя поскромнее? Проси, и мы ответим. Но ты не сделаешь камни менее тяжелыми, а воду не такой мокрой. Мы – афиняне, люди чести.
Наступила тишина. Спартанец глянул на Андреаса Антиоха красными от ярости глазами и вышел в центр зала, чтобы обратиться к совету. Он крепко взялся руками за трибуну, словно боялся упасть.
* * *
Плистарх с трудом верил своим глазам. Он приказал двоим командирам и шестидесяти воинам разделиться и искать способ, как обойти с двух сторон новые баррикады. Илоты извлекли урок из первых кровавых столкновений. Теперь они при любой возможности избегали боя и не осмеливались открыто нападать на спартиатов, а вместо этого натащили каменных обломков и балок, перегородили улицы и швыряли в людей Плистарха кирпичи, куски черепицы, стреляли камнями из рогаток.
На глазах у Плистарха все больше его людей получали ранения, когда он не мог себе позволить утрату хотя бы одного. Спартанцы хорошо умели воевать, а илоты работать – плотниками, пекарями, гончарами, пахать землю. У них были и острые инструменты, и намерение убивать. Не раз люди Плистарха захватывали позиции, где илоты плавили свинец, отливали из него снаряды длиной с палец и, как только те охлаждались, запускали их пращами во врагов. Не имея доспехов, илоты, чтобы замедлить продвижение спартанцев, нападали группами и убегали.
Плистарх вытер лоб, как ему казалось, от пота. Однако рука стала красной. Он моргнул, глядя на нее, и бесстрастно подумал, что кровь не его. Илоты не сдавались, но противник превосходил их во всем. Часто они не успевали ничего понять, настолько быстро спартанцы передвигались в панцирях с птеругами[1] и в поножах. Расплачиваться за нерасторопность приходилось жестоко. Но как же их было много! В то утро Плистарх потерял одного из своих лучших людей, трое других получили такие тяжелые ранения, что их пришлось отправить в акрополь. Архидам расширил безопасную территорию вокруг холма, отбивая у мятежников улицу за улицей. Однако илоты знали все ходы и выходы так же хорошо, как спартанцы. Они удирали, как только ситуация складывалась не в их пользу, потом возвращались, осыпая врагов градом снарядов из пращей.
– Три пары, сомкните щиты и наступайте!
