Шепот падающих листьев - Александр Сергеевич Долгирев
– Там впереди поворот, шагах в ста. Пусть он повернет! Там есть замечательное место!
– А очаг там есть?
Асакава посмотрела на него непонимающе.
– Очаг?.. Там вообще людей нет! Давай, скажи ему повернуть.
– Я спать хочу и не ел со вчерашнего вечера.
Резчик надвинул на глаза шляпу, показывая, что разговор закончен. Перед этим он успел заметить, что рикша обернулся, заслышав, очевидно, как его пассажир разговаривает сам с собой. Некоторое время ничего не происходило. Потом в разуме Синдзи прозвучал голос Асакавы: «Поверни здесь!»
– Но в той стороне нет жилища.
Резчик тут же всполошился и попытался снова овладеть собственным языком, но тот оказался последним предателем и подчинялся теперь только призраку, чей голос продолжал звучать в голове Синдзи: «Я знаю. Поверни. Плачу еще пять сен сверху».
– Но до деревни уже совсем недалеко! Не нужно вам туда.
Синдзи не мог не отметить, что волнение рикши было совершенно странным и неуместным. «Я сама знаю, куда мне нужно! Поворачивай».
– Но когда же я домой попаду тогда? Уже недалеко, добрый господин…
Внезапно Синдзи осознал, что снова владеет своим языком. Асакава ехидно поглядывала на него, а рикша почти перешел на бег.
– Ну что, все еще хочешь остаться с этим совершенно безобидным и вовсе неподозрительным мастером-рикшей?
Синдзи помотал головой, собрался с духом и выпрыгнул из повозки. Он расшиб себе колено о камень при приземлении, но не стал обращать на это внимание, вскочил на ноги и побежал прочь от дороги. Синдзи ожидал, что рикша погонится за ним или хотя бы начнет кричать в спину, поэтому, когда ничего подобного не случилось, резчик обернулся на дорогу и увидел, что рикша тащит повозку с той же скоростью, будто не заметив, что в ней больше никого нет.
Когда повозка скрылась в ночи, Синдзи поднял взгляд на расчистившееся небо и залюбовался луной, освещавшей это глухое поле.
– Так что ты хотела мне показать?
– Идем!
Асакава протянула ему руку – он протянул в ответ, но не почувствовал ничего кроме легкого покалывания. Они шли уже некоторое время. Призрак легко плыл сквозь заросли, а вот Синдзи приходилось преодолевать их сопротивление, кроме того, ныла ушибленная нога, поэтому он все время отставал.
Неожиданно резчик почувствовал нежное прикосновение женской ладони к своему лицу. Он мгновенно отдался этому ощущению, закрыл глаза и погладил руку в ответ. Вторая рука зарылась в его волосы. Синдзи улыбнулся – ему показалось, что обе руки были правыми.
– Это ты?
– Нет, но я же обещала, что тебе понравится!
Голос Асакавы раздавался откуда-то спереди и с некоторого расстояния. Синдзи открыл глаза и увидел, что окружен руками со всех сторон. Они с Асакавой были в поле ласкающих рук. Дивные растения имели вполне обыкновенный вид, но вместо цветов на них росли разнообразные ладони. Асакава смеялась и кричала от переизбытка чувств – она впервые за много дней чувствовала прикосновения. Синдзи внезапно осознал, что тоже кричит и смеется, будучи не в силах удержать в себе чувство радости от нежного прикосновения к усталой, разгоряченной коже.
Асакава взлетела над полем, потом спикировала вниз подобно птице и понеслась прямо на Синдзи, получая сотни ударов и пощечин. Пролетев сквозь резчика, призрак зашел на второй круг, потом на третий… Каждый раз, когда она пролетала сквозь Синдзи, он чувствовал порыв зимнего ветра и заряд снега в лицо.
Резчик открыл глаза. Асакава стояла напротив и широко улыбалась. Ее лицо все было в красных следах от пощечин и в кровоподтеках, на лбу было четыре горизонтальных царапины.
– Покажи свои руки.
– Это руки человека, который работает с деревом.
– Это ничего. Посмотри на мои – это руки пожилой женщины, насквозь пропитанные тушью.
Сказав это, Асакава провела ладонью по его щеке – Синдзи не почувствовал ничего. Ему захотелось заплакать.
***
Два лишних года
В моей мимолетной жизни
Я любовался луной.28
Синдзи поежился – зима была все ближе и ее ледяные объятия ощущались даже на юге Хонсю. Небо над проливом Каммон было низким и пасмурным. Резчик сидел в небольшой закусочной, единственным достоинством которой был великолепный вид на пролив и северную оконечность Кюсю.
Переправиться он планировал завтрашним утром, вдрызг переругавшись из-за этого с Асакавой. Призрак подгоняла резчика в течение всего путешествия. Сама она усталости не испытывала, а усталость Синдзи казалась ей вздором. До города Симоносеки, расположенного на южной оконечности Хонсю, Синдзи добрался вымотанным до крайности. Теперь он сидел за кувшинчиком саке и отупело пялился на воду пролива.
Кюсю более всего подвергся влиянию варваров. Именно на этом острове в течение всех лет Сакоку29 находился торговый пост рыжеволосых варваров, а ныне Кагосима и Нагасаки вполне могли соперничать с Токио по количеству иностранцев. Влияние варваров было заметно даже здесь – через пролив курсировали корабли, исторгающие дым, а в городе было много людей в варварских костюмах.
Синдзи отвлекся от размышлений о переменах, которые случились с Японией за какие-то двадцать лет и которые он лично наблюдал все последние годы. Резчик обратился к нехитрой еде. Теплый рис, суп из водорослей, немного тунца и жизнь больше не казалась невыносимой. Синдзи осмотрелся по сторонам, Асакавы нигде не было видно. Резчик вернулся к еде, и тут призрак вынырнула из столешницы, постаравшись его напугать, однако Синдзи за время путешествия успел привыкнуть к этой манере своей спутницы, поэтому даже бровью не повел. Асакава зависла над столом и посмотрела на Синдзи с укоризной.
Ее волосы свисали прямо в еду, что, конечно, никак не могло повредить ни еде, ни волосам, но отчего-то заставило резчика немного отложить трапезу. Он налил себе саке и оглянулся по сторонам – в закусочной была только пара местных выпивох и один совсем древний старик, с лица которого не сходила широкая щербатая улыбка. Синдзи, подумав немного, решил, что вполне может вести с призраком негромкую беседу.
– Не дуйся, пожалуйста.
Асакава, не сказав ни слова, подняла в воздух палочки, которые Синдзи отложил, и воткнула их в рис. Резчик поспешил разрушить дурную примету, но Асакава повторила свою невежливую выходку30. Синдзи вновь вытащил палочки из риса, вытер их и убрал за пазуху.
– Ты же видишь – я иду, как могу.
– Этого недостаточно!
– Прости, но я, в отличие от тебя, не могу
