Сумерки империи - Гектор Мало
В принципе это было совсем не сложно, но он охладил мой пыл, объяснив, что для начала меня отправят на сборный пункт в Алжир, где я буду проходить кавалерийскую подготовку, и уйдет на это не меньше шести или семи месяцев.
— Но разве через шесть месяцев война еще не закончится?
— Хочется на это надеяться.
— Значит, когда я стану хорошим кавалеристом, служить мне уже не придется. Ведь я собираюсь воевать не в Алжире, а в Пруссии. Я хочу пролить свою кровь на поле битвы, а не потеть в конюшне.
— Вы просто не понимаете, друг мой, что в армии пот ценится выше, чем кровь.
Но такое положение меня не устраивало. Надо было найти какое-нибудь другое решение. Командиром полка, в котором служил мой отец, был его старый товарищ полковник де Сен-Нере, навещавший нас в Куртижи, когда я был совсем еще ребенком. Он всегда с большой теплотой относился ко мне, хранил память о моем отце, и когда я жил в Париже, мне часто приходилось с ним встречаться. Недолго думая, я отправил ему телеграмму. В ней я обрисовал положение, в котором оказался из-за административных проволочек, и прямо заявил о своих намерениях.
Ответ от полковника пришел уже на следующий день. Он писал: "Я беру вас в полк. Будем воевать вместе. Нет необходимости ехать в Алжир. Воевать предстоит во Франции. Полк входит в состав Рейнской армии, туда вам и следует прибыть. Вы прирожденный кавалерист. В вас течет кровь д’Аронделей, и, значит, солдатскому ремеслу вы обучитесь за несколько дней".
Я решил не встречаться с Сюзанной, пока не придет ответ от полковника, а получив его, сразу помчался к ней.
— Я вчера весь день вас ждала, — сказала она, — а сегодня уже и не жду.
Не говоря ни слова, я протянул ей телеграмму.
Направляясь к ней, я не знал, какой прием она для меня приготовила, и оттого испытывал сильное беспокойство. Но вышло все так, как я и представить себе не мог.
— Мама, — обратилась она к своей матери, даже не взглянув в мою сторону, — я бы хотела отправиться верхом на прогулку с господином д’Аронделем, ты ведь разрешишь мне, не так ли?
Затем, обратившись ко мне, она произнесла:
— Если вы не против, то через полчаса я буду готова.
Я привык к ее сдержанности, но в этот раз ее спокойствие меня насторожило. Что оно могло означать?
— Куда отправимся? — спросила она, сидя на лошади.
— В Оссен.
— Почему в Оссен? Ведь дорога вся пересохла.
— Я хотел бы вернуться в то место, которое мы проезжали по пути в Бетаррам.
— Ах, вот как. Что ж, поедем в Оссен.
Я думал, что она хочет со мной поговорить, но мы целый час ехали бок о бок, так и не сказав друг другу ни слова. Боже, как она была красива, когда в своем платье амазонки и крохотной фетровой шляпке покачивалась в седле в такт движению лошади, а ее грудь при этом ритмично вздымалась.
Наконец мы добрались до того места, где во время поездки в Бетаррам она прижала свою ногу к моей.
— Вам это место ничего не напоминает? — спросил я.
— Вы думаете, что я забыла? Я никогда, слышите, никогда ничего не забываю. Давайте перейдем на шаг, так будет легче разговаривать.
После этих слов она бросила поводья и протянула мне руку.
— Господин д’Арондель, вы настоящий мужчина.
— Однако на сердце у меня неспокойно.
— У меня тоже, во всяком случае, мне так кажется, но зато с головой у меня все в порядке. Мое признание, возможно, вас удивило, но можете не сомневаться, оно было тщательно продумано. Когда объявили войну, я первым делом подумала о вас. Я решила, что эта война станет главным событием нашего времени, и мне захотелось, чтобы вы приняли в нем участие.
Наши лошади шли мерным шагом, соприкасаясь боками, мы были одни на этом открытом пространстве, и я все сжимал ее руку, которую она и не думала убирать.
— Конечно, — заговорила Сюзанна, — я не пытаюсь загадывать, и неизвестно, чем закончится война, но надо понимать, что у нас в стране вновь настало время военных, и теперь это надолго. Я хочу, чтобы и вы стали военным. Если император победит, а я очень на это надеюсь, тогда всеми своими успехами он будет обязан армии и сделает для нее все, что она пожелает. Поймите, время деловых людей и адвокатов прошло. Отныне они будут на вторых ролях. Но если против ожиданий император не сможет победить, тогда только армия будет в состоянии спасти страну.
На сердце у меня было неспокойно, и обсуждать политические вопросы совершенно не хотелось. Однако я не решался ее прерывать, ведь подо льдом этих серьезных слов скрывалась озабоченность не только ее будущим, но и моим, и я был счастлив от того, что в ее рассуждениях они представали, как одно целое.
— Вы молоды, отважны, носите гордое имя, и вы просто обязаны занять свое место в армии, ведь только армия способна разрубить все гордиевы узлы нашей эпохи. В последнее время было много нападок на армию, пытались принизить ее роль в жизни страны, но это было лишь помрачение, и оно скоро пройдет. Я убеждена, что так и будет, и именно поэтому заявила вам, что если и выйду замуж, то только за военного. Вы, конечно, понимаете, что я не собираюсь провести всю жизнь в каком-нибудь гарнизоне и следить за тем, как денщик выводит на прогулку наших детей, пока мы с мужем занимаемся убранством нашего дома. Признаюсь, мои амбиции простираются гораздо дальше. Ведь когда мы произносим слово "солдат", мы имеем в виду "спаситель", а я уверена, что в течение нескольких предстоящих лет работы по спасению будет предостаточно. Надо спасать наше общество, спасать Францию, такой работы хватит на всех, и я хочу, чтобы мой муж осознавал, что выполнять эту работу ему поручила я. В таких делах рука женщины имеет большое значение. Ведь фактически именно Жозефина поручила Бонапарту командовать Итальянской армией.
— Бонапарту это понравилось.
— Вы это говорите от имени Барраса[25]?
— По моему разумению, Барраса уговорили с большим трудом.
Наш разговор еще долго продолжался в том же духе: она говорила то об одном, то о другом, причудливо переплетая разные темы, и требовала, чтобы я высказывал свое мнение. Только много позже мне стал понятен смысл ее слов и передо мной в полной мере раскрылся странный характер этой барышни, но
