Тулепберген Каипбергенов - Непонятные
— Какой же сон вы увидели?
— На северо-западе взметнулся огненный вихрь и полетел прямо на священную Хиву!
— Какое же толкование вы склонны этому дать?
— Это предвещает нам угрозу со стороны русских. У главного визиря уже побывал ханский лазутчик из
Оренбурга с донесением, что русские готовятся напасть на Хиву. Однако он посчитал донесение недостоверным и даже не стал извещать о нем хана. Сон ахуна подтверждал сообщение лазутчика.
— Устрою вам встречу с великим ханом.
— Буду счастлив лицезреть его! Я поведаю ему свой сон, ведь беду необходимо предотвратить… Есть у меня также подозрение, что русские заслали к нам своих лазутчиков! Чтобы они все выведали, а потом провели войска русского царя самыми безопасными дорогами. И Грушин, который выдает себя за ученого, из этих лазутчиков…
Главный визирь что-то прикинул про себя, помедлил, потом сказал:
— Я проведу вас к хану. Вы все в точности изложите ему, как и мне. Если хан примет ваши слова благо склонно, а сон ваш окажется пророческим, вас на градят!
Ахун склонился до полу, опять схватил кончик халата главного визиря и несколько раз поцеловал его.
В приемной хана уже находились четверо посетителей. Судя по одежде, трое из них — казахи. Это были послы Кенесары-хана. Четвертый — каракалпак Аскар-бий, невысокий, с черной бородкой, — походил на ястреба среди беркутов, на воробья среди ястребов: он провожал послов до Хивы от самого своего аула… В приемной важно прохаживался человек с длинным, загнутым, как серп, носом и резко выпирающим острым подбородком. Это был младший военачальник при хивинском дворе Махмуднияз. Аскар-бий и Махмуднияз проводили послов к маленьким коврикам, которые были расстелены поблизости от ханского ложа. Места остальных ханских советников были чуть поодаль.
— До моих ушей доходило, — произнес ахун, обменявшись приветствиями с послами, — что казахи, некогда верные сыны ислама, продались русским, изменили своей вере и обычаям! Какое счастье, что я лице-зрею подлинных мусульман. Значит, на вас возводили напраслину!
Послы Кенесары-хана поклонились человеку, поведшему речи открытые и смелые. Главный визирь представил им турецкого ахуна, а сам справился у Махмуднияза, как приняли гостей, нет ли у них еще каких пожеланий.
— Мы довольны, очень довольны, — вместо Махмуднияза ответил один из казахов. — Если же мы получим содействие священной Хивы, наш хан Кенесары будет преисполнен благодарности.
— Мы с вами — тюрки, — решительно подал голос ахун. — И то, что вы склонили головы перед иноверцами-русскими, приняв их за луну, не делает вам чести!
— Вы изрекли великую истину! — ответствовал старший из послов. — Мы, казахи, — степняки, народ доверчивый и бесхитростный, потому оплошали однажды, приняв русских за луну.
Два стража отворили двери внутренних покоев и объявили, что приближается его величество хан. Все, кто был в приемной, тотчас же поднялись с мест и, приложив руки к груди, словно окаменели.
Вошел хан, расположился на своем месте, хлопнул в ладоши. Будто поваленный ветром камыш, все тут же опустились на коврики и замерли.
— Гости! — нарушил хан мертвую тишину. — Душа моя возрадовалась, когда я узнал о вашем прибытии. В недавние времена казахские ханы были в дружбе с русскими господами.
— О великий хан! Дружба с этими неверными подобна письму, написанному на льду… — внятно прозвучал тихий голос ахуна.
— Великий повелитель Хорезма, гость из Турции прав! — поддержал ахуна старший из казахов.
Хан скосил глаза в сторону главного визиря, точно испрашивая его мнение.
— Великий хан, вы и раньше оказывали помощь и содействие нашим соседям казахам! Теперь тоже, очевидно, поддержите их!
Старший из казахов молча поднялся, приблизился к хану, приложился лбом к кончикам «го туфель, затем попятился назад и опять опустился на свой коврик.
— Ахун, я желаю послушать тебя! — приказал хан.
— Наш великий хан, все мусульмане — пальцы одной руки; стебли, выросшие из одного корня; яблони, цветущие в одном саду. Казахи пострадали. Ничего не следует жалеть, чтобы помочь им. Это деяние ваше одобрил бы священный камень — Кааба,[2] если бы ему дано было говорить. Мои соотечественники турки и даже те, кто не осведомлен о событиях досконально, одобряют его. Мусульмане знают, что кровь, пролитая за ислам, — это священная кровь, а смерть во имя аллаха — святая смерть! Неверные же, особенно русские, — это сорняк в яблоневом саду! Вырывать его с корнем — обязанность и долг каждого мусульманина.
— Каракалпакский бий, ваше мнение? — обратился хан к Аскар-бию.
— Простите мою слабость, великий хан, — снова раздался голос ахуна, — может быть, именно черноша-почники помогут своим братьям казахам? Они ближайшие соседи. Кроме того, я хотел бы обратить ваше высокое внимание на то, что земли каракалпаков очень удобны для набегов на Россию.
Аскар-бий между тем отвешивал подобострастные поклоны хану:
— Наш великий хан! У нас в народе говорят: «Друг, который вступился за моего врага, становится и моим врагом тоже». Ваш враг — это и наш недруг.
— Пусть Аскар-бий расскажет об игре «ага-бий», которую затеяли там, — вновь вмешался в беседу ахун. — У этой игры непростая цель…
Слова ахуна застали Аскар-бия врасплох; он никогда не задумывался над тем, есть у «ага-бия» цели или нет, какие они: собирается молодежь, развлекается, состязается в ловкости, силе, знаниях и острословии. Однако коли спрашивают о цели, значит, она должна быть… Аскар-бий бухнул первое, что пришло ему в голову:
— Джигиты «ага-бия» — меч нашей страны, великий хан!
— Вот этим мечом вы и поможете Кенесары-хану! Вы, Махмуднияз, возглавите войско. Гости, о том и передайте вашему хану.
Послы удалились. Главный визирь и ахун задержались.
— Что у вас? — слегка поморщился хан.
— Ахуц хочет довести до ваших ушей свой сон… Не дожидаясь согласия хана, ахун тут же проговорил:
— Наш великий хан, прежде чем я открою вам свой сон, осмелюсь заметить: всякий меч следует вешать острием вниз. Меч, о котором мы только что узнали от Аскар-бия, тоже следует повернуть острием вниз! Об этом надо позаботиться своевременно… — добавил он многозначительно и только потом поведал свой «вещий сон».
Хан задумался, но тут вступил в разговор главный визирь:
— Великий хан, забегая вперед, скажу: наш лазутчик прибыл из Оренбурга с известиями, подтверждающими сон ахуна. Я уже заготовил фирман об изгнании из Хивы русских — всех до единого! И об аресте Грушина.
Хан колебался, не зная, какое принять решение.
— Грушии, Грушин… Ну хорошо, я подпишу фирман. Однако если сон не сбудется, то и ахуна, и лазутчика я посажу в зиндан вместо Грушина! А может быть, и повешу.
Ни один мускул не дрогнул на лице ахуна, он спокойно и с достоинством поклонился. Между тем хан вдруг сказал:
— Как бы мы, защищая чужой загон, не оставили свой собственный без присмотра. Пусть Аскар-бий повременит с помощью казахам! Его джигиты понадобятся здесь…
— Наш великий хан, если у вас вызывают опасения русские, я осмелюсь дать вам один совет. В Афганистане и Персии находятся войска инглисов; они прибыли туда, чтобы помирить враждующие страны. Есть инг-лисы и в Индии, стоит только послать гонцов…
— Подумайте и через три дня доложите! — бросил хан главному визирю.
— И еще, наш великий хан, зачем Грушин ведет записи? Делает чертежи? Нет, не в интересах науки! Он лазутчик. Прикажите отобрать у него бумаги и уничтожить все до одной!
— Этому я не верю!
— И все-таки это так!
* * *Выходя из ханского дворца, ахун вспомнил пословицу инглисов: «Когда состязаются курица и ворона, от смеха сороки дрожит земля». Настал наконец его час смеяться…
Впервые с той поры, как обосновался в Хорезме, ахун, едва коснувшись головой подушки, заснул мертвецким сном — отошли, исчезли куда-то тревоги.
Проснулся он, как всегда, рано, к утреннему намазу. Бодрый, свежий, полный энергии, ахун снова готов был действовать. Он был осведомлен, что главный визирь по утрам заседает с советниками и мехремами — чиновниками хана и теперь опасался: как бы кто из них не предложил чего-то такого, что изменило бы распоряжения хана, а следовательно, нарушило бы его собственные замыслы.
В полдень ахун посетил главного визиря и попросил его содействия в новой аудиенции у хана. Но вчерашний его покровитель сегодня ему отказал. Он сослался на то, что хан не любит нежданных визитов, визитов, к которым он не подготовлен и, случается, зрелую мысль способен обратить в неспелый пустяк… Однако, чтобы не обидеть ахуна, главный визирь пригласил его на проводы казахских послов.
