Ирина Даневская - Битва за Францию
— Разумеется, — кивнул герцог. — Кстати, я бы не настаивал на возвращении сэра Уолтера сейчас, когда ещё есть надежда всё же исполнить задуманное Шевреттой. Монтегю один стоит десяти человек, а его ум воистину бесценен.
Генриетта молча кивнула.
— А если Уолтеру не удастся помочь Шевретте свалить Ришелье? — спросила она.
— Тогда и придёт черёд действовать господину аббату, — ответил герцог. — Когда в 1624 году я уговаривал покойного короля Джеймса воевать с испанцами, я не собирался сражаться с Габсбургами только своими силами. Я рассчитывал сколотить антииспанскую коалицию. Англия, Соединённые Провинции, Дания, Швеция, Саксония, протестантские княжества Германии должны были выступить против австрийского императора и Баварии, тогда как Франция, Савойя и Венеция повели бы в Италии действия против Испании. И если бы мне это удалось, мы бы не только вернули Пфальц Елизавете Стюарт[43] и её мужу, чешскому королю, но и, что гораздо важнее, мы бы прижали Испанию на море, освободив себе путь к сокровищам её колоний.
— Да, Вы уже говорили мне это, — зевнула королева.
В отсутствие лорда Монтегю ей не хотелось говорить о политике, но Бэкингем, как назло, был настроен говорить о ней именно здесь и сейчас.
— К сожалению, — продолжил герцог, — Шведы сейчас заняты в войне с Польшей…
— К счастью, милорд, потому что католическая Польша неминуемо пришла бы на помощь императору, — возразила Генриетта, вовремя вспомнив уроки Уолтера.
— Да, правда… А Саксония всеми силами держится за хрупкий мир с Габсбургами, не понимая, что довольно малейшего дуновения ветра, чтобы на её территории вспыхнул пожар войны… Но Франция! Франция, на союз с которой я так рассчитывал, что убедил короля жениться на католической принцессе, подставив под удар собственную политическую репутацию, Франция не только отказалась присоединиться к антииспанской коалиции, она заключила с Габсбургами союз, который я собираюсь разрушить…
—…заключив мир с Испанией за спинами наших протестантских союзников, — кивнула Генриетта. — Вы тоже говорили мне об этом, милорд.
— Это было ещё до того, как я познакомился с Фанканом, — возразил Бэкингем. — Господин аббат готов поспособствовать присоединению Франции к нашему союзу с Соединёнными провинциями и Данией. Словом, сейчас дело обстоит так: либо Шевретта доводит свой план до конца и проклятый кардинал отправляется к дьяволу, либо он останется жив, и будет воевать с Габсбургами вместе с нами, чего я, Мадам, желаю всей душой.
— А если Ришелье останется жив, но не станет слушать Фанкана? — не сдавалась Генриетта.
— Тогда, придётся уважить волю парламента и дать Англии мир, заключив союз с Испанией. Но, пока что, Мадам, я прошу Вас быть посредником между Ришелье и мной.
— Я вся Ваша, милорд, — улыбнулась королева. — Но почему Вы думаете, что католический священник захочет служить Вам, протестанту?
— Служил же он «Молчаливым»! — возразил Бэкингем. — В любом случае, я буду знать, что в окружении Ришелье есть человек, на которого я могу оказывать влияние. Вы сами видите, что живой Фанкан нам полезнее, чем мёртвый.
— Аминь, — вздохнула Генриетта. — Так что я должна сделать?
— Вы должны заверить Ришелье, что Англия не будет воевать с Францией. Для пущей убедительности, я прекращу переписываться с ларошельцами и перестану принимать принца Субиза[44], который, как Вы знаете, скрывается в Англии от гнева французского короля. Если кардинал не поверит Вашему письму, донесения шпионов, которых полно и среди гугенотов, и даже при английском дворе, убедят его в нашей искренности.
— И каких же шпионов Ваша светлость имеет в виду? — прищурилась королева, понимая, что этот упёк относиться к ней.
И оказалась права.
— Епископа Мандского[45], разумеется, — тут же ответил Бэкингем, который получил эти сведения от самого Фанкана. — И францисканских монахов[46], которых Вы привезли с собою в Англию.
— Герцог, если Вы хоть пальцем тронете священника, пеняйте на себя, — разозлилась королева. — Я не потерплю, чтобы невинный человек пострадал из-за Ваших пуританских убеждений!
Министр вознёс руки к небу.
— Мадам, будьте справедливы, — взмолился он. — Кто-кто, а я меньше всего заинтересован в преследовании католиков, хотя бы потому, что моя собственная мать исповедует эту религию. Но Ваш епископ — родственник Ришелье. Вам это известно?
— Дальний родственник. Милорд, я промолчала, когда Вы выслали из Англии моих придворных дам, но изгнать епископа я Вам не позволю!
— Кто знает, — про себя усмехнулся герцог. — Не будем ссориться, моя прекрасная королева, — произнёс он вслух. — Сейчас мы как никогда должны действовать вместе.
— Почему?
— Да потому что если Франция в ближайшее время не придёт на помощь Кристиану Датскому, который изнемогает под могучими ударами армий Тилле[47] и Валленштейна, то король Филипп будет управлять всей Европой. Я созвал парламент с целью вытребовать хоть немного средств на помощь датчанам, но, боюсь, что господа парламентарии не так хорошо разбираются в политике, как мы с Вами.
Герцог чарующе улыбнулся и развёл руками, всем своим видом показывая, насколько малы его надежды договориться с депутатами. Генриетта молчала. В таких делах она привыкла полагаться на советы господина Монтегю, но тот, увы, был во Франции.
— Уолтер, где ты? — мысленно взмолилась она. — Если бы ты знал, как мне тебя не хватает…
Но секретарь, по понятным причинам, ответить ей никак не мог, а Бэкингем нетерпеливо ждал ответа.
— Я всё сделаю, — наконец, произнесла королева. — Но дайте мне слово, что епископ не станет заложником Вашей политики.
— Даю, — неохотно кивнул герцог. — Но, ради всего святого, поторопитесь с письмом, пока Ваш французский друг совсем не разгромил мой дворец.
— Я присмотрю за Бутвилем, — улыбнулась Генриетта. — Мне необходимо дать графу некоторые инструкции насчёт его поведения во Франции. И потом, в отличие от Вас, меня всё же заботит судьба лорда Монтегю!
— Я предоставлю позаботиться об Уолтере королю Чарльзу, — решил Бэкингем. — Пришла пора и нашему послу во Франции доказать, что он недаром получает своё жалованье и немыслимые представительские расходы.
Успокоенная его обещанием, королева ушла. Ей действительно ещё о многом нужно было поговорить с Бутвилем. Бэкингем хотел последовать за ней, но ему доложили о визите королевского секретаря — лорда Коттингтона[48]. Этот человек пользовался полным доверием герцога и постоянно снабжал милорда полезной информацией о жизни королевского двора. А чтобы о двойной службе Коттингтона не догадались те лица, за которыми он наблюдал, министр часто поручал своему агенту покупать для него драгоценности и прочие милые безделушки, так как секретарь, к счастью, обладал хорошим вкусом, и слыл при дворе ценителем прекрасного.
Вот и сегодня Коттингтон, войдя в кабинет, протянул герцогу мешочек с четырьмя крупными сапфирами-близнецами, которые приобрёл для него у лондонских ювелиров. Бэкингем осмотрел камни и не нашёл в них ни одного изъяна.
— Великолепно, — признал он. — Милорд, Вы как всегда, совершили невозможное.
Покупка этих камней была частью грандиозного замысла герцога, на который он возлагал большие надежды. Дело было в том, что Амур пробил своей стрелой грудь английского Дон Жуана, но забыл проделать ту же процедуру с сердцем гордой красавицы Генриетты Французской. Герцог Бэкингемский никогда не отступал перед ударами судьбы, так что решил исправить это досадное недоразумение, поразив воображение любимой женщины восхитительным подарком…
Но с приходом королевского секретаря мысли министра изменили свою романтическую окраску. Поэтому, ещё раз полюбовавшись великолепной огранкой камней, Бэкингем вернул камни Коттингтону, и, приказав отдать драгоценности своему ювелиру, вернулся к обсуждению политических дел. Выслушав последние дворцовые сплетни, министр уже собирался отпустить секретаря, как вдруг неожиданная мысль пришла ему в голову.
— Коттингтон! — радостно воскликнул он, хлопнув себя по лбу. — Выберите подходящий момент и сообщите Его Величеству, что епископ Мандский внушает королеве, что та губит свою бессмертную душу, разделяя постель с еретиком. Мне пришлось дать слово Её Величеству, что я не буду преследовать этого кардинальского шпиона, но, к счастью, король такого слова не давал!
ГЛАВА 8: «НОВЫЕ ПОДВИГИ БУТВИЛЯ».
