Анна Никитина - Берег Живых. Книга I
Жрец тихо рассмеялся и покачал головой.
– Мы боремся с осквернителями – теми, кто тревожит покой мёртвых и искажает законы Смерти. Искусство поднятия мёртвых тел знакомо нам, да, но с иной стороны. Ты жив, мой господин, хотя жизнь твоя едва теплится в своём сосуде. Но теперь ты должен помочь нам разжечь огонь своего тела, если хочешь остаться на Берегу Живых.
Воин закрыл глаза, благодарный за то, что всё было именно так. Жизнь по-прежнему принадлежала ему самому, а не была одолжена у Хранителя Вод Перерождения. И даже если у него был долг перед Ануи, этот долг ему по силам было отдать через служителей Судии.
Его тело было расколото и собрано по кускам, как хрупкий сосуд. Он даже не мог определить, что оставалось в нём в целости. Мертвенная слабость сковывала плоть, силясь похоронить внутри дух. Но воин знал, что ему достанет воли, чтобы подняться… и вернуться за теми, кто предал его в охотничьих угодьях Сатеха.
Новая мысль обожгла его, и воин распахнул глаза.
– Меня защищали. Другой. Что с ним?
– О ком ты говоришь, господин?
– Мой страж… Единственный настоящий… Вы нашли его?..
Жрец помедлил с ответом, но в итоге честно объяснил:
– Ша не тронули тебя одного. Там было ещё несколько мёртвых людей и один погибший рэмеи.
– Один… – с досадой выдохнул раненый и подумал: «Значит, те двое успели уйти…»
– Людей похоронили в песках, – продолжал служитель Ануи, – а останки рэмеи мы доставили в храм и сохранили то, что смогли. Ты, господин, был нашей первоочередной задачей. Имя того воина нам неизвестно.
– Сенахт, – с горечью сказал он. – Верный… Нанесите это слово… рядом с его именем. Пусть он найдёт… путь к чертогам Стража Порога… с моим благословением.
– Будет исполнено.
– Если у него не осталось лица… сделайте маску. Я расскажу, каким был… его облик. Память о нём… должна сохраниться.
Жрец поклонился, соглашаясь.
Этот короткий разговор отнял почти все силы раненого, но он должен был узнать ещё кое-что.
– Открой мне имя своё и тех, кто нашёл меня, – тихо попросил он. – Когда придёт время… я отблагодарю вас как подобает.
– Зови меня Перкау, господин. Я имею честь быть Верховным Жрецом этого храма.
Воин инстинктивно попытался сжать руку в кулак, вспоминая, как силился удержать рядом музыку. Размеренно, насколько позволяло его затруднённое дыхание, он произнёс:
– Но ты не был… той музыкой, мудрый Перкау.
– Музыкой? Ах, да… То были молитвы, мой господин. Священные гимны.
– Среди них была песня, обращённая… именно ко мне. Она звучала… для меня одного… всё это время. Я помню… Ориентир… Путеводная звезда…
– Ты слышал волю Владыки Ануи. Если смотреть в глаза чуду слишком пристально, то оно может истаять, как рассветная дымка.
Стиснув зубы, гость старался опереться о ложе. Но легче было удержать одной рукой боевую колесницу, чем пытаться сейчас приподняться или хоть немного пошевелиться. В глазах потемнело, и боль, едва не лишив сознания, заставила его приглушённо застонать.
– Не надо тебе пока двигаться, господин, – мягко проговорил жрец, бережно удерживая его за плечи. – Скоро, но не сейчас. Каждое усилие должно быть взвешенным, иначе ты снова впадёшь в забытьё, близкое к смерти, и рискуешь больше не найти дорогу на Берег Живых.
Воин вынужден был смотреть на служителя Стража Порога снизу вверх, и это разгневало его. Он вложил в свой взгляд и голос достаточно силы, чтобы указать бальзамировщику, с кем тот говорил.
– Я, Хэфер Эмхет, желаю знать, кто спас меня.
– Боги спасли тебя, царевич, руками тех, кто пропускает сквозь себя Их волю. С некоторыми из нас Они говорят особенно ясно. Прошу, не гневайся на меня. Твоя благодарность может обернуться бедой для нас в нашем скромном храме.
Не гневаться царевич не мог. Но эта вспышка стоила ему всех едва вернувшихся сил, и сознание снова начало ускользать от него.
– Пусть музыка звучит ещё… – выдохнул Хэфер, закрывая глаза. – Она нужна мне, чтобы… разжечь огонь жизни ярче.
– Возможно, она будет прокрадываться в твои сны, господин. А пока побереги силы. Мы не настолько искусны в целительстве, как говорят, – только лишь в том, чтобы суметь уговорить Смерть отступить.
Глава 3
3-й месяц Сезона Половодья
Аудиенция проходила не в малом тронном зале, а в личном кабинете Владыки – неслыханная честь для подданного. Впрочем телохранители наследника считались почти что частью императорской семьи, и Паваху раньше нередко доводилось бывать здесь вместе с Хэфером.
Восемь стражей Императора выстроились у дальней стены за его спиной, безмолвные, с лицами, неизменно скрытыми под шлемами в виде собачьих голов. Их хопеши18 были перекрещены за спиной. Золотистые доспехи с чешуйчатыми панцирями тускло поблёскивали, когда солнечные лучи изредка пробивались сквозь густую кисею на окнах. Ануират, или Живые Клинки Ануи, – воины, не знавшие себе равных, – всегда и везде сопровождали Владыку. Так было заведено ещё со времён самого Ваэссира, первого Эмхет. Единственной их целью была безопасность Императора – любой ценой. В том, что касалось этой их задачи, они могли безнаказанно нарушать даже приказы самого Владыки.
Амахисат, как и обещала, присутствовала на аудиенции, спокойная и бесстрастная. Её плиссированный калазирис19 дополняли оплечье и браслеты с халцедонами и лунными камнями, идеально подобранными в тон тёмно-серой ткани. Ни взглядом, ни жестом она не дала Паваху понять, чего ожидала от него. Всё уже было сказано.
Также здесь был и бессменный Великий Управитель, главный дипломат Таур-Дуат – старший царевич Хатепер. Он очень походил на своего венценосного брата, и в то же время отличался от него: Хатепер был более земным и понятным, более мягким в своих жестах и манере ведения беседы. Но недооценивать его не стоило – мягкость Великого Управителя была и его оружием. Рэмеи и эльфы говорили о Хатепере, что он способен уговорить саму Великую Реку изменить своё русло. Да, не просто так его называли величайшим дипломатом своего времени! Кроме того, Хатепер славился своей безоговорочной верностью брату и абсолютной неподкупностью. До сих пор была жива память о слухах смутного послевоенного времени. В ту пору заговорщики хотели сместить Секенэфа и возвести на трон Хатепера, не то полагая, что дипломатом будет проще манипулировать, не то искренне веря, что тот будет лучшим властителем. Великий Управитель расправился с ними своими методами, да так искусно, что до конца не было ясно, к какому жестокому повороту чьей судьбы он действительно приложил руку напрямую.
Павах ожидал увидеть жреца-советника Римау, но вместо него рядом с Императором стоял другой жрец из рода Таэху, судя по пекторали и обритой голове – высокой ступени посвящения. Как и все правители до него, Владыка Секенэф опирался на древний жреческий род Хранителей Знаний, стоявший у истоков Таур-Дуат так же, как и род Эмхет. Иногда ко двору, кроме постоянно жившего здесь Римау, прибывали и другие Таэху, но этого священнослужителя Павах видел впервые. Жрец не был стар, но пожил, как и сам Владыка Секенэф, уже немало – следы неумолимого времени лежали на благородных чертах его до сих пор ещё довольно красивого лица, а глаза светились мудростью прожитых лет. Облачён он был в длинные драпированные белоснежные одежды, какие часто предпочитали священнослужители. Его единственными украшениями была пара перстней и пектораль со знаками Богини Аусетаар, Владычицы Таинств, Госпожи Очищающей Боли. На Паваха жрец смотрел отрешённо и как бы сквозь него. Но отчего-то этот взгляд пугал воина не меньше, чем пронзительный взгляд Императора, потомка древнего Ваэссира.
Сам же Владыка был воплощением величия. В его руках сходились нити жизней всех подданных Таур-Дуат, и бремя, возложенное Богами на его могучие плечи, едва ли оказалось бы под силу обычному рэмеи. Смотреть в его золотые глаза было так же трудно, как взирать на Ладью Амна, чей свет и согревал, и обжигал одновременно. Прекрасные статуи, возведённые в его честь, изображали Владыку Секенэфа в расцвете лет и должны были сохранять его облик неизменным на годы и столетия. Собственное же лицо правителя несло на себе печать пройденных лет и пережитых событий. И именно таким оно казалось Паваху более одухотворённым и красивым, чем все виденные им изображения Императора. Его облик дышал живой Силой, от которой, казалось, вибрировал воздух вокруг. Неудивительно, что само присутствие его так вдохновляло и воинов, идущих на бой, и простых подданных, лицезревших правителя в редкие разы его появления перед своим народом во время больших празднеств. Оказавшись рядом с Императором, нельзя было усомниться в мудрости и могуществе древнего народа рэмеи, чья история насчитывала не одну тысячу лет, ибо этот народ хранили подобные ему. Таков был Секенэф Эмхет, любимый народом Владыка и Хранитель Империи, живое бьющееся сердце рэмейской земли – тот, кто защищал Божественный Закон.
