Сергей Житомирский - Ромул
̶ Боги, сынок, большей частью заняты своими делами, — объясняет он. — Чтобы обратить на себя внимание бога, нужно принести ему жертву и исполнить определённый обряд.
̶ А что такое жертва? — продолжает приставать Ромул.
Отец задумывается.
̶ Жертва, — наконец отвечает он, — это то, что нужно тебе, но ты отказываешься от этого в пользу бога. Но важно поднести её так, чтобы бог понял твоё отношение к нему и принял её. Для этого существуют правила, их и зовут обрядом.
Разговор о богах тянется всю обратную дорогу, и Ромул думает, что когда-нибудь узнает всё и изучит все до единого обряды.
Осень. Мама Акка выкурила комаров, завесила окошко тонкой тряпицей и ушла. Уже темно. Рем давно спит, а Ромул, как всегда, метает. Вот отец запряг Луцера в тележку, туда села мама, и Ромул привязал свою игрушечную, подаренную дедушкой Аккилом. И как ни странно, поместился в ней и катит вместе с родителями, да так быстро! И дедушка оказался рядом и тоже поместился. А где же Рем? Ну, конечно, вон он впереди всех, сидит верхом на Луцере...
За окошком голоса. Один — отцовский, другой незнакомый, хриплый. Чужой толкует о том, что сейчас большая вода, брод непроходим, а на этрусской стороне стоят три каравана. И как только вода спадёт, этруски перейдут, и тогда он со своими уйдёт за Аниен. Но сейчас до зарезу нужна корова.
̶ Нет, — говорит отец.
Хриплый убеждает, что лучше откупиться, чем воевать. Наконец отец соглашается отдать овцу.
̶ Три! — требует хриплый.
После долгого спора отец соглашается отдать две.
̶ Но шкуры, Кальпур, ты мне вернёшь, — добавляет он.
̶ Зачем тебе шкуры? — удивляется хриплый.
̶ Покажу. Скажу: волки заели, шкуру бросили, — объясняет отец. — А иначе — потерял или хуже того — продал. Стада-то не мои, царские.
Продолжая спорить, голоса удаляются, но мечты тем временем ушли и больше не вызываются. Наверно, всё-таки пора спать.
̶ Сегодня мы пойдём на речку мимо старого дуба, — говорит Рем.
̶ Но там же Муций со своими приятелями! — возражает Ромул.
̶ Потому и пойдём. Пусть знают, что мы их не боимся.
Ромул боится, но послушно идёт рядом с братом. Они делают вид, что не видят Муция и его друзей, которые играют во что-то вроде суда — привязали одного к стволу, встали напротив и произносят речи. Привязанный послушно ждёт своей участи.
Кажется, удалось проскочить мимо. Но нет, Мудий заметил и кричит:
̶ Смотрите, кто к нам пожаловал! А ну, малявки, зачем пришли на чужую землю?
̶ Мы не пришли, а идём мимо, на речку, — отвечает Рем, — и земля эта не ваша, а альбанская.
̶ Ишь ты, ещё рассуждает! — хохочет Муций.
Шестеро рослых, лет по двенадцать-пятнадцать, парней, забыв о привязанном к дубу товарище, окружают гостей.
̶ Сперва вам придётся с нами поиграть, — Муций потирает руки.
̶ Смотря во что, — возражает Рем.
̶ Как это во что? В войну. Вы будете вонючие рутулы, а мы альбанцы.
Рем цедит сквозь зубы:
̶ Мы не вонючие! Сам такой!
Муций поражён наглостью малыша, но делает вид, что не заметил грубости:
̶ Это понарошку. Не о вас речь. Рутулы воняют, потому что жрут морскую рыбу. Вы будете рутулы, мы возьмём вас в плен, а потом продадим в рабство.
̶ Мы с Ромулом так не играем.
̶ Дурачье, это же понарошку!
̶ Я сказал, что рабами мы не будем! Ищи других.
̶ Ах, им не хочется? — захихикал Муций. — А ты думаешь, других спрашивают, что кому хочется? Эй, центурия, взять их!
Центурия — это сотня воинов. У Муция в отряде их только семеро. Трое с радостными воплями бросаются на малышей, а двое, видимо, не желая связываться с сыновьями старшины пастухов, предпочитают роль зрителей. Рем выскальзывает из рук нападающих, в ярости бросается на Муция и впивается зубами в его правую руку. Муций взвывает от боли и замахивается левой, но Ромул валится на землю и дёргает врага за ногу. Муций падает, а Рем вскакивает ему на грудь. Братьев тут же хватают. Муций, поднявшись и шипя от ярости, кричит:
̶ Эй, отвяжите Анка, тащите верёвку!
Несколько парней бросаются к дубу, а Муций оборачивается к пленникам.
̶ Ну, зверёныши, теперь можете клянчить пощаду, — гнусавит он к слизывает кровь с прокушенной руки. — Но так просто вы её от меня не получите... Будете мне служить, а вякнете отцу, пришибу!
Ромул, которого крепко держат двое молодцов, ощущает свою беспомощность, но его наполняет гордость за то, что они почти выиграли первую схватку. Он лихорадочно ищет способ ещё как-нибудь навредить врагу, — ведь они же показали Муцию, на что способны! А дальше...
Вдруг откуда-то сверху раздаётся знакомый голос:
̶ Вот вы где! Да ещё со свитой...
Ромул поднимает глаза и видит лошадиную морду, а над ней лицо дедушки Аккила, окружённое пушистой белой бородой.
̶ Ну, победитель, — обращается дед к Муцию, — уступи мне этих двоих. Я думаю, они нелегко тебе достались, несмотря на твоё военное превосходство.
̶ Бери, — небрежно соглашается Муций, и его друзья сразу отпускают пленников. — Себе дороже связываться с начальничьим помётом. Зверёныши, привыкли жить на всём готовом.
Аккил хлопает лошадь по шее, и она направляется к дому Фаустула, всё ещё единственному настоящему зданию в Ференте. Дети идут за ним, Рем оборачивается и на прощание кричит Муцию:
̶ А с тобой я ещё рассчитаюсь!
Мама Акка устроила обед на улице перед домом. Все сытно поели, Аккил с отцом вволю наговорились о своих пастушеских делах. Потом отец отправился на Луцере объезжать пастбища, а Акка принялась развлекать старика и детей песнями:
Выхожу я на поляну —Фавн играет на свирели,А вокруг расселись нимфы,Зелены и холодны.Фавн копытом в землю стукнул:«Ты милей и горячее!»Стал меня ласкать и нежить,Бородою щекотать...
Потом она уходит стирать на озеро, а дед, как всегда, рассказывает сказки. Солнце клонится к закату, дневные облака рассеялись, наступает прохладное безветрие. Они сидят втроём на скамейке под стеной, и мудрый дедушка Аккил говорит о чудесных событиях: сегодня про великого героя Персея.
Дело было далеко отсюда, у греков, в городе Аргосе. Там царствовал Акрисий, и было предсказание, что его убьёт собственный внук. Тогда Акрисий решил обмануть судьбу, хотя глупо это, идти против судьбы, потому что правильные предсказания непременно сбываются.
̶ А неправильные? — спрашивает Ромул.
̶ Лживые? Конечно, нет.
̶ А как узнать, какое правильное?
̶ В том-то и дело, что никак. Но потому и не стоит бегать от судьбы. Прими её заранее и живи, не загадывая, а то причинишь много лишних страданий себе и другим. Акрисий же решил просто не иметь внуков. У него была дочь Даная, он запер её в медной башне и никого из мужчин к ней не допускал.
̶ Как Амулий Рею? — спрашивает Рем.
̶ Вроде того, — соглашается Аккил. — Но богам никакие стены не помеха. Юпитер увидел девушку внутренним взором и золотым дождём пролился в её темницу. Вскоре она родила божественного младенца и назвала его Персеем. Акрисий сперва хотел убить обоих, но не хватило духа поднять руку на свою кровь, и он велел сделать сундук, запереть в нём мать и дитя и кинуть в море.
̶ В то море, какое видно с Альбанской горы? — спрашивает Ромул.
̶ То самое, только с другой стороны. Оно большое, это море. Вы смотрели на запад, а Аргос от нас на востоке. Наше море обходит разные земли...
̶ Не отвлекай деда, — вмешивается Рем, — пусть расскажет, что дальше.
И Аккил рассказывает, как рыбак Диктис выловил сундук и привёз пленников на остров Сериф, где он жил. Царевна поселилась у него, сын Юпитера вырос и стал всех удивлять силой и храбростью. Казалось бы, всё хорошо. Но царём этого острова был брат Диктиса Полидект. Он как-то увидел Данаю и посватался к ней. Но после Юпитера она не желала смотреть на смертных мужчин и прогнала Полидекта. Персей, конечно, встал на защиту матери. Тогда Полидект решил избавиться от него.
Как известно, самый простой способ погубить героя — послать на безнадёжный подвиг. Полидект долго думал, какое бы найти задание поопаснее, и вот что придумал. Обитало на земле в ту пору чудище по имени Медуза из рода Горгон, страшней не бывает: вместо волос на её голове росли ядовитые змеи, она их расчёсывала скорпионами. Эта Медуза Горгона умела летать без крыльев, а стоило человеку встретиться с ней взглядом, он тут же превращался в каменную статую. Так она убила много людей, а после её полёта погибали целые города! Вот её-то и велел убить Персею Полидект.
̶ Но как же можно убить Медузу? — сам себе задаёт вопрос дедушка. — Ведь любой станет камнем, едва её увидит!
