Наталья Павлищева - Последняя страсть Клеопатры. Новый роман о Царице любви
– И ты молчал?!
– Мысли Божественной были заняты другим.
– Хорошо, проследи, чтобы не было задержек.
Клеопатра сделала знак, разрешающий советнику удалиться. Протарх сделал это с явным сожалением, он давно был влюблен в свою царицу, хотя не позволил бы себе даже дерзкой мысли. Протарх хорошо понимал, что за дерзкими мыслями следуют дерзкие слова и даже дела, за которые можно поплатиться головой. Советник предпочитал любить Клеопатру платонической любовью, имея голову на плечах целой.
Царица об этом знала и ценила способность Протарха обуздывать самого себя. Она тоже предпочитала иметь умного грека советником долгие годы, чем любовником на одну ночь. Любовника можно найти, а вот такого преданного советника вряд ли, потому царица никогда не позволяла себе даже жеста, могущего соблазнить грека. Пусть живет и думает, для постели есть другие, более глупые.
Протарх шел по коридорам огромного дворца и размышлял о царице. О ком же еще он мог думать? Не впервые женщина правила Египтом, у страны уже были фараоны в женском обличье, одна великая царица Хатшепсут чего стоила, но впервые женщина не просто прислушивалась к советам своих министров, а сама диктовала им линию поведения. Конечно, ни один правитель не сможет управлять без мудрых советников, только далеко не все умеют выслушивать советы.
Клеопатра замахнулась высоко, так высоко, что Протарх начал беспокоиться, чтобы царица не свернула свою прелестную шейку. Когда эта девчонка соблазнила Цезаря и родила от него сына, советник только посмеялся: и Клеопатра думает, что достаточно заполучить мужчину в спальню и родить ему наследника, чтобы он стал покорным рабом. Наверняка Клеопатра была в этом уверена. Но Цезарь не обычный мужчина, постель не сделала его рабом египетской царицы, мало того, после гибели ее покровителя Клеопатре пришлось почти уносить ноги из Рима и с горечью убедиться, что в завещании Цезаря ни их сын Цезарион, ни она сама даже не упомянуты! Цезарь не стал ради женщины, пусть даже такой необычной, нарушать законы Рима.
Клеопатра вернулась из Рима, словно побитая собака, на нее было больно смотреть, многие противники царицы воспрянули духом, надеясь, что уж такую победить будет нетрудно. Вот тут царица и показала себя! Протарх не сомневался, что повзрослела она именно тогда – по пути из Рима в Александрию. Уплывала самоуверенная девчонка, вернулась умная женщина. Пока она еще не стала мудрой, на это нужно время, но советник знал, что Клеопатра непременно станет мудрой. Только бы до этого времени не натворила дел.
В Риме у нее была мечта вместе с Цезарем покорить весь мир. Вместе они смогли бы, но беда в том, что Цезарь едва ли желал этого же. Нет, он хотел покорить мир, используя в том числе мощь египетской армии, но вряд ли намеревался делать это вместе с египетской царицей. Был очарован ею? Да. Любил? Наверное. Но равной себе в качестве правительницы не признавал. Не потому, что считал глупой или недостойной, скорее загвоздка в другом – умудренный годами и опытом Цезарь лучше Клеопатры знал, что власть не терпит дележа, даже неравного. Или все, или ничего. Клеопатра тоже хотела все и в результате не получила ничего.
Протарх уважал царицу за то, что она сумела не пасть духом совсем, взялась за ум и занялась делами собственной страны. Одна беда – как и другие Птолемеи до нее, Клеопатра не знала Египта за пределами Александрии. Она плавала по Нилу, освящала его разлив, посещала священного быка Аписа, подолгу беседовала со жрецом Птаха в Мемфисе Пшерени-Птахом, ходила в египетские храмы… но все равно оставалась гречанкой на троне Кемета. Может, потому она старалась заручиться поддержкой Александрии, добавляя ее жителям льготы.
Александрия не Египет, в этом городе, нарочно созданном Великим Александром для власти, жила такая смесь разных народов, что иногда диву давались даже видевшие виды купцы. В Александрии можно услышать речь со всех концов земли, город много богаче и лучше организован, чем великий Рим, одна беда – за ним нет единой страны. Александрия сама по себе, остальная страна сама. Почему Пшерени-Птах не объяснил этого царице? Или объяснял, но та не хочет понять?
Подумав об этом, Протарх решил, что ему самому надо поговорить с мудрым жрецом, прежде чем тот пойдет к Клеопатре. Советник даже себе не признавался, чего же боится больше всего. А боялся он, что строптивая царица ввяжется в борьбу за власть над Римом даже без Цезаря. Это будет гибельно для Египта. И для самой Клеопатры тоже. Пшерени-Птах должен это понимать, с ним обязательно надо поговорить откровенно.
Клеопатра из тех женщин, что творят историю, такие способны на поступки, о которых остальные не могут и помыслить. Но как изменилась царица с того времени, как римлянин помог ей уничтожить Птолемея ХIII и взять власть в свои руки! Протарх ничуть не сомневался, что настоящий Птолемей XIII действительно утонул в водах Нила, Хапи, как называли его египтяне. Он знал, о чем говорила царица, упоминая кожу на копчике Арсинои, там у настоящей царевны должна быть крошечная татуировка скарабея, знал он и об одной намеренной ошибке, которую допускали жрецы, делая такую татуировку наследникам престола – у царского жука была одна лишняя лапка. Однажды он спросил Пшерени-Птаха, не могут ли подменить в Риме царицу, ведь внешне одинаковых людей немало. Тот покачал головой:
– Нет. Даже если мне привезут мумию, я всегда буду знать, действительно ли это мумия царицы.
– Но скарабея можно вытатуировать…
– У этих Птолемеев жук особенный. Я сам делал знаки новорожденным детям.
Царица в это время размышляла о Протархе. Глава ее правительства умен и порядочен, Клеопатра вполне могла на него положиться. Конечно, она замечала взгляды советника и прекрасно понимала их значение, но ей очень не хотелось низводить Протарха до уровня любовника, это означало бы, что нужно удалить его от дел, а в качестве министра грек был куда нужнее, чем в качестве партнера для удовольствия. Выйти за него замуж царица не могла, да и не желала. Нет, муж должен быть царского рода.
Клеопатра усмехнулась: Протарх решил посоветовать ей взять в мужья самозванца, чтобы избежать проблем. Неужели он не понимает, что проблемы только начнутся? Понимает, грек умен, он все понимает, просто жалеет одинокую женщину. Царица действительно одинока, но это не повод, чтобы отступать перед противниками. Клеопатра ничуть не сомневалась, что за самозванцем стоят куда более сильные противники. Кто?
Из Рима приходили вести совсем не в ее пользу. Там снова триумвират, но фактически шла борьба между двумя – Октавианом, которого Цезарь назвал своим наследником, и Марком Антонием, который таковым был для большей части армии. Загадка, почему Марк Антоний сразу же не употребил всю свою власть и не уничтожил мальчишку, пока тот не добрался до Рима. Антоний солдафон, для него все эти хитрости неприятны, он предпочитает прямую борьбу, и лучше с мечом в руке, а противостояние с сенаторами не для него. Его только и хватило на уничтожение Цицерона, Клеопатра подозревала, что и это скорее дело рук Фульвии, чем самого Антония.
Триумвиры поделили империю, конечно, не поровну, а в соответствии с собственными силами и устремлениями. Октавиан получил Рим и западную часть, Марку Антонию досталась более богатая восточная, где он чувствовал себя уверенно, а Лепиду – провинция Африка. Пока в Риме шла борьба за власть и территории, Клеопатра чувствовала себя вполне спокойно, даже делая вид, что помогает противникам триумвирата, но теперь там успокоились, и то, что именно сейчас вдруг появился самозванец и сбежала Арсиноя, свидетельствовало о связи этих событий.
Что предпримет против Египта и его царицы Марк Антоний? Клеопатра вспомнила военачальника. Рослый, сильный, красивый, он не слишком умен, вернее не слишком искушен в хитростях политики, и слишком прямодушен, чтобы править Римом, потому и согласился на Восточные провинции. Антоний признал Цезариона сыном Цезаря, к тому же Марк обижен на Цезаря за то, что тот не упомянул его в завещании, и на Октавиана, которому досталось все, это означало, что с Антонием можно попытаться договориться.
Царица вспомнила о приезде Пшерени-Птаха. Жрец крайне редко покидал Мемфис, если он плывет, значит, что-то случилось, либо наставник что-то узнал и даже не доверяет папирусу, спешит сообщить сам. Это серьезно…
Царица очнулась от своих раздумий, хлопнула в ладоши, призывая служанок, чтобы помогли переодеться. Принимать верховного жреца храма Птаха в Мемфисе (а Клеопатра не сомневалась, что Пшерени-Птах прибыл именно к ней) негоже в домашнем облачении, но и слишком парадным наряд не должен быть тоже, Пшерени наставник и друг.
Жрец действительно торопился во дворец на мысе Лохиас, далеко выдававшемся в море, но он задержался, чтобы побеседовать с Протархом, важно было выяснить заранее настроение и замыслы царицы.
