Василий Аксенов - Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине

Такого с ним не было даже в юности. С самого нежного возраста твердо и сознательно он чувствовал себя врагом этого строя. В семье постоянно присутствовал дух разлада с обществом лицемерия и казенщины. Отец, человек недюжинного ума, правдолюбец, получал постоянные удары, обидные щелчки и ошеломляющие зуботычины, прозябал на жалких должностях, и боль за отца утвердила в душе мальчика протест против творимой в мире несправедливости. Мать, волевая и резкая женщина, в отличие от молчуна отца нередко высказывала свои опасные мысли вслух. Она не только не боялась, что «дети услышат», а, напротив, словно нарочно хотела, чтобы дети вырастали в гордыне и непокорстве.

О социализме Леонид впервые услышал в Тюмени от тех молодых людей, которых в столичных либеральных салонах называли «цветом России, гниющим в тундрах». Таким образом, он приехал в Санкт-Петербург уже полностью созревшим для «крамолы» и поступил в «гнездо крамолы» – Технологический институт, да и сдружился там сразу же с марксистом Брусневым. Изучение истории, экономики, трудов Маркса принесло ясное сознание того, что несправедливый этот строй обречен. Вот уже шестнадцать лет он работает на революцию, работает уверенно и спокойно. Спокойствие это не покидало его даже в тюрьмах, в одиночном заключении. По-всякому он относился к своим врагам, власть предержащим, – с презрением, с жалостью, как к недоумкам, с насмешкой, порой даже с ненавистью, но… не с такой ненавистью, как сегодня, ненавистью ослепляющей, воющей ненавистью, когда хочется казнить палачей немедленной и лютой казнью, хочется делать то же, что делают они.

Это ужасно. От этих чувств социал-демократ должен быть свободен. Ненависть не должна ослеплять разум социал-демократа – ведь в мире все развивается по законам уже открытым, научным и непреклонным. Социал-демократ – это техник, обслуживающий машину истории. Ишь ты, красивая фраза! Представляю, как высмеял бы ее Ленин, попадись она ему в какой-нибудь статейке новой «Искры». Техник, обслуживающий машину истории… Машина, мол, сама крутится, а мы только маслица подливаем. Хорошо, что я практик, а не литератор, и мне не нужно высказывать свои мысли в печатной форме.

Промчались мимо знаменитого дома, где «с подъятой лапой, как живые, стояли львы сторожевые»… Дальше – громада Исаакия, словно напоминающая о том, что империя, воздвигшая оную громаду, простоит вечно… Сенатская площадь, Медный всадник с шапкой снега на голове… Какой путь прошла Россия от жалкого кулачка Евгения, от его невнятного «ужо тебе» до их партии, что бросает теперь вызов этому разбухшему, ожиревшему гиганту, русскому самодержавию… Бросает вызов, в этом уже нет сомнения. Неслыханные дела скоро стрясутся на Руси!

Но давай-ка посмотрим правде в глаза и назовем вещи своими именами. Сегодня все стало ясно: предстоит бой, война не на жизнь, а на смерть, и, именно предполагая этот бой, ратовал Ленин за скорейший созыв съезда. Да, вот в чем отгадка: им, «примиренцам», казалось тогда, что они возвышаются над партийным раздором, смотрят дальше «поссорившихся товарищей»… Ленин смотрел еще дальше, он уже видел этот день. В бой должны идти солдаты, а не компания ораторов. В этом главный смысл дела. «Примиренчество» обанкротилось!

…В прихожей Красина встретил Гальперин. Безотчетно они схватили друг друга за плечи, заглянули друг другу в глаза.

– Ну-с, дружище, – проговорил Красин, – теперь ты видишь, что мы были не правы. Прав Старик, трижды прав. Нужно собирать съезд.

Дверь в комнату была открыта, и там стоял шум, слои папиросного дыма пересекались энергично жестикулирующими людьми.

«В сущности, мы все еще довольно молоды», – с неожиданным приливом бодрости подумал Красин.

Всю ночь стонали и бредили в городе Санкт-Петербурге несколько тысяч раненых. На следующий день заказчики получили тысячу гробов.

В воскресенье 16 января на Семеновском плацу – рысистые испытания. Розыгрыш приза в память почетного члена св. кн. В. Д. Голицына.

Волна митингов протеста против побоища 9 января прокатилась в Лондоне, Берне, Париже, Мюнхене и в других городах Западной Европы.

Закрытие гапоновского «Собрания русских фабрично-заводских рабочих».

Арест делегации литераторов к Витте и Святополку-Мирскому. В Риге арестован и препровожден в Петропавловскую крепость Максим Горький.

Закрытие высших учебных заведений в Петербурге.

Баррикады в Варшаве. Начало всеобщей стачки в Москве, Ярославле, Ковно, Вильно, Ревеле, Саратове, Киеве, Риге, Минске, Могилеве.

Конференция всех социал-демократических организаций России выработала обращение «К пролетариату всей России» с призывом к «решительным действиям против самодержавного режима».

Забастовка в Орехове-Зуеве.

Членом боевой организации партии с.-р. Каляевым убит бывший московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович.

Массовое избиение черносотенцами и лабазниками студентов в Казани.

Армяно-татарская резня в Баку.

Сражение под Мукденом, закончившееся поражением русской армии.

19 января в Зимнем Его Величества Дворце собрались 34 представителя рабочих различных заводов и фабрик. Эти представители проследовали из Зимнего Его Величества Дворца на Царскосельский павильон, откуда в экстренном поезде были перевезены в Царскосельский Александровский Дворец, где и выстроились в ожидании выхода Государя Императора в Портретном зале.

Ровно в 3 часа к рабочим вышел Его Императорское Величество Государь Император в сопровождении министров…

Его Величество Государь Император осчастливил депутацию рабочих столичных и пригородных заводов и фабрик в Александровском Дворце Царского Села милостивыми словами. После речи, обращенной Его Величеством к рабочим, произведшей сильное впечатление, рабочие низко поклонились…

Довольные, счастливые, с веселыми лицами возвращались рабочие в Петербург, унося неизгладимое навеки впечатление о Царском приеме и твердо запечатлев Царевы Слова.

«СПб. ведомости». 

 …Мы вступили в полосу страшных политических бурь… На преступлениях и жизни ближних безумные, фанатичные люди пытаются создать какое-то более чем проблематичное, лучшее будущее.

…Сын Царя-Освободителя убит среди бела дня у самого Кремля, как раз в тот исторический момент, когда все общество ждало вещего призыва с вершин Престола…

…Брызги крови, пролитой исступленными врагами всякого порядка в Империи, опять кладут несмываемый след на переживаемое нами невозможное по своей тревожности и напряженности время. Партийная борьба, внутренние раздоры, изнуряющие и позорящие Россию в годину боевых неудач, тяжелое и больное состояние умов, омертвение национально-патриотических чувств… все точно сливается в один беспросветный туман, из которого тщетно ищешь скорого исхода. Только бы Бог поддержал в столь тяжкие минуты болящего за Родину Государя, одарив Его крепостью смелее и тверже, чем когда-либо, взглянуть вперед!..

«СПб. ведомости».

Додумался!

Помещик Елецкого уезда некто С-въ, человек с образованием, придумал оригинальный способ утилизировать крестьянскую силу: он закладывает крестьянских «девок» в сохи и пашет на них землю под свеклу…

Опытный садовник-пчеловод, одинокий, с 17-летней практикой, с рекомендациями и отличной аттестацией, ищет место годично. Всевозможные работы выполняет добросовестно и аккуратно по весьма умеренной цене. На выставках удостоен разных наград.

«СПб. ведомости».

Глава III

Ночи этой не было конца

Снег большими хлопьями заваливал Большую Никитскую. Начинало смеркаться, и в окнах магазинов зажигались уже огни. Москва, обжитой, скрипучий дом, в этот теплый день устоявшейся зимы была особенно уютной.

Два студента, один в распахнутой шинели, а другой застегнутый на все пуговицы, шли по мостовой и по обычаю тех лет оживленно спорили.

Лишь на минутку, возле консерватории, когда сквозь замазанные рамы этого учебного заведения донеслось разноголосое пенье скрипок, сольфеджио и фортепьянные пассажи, лишь на минуту студент-аккуратист отвлекся от спора, распустил узел морщин, собравшийся на лбу, улыбнулся как-то очень по-детски, поднял румяное, обтянутое тугой кожей лицо, увидел какую-то барышню, тут же прикрывшую муфтой носик, улыбнулся еще раз, что-то суматошно и радостно пиликнуло в его душе, но только на минутку.

Его спутник не унимался вовсе. Он размахивал руками, заглядывал в лицо собеседнику и даже в лица встречных, словно приглашая их принять участие в споре.

– Значит, ты считаешь, что экономика сама по себе коренным образом изменит общество?

– Я в этом убежден.

– Значит, все десятилетия борьбы были напрасны?