Перл Бак - Императрица
Он не пошевелился. Со стороны можно было подумать, будто стражник просто охраняет женщину, сидящую под хурмой. Но вот он опустил взгляд на ее прекрасное лицо, и в этом взгляде она прочитала ответ.
— О, сердце мое, если бы я мог спасти тебя, то я бы сделал это. Но я не могу.
Боль, снедающая ее изнутри, внезапно ослабла.
— Но ведь ты меня не забудешь?!
— Днем и ночью я вспоминаю тебя, — промолвил он.
— Что же мне делать? — растерялась она.
— Ты знаешь свою судьбу, — ответил Жун Лу, — ты сама ее выбрала.
Нижняя губа у нее задрожала, а слезы серебром засверкали в темных глазах.
— Я ведь не знала, как это будет, — пробормотала она.
— Сделанного не изменишь, — вздохнул он. — Невозможно вернуть прошлое.
Она больше не могла говорить, только наклонила голову, чтобы слезы не бежали по щекам. Вытирать их девушка не осмеливалась, ведь евнух мог прятаться где-нибудь поблизости.
— Ты выбрала величие, — продолжал Жун Лу в ответ на ее молчание. — И ты должна быть великой.
Она проглотила слезы, но все еще не осмеливалась поднять голову.
— Только при одном условии, — произнесла она слабым дрожащим голосом.
— Каком?
— Ты будешь приходить, когда я пошлю за тобой, — произнесла Ехонала. — Я должна быть уверена в твоей поддержке. Я не смогу всегда быть в одиночестве.
Она заметила, что от солнечных лучей, падавших сквозь листву, на его лбу выступили капельки пота.
— Я приду к тебе, когда ты позовешь, — пообещал он. — Посылай за мной, только если в этом будет крайняя необходимость. Я подкуплю евнуха. Раньше я никогда так не делал. Подкупить евнуха — значит, дать ему власть над собой. Но я пойду на это.
— Я получила твое обещание.
Она посмотрела на него долгим взглядом, сцепив руки, чтобы не протянуть их к нему.
— Ты понимаешь меня? — спросила она.
— Понимаю, — ответил он.
— Этого достаточно, — Ехонала поднялась. Пройдя мимо стражника, она направилась в свою спальню. Занавеси за ней опустились.
Семь дней и семь ночей Ехонала не вставала с постели. По дворцовым коридорам ходили слухи, что она больна, что она рассердилась, что она пыталась проглотить свои золотые серьги, что она больше не будет повиноваться императору. Как только придворные врачи объявили, что Сын неба восстановил свои силы, он сразу послал за ней. Девушка отказалась идти. Никогда в истории династии императорская наложница не отказывалась подчиниться, поэтому никто не знал, что теперь делать с Ехоналой. Она лежала в постели, накрывшись красно-розовыми атласными покрывалами, и ни с кем не хотела разговаривать, кроме своей служанки. Ли Ляньинь был вне себя, видя, что все его планы расстраиваются, а цели отдаляются. Однако она не позволяла ему поднять занавеску.
— Пусть они думают, что я хочу умереть, — сказала наложница служанке. — Правда в том, что здесь я жить не желаю.
Женщина передала эти слова евнуху, — тот заскрежетал зубами.
— Если бы император не был вне себя от страсти, — прорычал он, — все было бы просто. Она могла бы упасть в колодец или отравиться, но он хочет ее живой и здоровой. И сейчас же!
Наконец пришел главный евнух Ань Дэхай, но и тот ничего не добился: Ехонала отказалась даже принять его. Она положила свои серьги на маленький столик, стоявший возле кровати, рядом с фарфоровой чашкой и глиняным чайником, отделанным серебром.
— Пусть только главный евнух ступит через порог, — громко, так, чтобы ее слышали, заявила Ехонала, — и я проглочу свои золотые серьги.
Так она провела целый день, а затем еще один, и еще. Император раздражался все больше, он думал, что кто-то из евнухов задерживает ее, рассчитывая на взятку.
— Она была очень послушна, — повторял он, — делала все, что я просил.
Никто не отваживался сказать, что его величество отвратителен этой красивой девушке, а самому императору такое даже не приходило в голову. Наоборот, он ощущал прилив сил и не хотел растрачивать их на других наложниц. Сын неба никого не желал так, как желал Ехоналу. С другими женщинами его страсть быстро угасала, и, зная это, молодой правитель радовался, что прошло семь дней, а ему хотелось ту же наложницу все сильнее и сильнее. Задержка разжигала его нетерпение.
На третью ночь Ань Дэхай окончательно вышел из себя и отправился к вдовствующей императрице. Он рассказал ей, что происходит, как Ехонала, зная власть императора, отказывается повиноваться.
— В нашей династии никогда не было такой женщины! — вскричала вдовствующая мать императора. — Пусть евнухи силой отведут ее к моему сыну!
Главный евнух колебался.
— Почтенная, — возразил он наконец. — Я подвергну сомнению такой способ. Эту женщину следует только убеждать, потому что, уверяю вас, почтенная, ее нельзя заставить. Хоть и стройная, как ива, Ехонала очень сильна. К тому же она выше ростом и тяжелее Сына неба. Когда они останутся вдвоем, она от отчаяния может даже укусить его или расцарапать ему лицо.
— Какой ужас! — воскликнула вдовствующая императрица.
Старая женщина мучилась больной печенью, много времени проводила в постели и теперь тоже лежала. Забившись в угол своей огромной кровати, она, казалось, выглядывала из пещеры.
Подумав, она спросила:
— Есть ли во дворце кто-нибудь, кто смог бы убедить ее?
— Почтенная супруга — ее кузина, — сообщил главный евнух.
Вдовствующая императрица возразила:
— Не принято, чтобы супруга зазывала наложницу в постель своего господина.
— Не принято и не подобает, почтенная, — согласился главный евнух.
Старая женщина долго молчала. Он даже подумал, что ее одолел сон. Но нет, она подняла морщинистые веки и сказала:
— Хорошо, пусть Ехонала пойдет во дворец к супруге.
— А если она не захочет, почтенная? — спросил главный евнух.
— Как это — не захочет? — удивилась вдовствующая императрица.
— Она отказалась идти к самому Сыну неба, — напомнил Ань Дэхай.
Вдовствующая мать императора застонала:
— Говорю тебе, я в первый раз вижу такую неистовую женщину. Ну что ж, зато супруга мила. Скажи ей, что Ехонала больна и ее нужно проведать.
— Да, почтенная, — обрадовался главный евнух, который хотел получить именно такие указания. Он поднялся: — Спите спокойно, почтенная.
— Уходи, — ответила вдовствующая императрица. — Я слишком стара, чтобы волноваться из-за любовных дел.
Она заснула, а он тихо вышел и сразу отправился во дворец супруги. Сакота сидела и вышивала тигриные мордочки на туфельках своего будущего ребенка.
Главный евнух вошел и воскликнул:
— Разве у императорской супруги мало женщин, чтобы заниматься вышиванием?
— Совсем нет, — ответила Сакота, — но тогда мне самой будет нечего делать. Я не так умна, как моя кузина Ехонала. Я не хочу читать книги или заниматься живописью.
Жестом маленькой руки она предложила все еще стоявшему перед ней Ань Дэхаю сесть. На среднем пальце у нее был надет наперсток, а чуть пониже — золотое кольцо.
— Именно из-за вашей кузины, госпожа, я вынужден предстать перед вами, — продолжал он. — И по приказанию вдовствующей матери императора.
Она подняла свои красивые глаза:
— О?
Главный евнух прокашлялся.
— Ваша кузина доставляет нам много беспокойства.
— В самом деле? — спросила Сакота.
— Она не желает подчиняться призыву императора. Маленькая головка Сакоты склонилась над вышивкой, ее щеки залились румянцем.
— Но я слышала… Моя служанка говорила…
— Ехонала завоевала милость императора, — согласился он. — Но она не хочет к нему возвращаться.
Румянец на щеках Сакоты стал еще ярче.
— А какое это имеет отношение ко мне?
— Может быть, вам удастся вразумить ее, — ответил он.
Медленно и старательно вышивая желтый глаз тигра, Сакота обдумывала предложение.
— А уместно ли обращаться ко мне с такой просьбой? — наконец спросила она.
Главный евнух ответил прямо:
— И в самом деле, госпожа, неуместно. Но мы все должны помнить, что Сын неба — не простой человек. Никто не вправе ему отказывать.
— Она так ему нравится! — прошептала Сакота.
— Разве можно ее винить? — сказал он в ответ.
Маленькая женщина вздохнула, собрала свое рукоделие, положила на инкрустированный столик. Затем сложила руки на груди, вздохнула еще раз и промолвила нежным голосом:
— Мы с ней сестры, — если я ей нужна, то я пойду.
— Спасибо, госпожа, — обрадовался главный евнух. — Я сам провожу вас и подожду вашего возвращения.
Вот так и случилось, что в тот же день новая фаворитка императора, лежавшая на своей кровати с сухими глазами, в которых рыдало отчаяние, увидела стоявшую в дверях кузину. Ехонала еще острее почувствовала, как ненавидит эту жизнь, и сожалела, что выбрала величие. Теперь она знала его цену.
