Геннадий Ананьев - Вокруг трона Ивана Грозного

Как бы то ни было, суд собрался: митрополит, епископы, архиепископы, бояре. Среди судей оказались и злобствующие монахи Вассиан Косой и Михаил Сукин.

Зачитали, говоря современным языком, обвинительное заключение. Митрополит высказался против суда без приглашения обвиняемых, несколько человек поддержало эту мысль, но злобная стая подняла гвалт, горячо подхваченный Вассианом Косым и Михаилом Сукиным. Твердили одно: колдовские чары подсудимых опасны. Не приводя фактов, которые бы подтвердили их вину, они настаивали на немедленном решении ради спокойствия государя и всего отечества. Требовали казни.

В это время братья Адашевы вторично встретились, чтобы обсудить своё будущее. Даниил, узнавший о том, что на суд не будет приглашён Алексей, настойчиво убеждал брата покинуть коварного государя и переметнуться к королю.

   — Нет и нет! Не Ивану Грозному мы с тобой служили, но отечеству своему. За Россию любезную, многострадальную, я готов пострадать. Даже отдать жизнь. Никогда не стану изменником своей родины.

   — Я иного мнения. Но я не могу бежать в Литву без тебя, ибо мой побег поставит тебя в ещё более сложное положение. Стало быть, будем прощаться. Предвижу — навечно.

Младший брат был более прозорлив. Действительно, они больше не встретились в бренном мире. Алексея Адашева морили голодом в Дерптской тюрьме, пока через полгода он не скончался, Даниила же, по воле Ивана Грозного, казнили немного раньше — ещё тогда, когда начались казни и ссылки сторонников Алексея Адашева, его друзей и родственников.

Перечислять всех казнённых и разосланных по монастырям не посильно. Иван Грозный изводил целые семейства. Казнив Даниила Адашева, он не пощадил и его двенадцатилетнего сына, а заодно и тестя Турова. Казнили троих Сытиных, сестра коих была замужем за Алексеем, и родственника его Ивана Шишкина с женой и детьми. Казнён князь Дмитрий Курлятьев, как друг Адашева и Сильвестра.

Князь Курбский свидетельствует: менее значимых, кто трудился вместе с Алексеем Адашевым на благо отечества, казнили целыми десятками, не меньше отправляли и в ссылку.

Оказался в опале и знаменитый воевода князь Михаил Воротынский. Придавать его смерти Иван Грозный не стал — очередь воеводы ещё не подошла, — царь сослал князя, вместе с семьёй, на Белоозеро, где пробыл тот несколько лет.

С особой изощрённостью Иван Грозный расправился с князьями Дмитрием Оболенским-Овчиной и Михайло Репниным. Предлог для расправы с Дмитрием Оболенским был не так уж и важный. Князь повздорил с Фёдором Басмановым, юным любимцем государя, в запальчивости сказав тому: «Мы служим царю трудами праведными, а ты — гнусными делами содомскими!» Фёдор Басманов пожаловался царю, и тот во время очередного пиршества самолично вонзил нож в честное сердце князя.

Михайло Репнин лишился живота по ещё менее значительному поводу: князь отказался в подражание Ивану Грозному на разгульном пиру надеть маску скомороха, да ещё позволил выказать недовольство: «Государю ли быть скоморохом? По крайней мере, я, боярин и советник Думы, не могу безумствовать». Царь в гневе взашей вытолкал князя из Большой трапезной, где козлоплясил в опьянении, однако не нанёс смертельного удара ни посохом с острым наконечником, ни ножом. Казалось, что на этот раз обошлось, но разве стая могла оставить без своего внимания подобную выходку честного боярина, к тому же приятеля Алексея Адашева? Дурной пример, как они рассудили, заразителен. Попусти одному, поднимут голову и остальные. Вот и жужжали пару дней клевреты государевы, убеждая его не проходить мимо дерзости, и тот в конце концов согласился.

— Умертвите. Да так, чтобы другим в назидание.

Изуверство несказуемое придумала разнузданная стая: палачи ввалились в священный храм, где бил поклоны в молитвах князь Репнин, и закололи его как жертвенного барана. Алая кровь добродетельного мужа разлилась по церковному полу.

Зло и кровожадность торжествовали. Россия стонала. Катились с плеч гордые головы славных князей российских. Беднела держава мудрыми умами и честными патриотами. Править страной стало злодейство.

АНДРЕЙ КУРБСКИЙ

Об Андрее Михайловиче Курбском Краткий энциклопедический словарь даёт следующие сведения: родился в 1528 году, умер в 1583-м. Князь, боярин. Участник казанских походов. Глава Избранной рады. Воевода. Участник Ливонской войны.

Опасаясь опалы за близость к казнённым феодалам, в 1564 году бежал в Литву. Член Королевской рады. Участник войны с Россией. Публицист. Его перу принадлежат три послания к Ивану VI и «История о великом князе Московском».

Так кто же он, этот яркий человек и политический деятель, которому удалось избежать участи других соратников Грозного царя.

Родословную свою Андрей Курбский ведёт от Владимира Мономаха[16], старшей ветви древа Владимирова. Курбским, по установленному тогда праву, стоять во главе всех князей, но ни Смоленск, ни Ярославль, где княжили Курбские, не могли возвеличиться ни над Киевом, ни над Великим Новгородом, ни даже над Тверью и Рязанью, где властвовали более предприимчивые князья. Не посильно им оказалось противостоять Андрею Боголюбскому, который, назвав себя Великим князем Российским, перенёс столицу державную из Киева во Владимир.

Не поддалось Курбским и Большое Гнездо великого князя Всеволода, сводного брата Боголюбского от второй жены Юрия Долгорукого — гречанки.

Особенно возвеличились птенцы гнезда Всеволодова Даниловичи, добившись главенства над всей Русской землёй.

Курбские никогда не поддерживали междоусобную борьбу Твери, Рязани, Владимиро-Суздальских князей и Великого Новгорода с Москвой — они, гордые своей знатностью и своим правом на власть, хотели не поддерживать кого-либо из князей, а иметь поддержку всех старейших городов, всех удельных князей, однако, к их разочарованию, среди них не появился способный сплотить вокруг себя грызущихся за власть удельных князей, как это сделал их дальний предок Владимир Мономах.

Вот так, не вдруг, конечно, а постепенно, они превратились из удельных князей в служилых, сохранив, правда, свои богатые вотчины. Таким служилым князем и был Андрей Михайлович Курбский. В основном — воеводил.

Как принято считать, Курбский, при всех его недостатках, являлся выдающимся выразителем идей, усвоенных Россией XVI века. Можно сказать, он демонстрировал тот культурный уровень, до какого мог подняться русский человек. Как утверждают учёный литературовед Пыпин[17] в своём труде «История русской литературы» и более ранние биографы Курбского, князь был человеком, который стремился расширить круг познаний, которыми довольствовались его современники. Он был выдающимся публицистом и гражданином своего отечества в полном смысле этого слова. Курбский, всецело увлечённый прогрессом, смело протестовал против грубого деспотизма.

Как воин, князь Курбский не щадил своей крови, защищая родину от её врагов.

Справедливы в полной мере подобные оценки, несут ли они в себе истину? Читателю самому предоставляется право сделать своё заключение по достоверным, неоспоримым фактам из жизни и деятельности князя Андрея Курбского, какими сегодня располагают историки.

Итак...

Один, следом второй и третий взрывы прогремели мощно, сотрясая землю и вздыбливая монолитную крепостную стену, неожиданно как для осаждённой Казани, так и для большинства русских полков, окружавших город. Идея проломов в стене путём подкопов и взрыва под стеной десятков мешков пороха родилась впервые в ратной истории благодаря князю Андрею Курбскому. Он со своей дружиной засел на одном из возможных путей подхода помощи осаждённой Казани, и вот в руки одной из застав попал связной, пробиравшийся в Арск. Его пытали и выяснили: связь с Арском, а также с ногайцами казанцы поддерживают постоянно, используя для этого тайный ход. Где точно он находится, захваченный гонец не мог сказать. Его выводили за стену с завязанными глазами (так, как позже подтвердилось, поступали с каждым), и сопровождавший его снял повязку с глаз уже вдали от города, только после того, как вывел на тропу, которая шла через лес к дороге на Арск.

— Где-то в северной стороне, — всё, что мог сообщить пленник. — Каким бы мукам вы ни подвергнете меня, большего я сказать не смогу, ведь и сам я ничего больше не знаю.

Поверить ему, ясное дело, не поверили, решив всё же с дальнейшим допросом повременить до утра, а ночью вышла ещё одна удача. Из Арских ворот, пользуясь темнотой, татями выскользнула небольшая группа смельчаков, рассчитывавших, судя по всему, на ротозейство русских ратников, однако, как они ни уповали на успех, ничего у них не вышло. Вылазку встретили, завязалась короткая, но отчаянная сеча. Свирепая, можно сказать. Казанцы улепетнули за ворота, потеряв более половины отчаянных бойцов, и тут выяснилось, что один из казанцев в самом начале рукопашки притворился сражённым. Притворник тот назвался мурзой Камаем и попросил доставить его к самому царю.