Джеймс Клавелл - Тайпан
Робб смотрел ему вслед, отмечая его легкую хромоту. Нога, должно быть, постоянно причиняет ему боль, подумал он. Он попробовал представить себе, что испытывает человек, у которого осталось чуть больше половины стопы. Это случилось во время того единственного контрабандного рейса, в котором он участвовал. Спасая жизнь Роббу, беспомощному и парализованному страхом, Струан отбивался сразу от нескольких пиратов. Мушкетная пуля оторвала ему два пальца и наружную часть стопы. Когда нападение было отбито, корабельный врач прижег рану и залил ее горячей смолой. Робба до сих пор преследовал запах горелого мяса. Если бы не я, подумал он, ничего этого не произошло бы.
Он последовал за Струаном, снедаемый отвращением к самому себе.
– Доброе утро, джентльмены, – поздоровался Струан, подходя к группе торговцев, стоявших у флагштока. – Прекрасный денек сегодня, клянусь Создателем!
– Холодно, Дирк, – ответил Брок. – И это прямо страсть как учтиво с твоей стороны, что ты так поторопился.
– Я приехал рано. Его превосходительство все еще на корабле, и сигнального выстрела я пока тоже не слышал.
– Видно, ты и в самом деле спешил. Правда, при этом опоздал на полтора часа, а заодно и обделал все свои делишки с этим малахольным лакеем, чтоб мне провалиться.
– Я буду благодарен вам, мистер Брок, если вы воздержитесь от подобных выражений, говоря о его превосходительстве, – отрывисто процедил капитан Глессинг.
– А я буду благодарен вам, если вы оставите свое мнение при себе. Я не служу на флоте, и вы мне не указ. – Брок смачно сплюнул. – Лучше тревожьтесь о тех войнах, где за победу не приходится драться.
Рука Глессинга сжала рукоятку сабли.
– Никогда не предполагал, что доживу до того дня, когда Королевский флот будет призван защищать контрабандистов и пиратов, которыми вы все являетесь. – Он посмотрел на Струана. – Все до единого.
Сразу наступило молчание. Струан засмеялся:
– Его превосходительство думает иначе.
– У нас есть акты парламента, клянусь Богом, Навигационные акты. Один из них гласит: «Любое судно, несущее вооружение без специального на то разрешения, может быть захвачено как приз военным флотом любой державы». У ваших кораблей есть такое разрешение?
– В этих водах полно пиратов, капитан Глессинг, как вам известно, – небрежно заметил Струан. – Мы вооружаемся в такой степени, в какой это необходимо, чтобы защитить себя. Ни больше ни меньше.
– Торговля опиумом противозаконна. Сколько тысяч ящиков вы продали на побережье Китая вопреки законам, китайским и всего человечества? Три тысячи? Двадцать тысяч?
– О том, чем мы здесь занимаемся, знает любой судья в Англии.
– Ваша торговля бросает пятно на наш флаг.
– Возблагодарите-ка лучше Бога за эту торговлю, потому что без нее в Англии не будет ни чая, ни шелка, а только одна всеобщая нищета, которая поразит ее в самое сердце.
– Верно сказано, Дирк, – поддержал его Брок и опять повернулся к Глессингу. – Лучше вам раз и навсегда усвоить, что без торговли не будет никакой Британской империи. И налогов не будет, чтобы покупать порох и строить военные корабли. – Он окинул взглядом аккуратную форму Глессинга: белые чулки, белые панталоны, туфли с пряжками и треуголку. – И ни фартинга не найдется, чтобы одевать красавчиков, которые ими командуют.
Морские пехотинцы поморщились при этих словах, а кое-кто из матросов рассмеялся, правда с большой осторожностью.
– Это вы должны благодарить Бога за Королевский флот, клянусь честью! Не будь его, вам некуда было бы сунуться со своей торговлей.
С флагмана прогремел сигнальный выстрел. Не договорив фразу до конца, Глессинг круто повернулся и зашагал к флагштоку:
– На караул!
Он развернул постановление. На берегу воцарилась полная тишина. Глессинг подождал, пока уляжется его гнев, потом начал читать:
– «По указу его превосходительства достопочтенного Уильяма Лонгстаффа, ее британского величества королевы Виктории капитан-суперинтенданта торговли в Китае. В соответствии с документом, известным как договор Чуаньби, подписанным двадцатого января сего года его превосходительством от имени правительства ее величества и его превосходительством Тисэнем, полномочным представителем его величества Даогуана, императора Китая, я, капитан Королевского флота Глессинг, настоящим вступаю во владение сим островом Гонконг от имени ее британского величества, ее наследников и правопреемников навечно и безоговорочно в день сей, двадцать шестого января, в год тысяча восемьсот сорок первый от Рождества Христова. Земля сего острова – отныне английская земля. Боже, храни королеву!»
Юнион Джек взлетел на верхушку флагштока и гордо заплескался там; почетный караул морских пехотинцев салютовал из ружей. Затем загрохотали пушки всего флота и ветер наполнился запахом пороха. Собравшиеся на берегу трижды прокричали здравицу в честь королевы.
Ну вот, подумал Струан, дело сделано. Теперь назад пути нет. Теперь мы можем начинать. Он отошел от группы торговцев и спустился к воде. Здесь он в первый раз повернулся к острову спиной и устремил взор в ту сторону огромной гавани, где, в тысяче ярдов от него, лежал материковый Китай.
Полуостров, своим острым концом врезавшийся в бухту, которая кольцом огибала его, был низменным, с девятью приземистыми холмами. Он назывался Цзюлун – торговцы произносили «коулун» – что означало «девять драконов». К северу от него лежали бескрайние неизведанные земли Китая.
Струан прочел все книги, написанные в разное время тремя европейцами, побывавшими в Китае: Марко Поло, почти шесть столетий назад, и двумя католическими священниками, которым было позволено посетить Пекин в середине XVII века. Из этих книг он не почерпнул почти ничего.
Последние двести лет европейцам не разрешалось путешествовать по Китаю. Однажды Струан вопреки существующему закону углубился на милю внутрь страны, когда продавал опиум на побережье недалеко от Шаньтоу. Но китайцы повели себя враждебно, а с ним не было никого, кроме его первого помощника. Однако не враждебность заставила его повернуть назад. Лишь неисчислимость людских толп и неоглядность земель.
Кровь Христова, думал он, ведь мы же абсолютно ничего не знаем о самой древней и многочисленной нации на земле. Что кроется там внутри?
– Лонгстафф собирается прибыть на берег? – спросил Робб, подходя к нему.
– Нет, Робби, мой мальчик. У его превосходительства есть дела поважнее.
– Какие это?
– Ну, скажем, чтение и составление донесений. И заключение тайных договоренностей с адмиралом.
– Зачем?
– Затем, чтобы поставить торговлю опиумом вне закона. – (Робб рассмеялся.) – Я вовсе не шучу. Как раз по этому поводу он сегодня и хотел меня видеть. Меня и адмирала. Он собирается спросить моего совета, когда ему лучше отдать приказ. Адмирал заверил нас, что флоту не составит труда проследить за его неукоснительным выполнением.
– Боже милостивый! Лонгстафф что, сумасшедший?
– Нет. Он всего лишь простоват. – Струан закурил сигару. – Я посоветовал ему обнародовать приказ, когда пробьет четыре склянки.
– Это безумие! – воскликнул Робб.
– Это очень мудрый ход. Они договорились, что флот не должен ни во что вмешиваться в течение недели, чтобы дать китайским торговцам время избавиться от своих запасов.
– Но что прикажете делать потом? Без опиума нам конец. Всей китайской торговле конец. Бесповоротный.
– Сколько у нас есть наличными, Робб?
Робб огляделся, убедился, что поблизости никого, и заговорил, понизив голос:
– У нас есть серебро в Шотландии. Миллион сто тысяч фунтов стерлингов в нашем банке в Лондоне. Около ста тысяч серебром здесь. Нам должны три миллиона за конфискованный опиум. На «Багровом облаке» опиума на двести тысяч фунтов по сегодняшним рыночным ценам. Потом…
– «Багровое облако» можешь вычеркнуть, приятель. Мы его потеряли.
– Надежда пока остается, Дирк. Давай дадим им еще месяц. На складах у нас опиума еще на сто тысяч. Мы должны девятьсот тысяч по срочным траттам.
– Во что нам обойдется содержание компании в следующие полгода?
– Ста тысяч должно хватить на корабли, выплату жалованья и мзду китайцам.
Струан на мгновение задумался:
– К завтрашнему дню среди торговцев поднимется паника. Ни один из них, исключая, пожалуй, Брока, не в состоянии сбыть весь свой опиум за неделю. Позаботься о том, чтобы весь наш опиум сегодня же был переправлен на берег. Я думаю…
– Лонгстаффу придется отменить приказ, – с растущей тревогой заговорил Робб. – У него просто нет иного выхода. Он разорит казну и…
– Может быть, ты все-таки выслушаешь меня? Завтра, когда начнется паника, собери каждый таэль, который у нас есть, и каждый таэль, который ты сможешь занять, и начинай скупать опиум. Ты должен суметь приобрести его по десять центов за доллар.
