Ефим Гальперин - Бешенство подонка

Ефим Гальперин

Бешенство подонка

Моим сыновьям

«Большевики. Лев Троцкий, Владимир Ленин, Иосиф Сталин в виде друзей». Художник Владимир Мочалов. 1997 год.

Предисловие

А ведь всей этой херни могло не быть!

И тогда бы не случилось ни Второй мировой войны, ни коммунистического Китая, Вьетнама и Северной Кореи, ни Холодной войны, ни Карибского кризиса, ни Берлинской стены, ни маккартизма. Ни ГУЛАГа, ни так называемой «гражданской войны» в Испании, и десятков других войн. Объявленных и необъявленных. С их миллионами жертв.

Понятно, что наверняка была бы какая-нибудь другая херня со своими последствиями. Но уж точно не эта жуть, которая вот уже почти сто лет оказывает огромное влияние на жизнь человечества.

В мировой истории эта авантюра фигурирует под названиями «Октябрьская революция в России» или «Октябрьский переворот». И уж совсем цинично по отношению к пролетариату как «Великая пролетарская революция».

Речь идёт об успешной операции Генерального штаба Германии по выводу России из Первой мировой войны, путем государственного переворота и приведению к власти марионеточного правительства. Так называемое «принуждение к миру».

Нет ничего хуже, чем недопонятое до конца прошлое. Потому что это значит, что оно не завершилось, а, отравляя всё вокруг, присутствует в настоящем, и незаметно просачивается в будущее.

Эта книга – апокриф. Я принципиально отступаю от канонического описания событий того времени. В первую очередь от мемуаров. Советских – заведомо лживых. И зарубежных, авторы, которых старательно замалчивают факты, чтобы не стала ясна их собственная неприглядная роль в случившемся.

Используя метод Джоэля Кармайкла (Joel Carmichael) – заполняя лакуны в официальной версии событий, поверяя здравым смыслом массу имеющихся в ней недоговоренностей и несуразностей, я смею представить себе действительный ход случившегося. Это моя лепта в разрушение мифа о том, что возникновение Советской власти было результатом свободного волеизъявления народа или хотя бы его части.

В допущении, что сегодня далеко не все владеют информацией о том периоде истории, повествование сопровождается комментариями в тексте и «Путеводителем по времени (персонажи, география, события)».

Ориентируясь на клиповость мышления сегодняшнего читателя и восприятие им действительности в медийной, чуть ли не в телесериальной форме, текст книги выполнен в виде киносценария с флешбэками[1] и флешфорвардами.[2]

Хочется верить, что читателю хватит фантазии представить всю эту «картину маслом» без принятых в традиционной литературе многословных описаний природы и нервических движений бровей героев.

Жанр – политический триллер, в котором всё как положено: загадки, стрельба, погони, секс. Но при всех хитросплетениях политических интриг это глубокая человеческая история о любви и ненависти, о дружбе и предательстве. И ключевое слово для нее – Честь.

Действующие лица: Ленин, Сталин, Троцкий, Свердлов, Пинхас Рутенберг, граф Мирбах, американские журналисты Джон Рид, Луиза Брайант и т. д.

А еще Михаил Терещенко. Наследник одного из крупнейших состояний Российской империи. Землевладелец, фабрикант, издатель, филантроп, денди, меломан и коллекционер. Владелец самого большого в мире голубого бриллианта и самой большой паровой яхты.

В тридцать лет он волею судеб сначала министр финансов, а затем министр иностранных дел Временного правительства России. Но тут-то он переходит дорогу германскому кандидату на власть в России Ульянову-Ленину…

Да-да. Вот об этом и речь. Под увеличительным стеклом момент приведения проходимца к власти. Типичная ситуация для десятков и сотен переворотов в прошлом настоящем и будущем, гордо называемых потом революциями. И всё, что нужно для них, – наличие трех компонентов – мощная заинтересованная сила вне страны, случай и гнилая человеческая сущность.

Важно, что найденным тогда на свалке кандидатом на власть, с которого смахнули пыль и пустили в дело, был Ленин.

Потом он с соратниками станет править полученной ими страной. Да так, что охнут в России, а потом в Германии. Да и во всем мире. Увы, до сих пор охают…

Всё перепуталось, и некому сказать,Что, постепенно холодея,Всё перепуталось, и сладко повторять:Россия, Лета, Лорелея.

Жил да былКрокодил.Он по Невскому ходил,Папиросы курил.По-немецки говорил,Крокодил, Крокодил Крокодилович!

5 июля (18 июля по новому стилю)[3] 1917 года.

Петроград[4] (Санкт-Петербург).

Площадь на углу улицы Садовой и Невского проспекта.

Солнечный день. Грохот пулеметов. Под пулями мечутся сотни людей. Женщины, дети, солдаты…

Всё это было запечатлено на ставшей хрестоматийной фотографии российского фотографа Виктора Булла. В советской историографии она фигурирует под названием «Расстрел мирной демонстрации рабочих и солдат 4 июля (17 июля по новому стилю) 1917 года».

А на самом деле, согласно атрибуции, должна быть подпись: «Июльский кризис.[5] Попытка государственного переворота. Кровавая провокация большевиков 5 июля (18 июля по новому стилю) 1917 года».

«Июльский кризис. 1917 год». Фотограф Виктор Булла. 1917 год.

Два человека на крыше из пулеметов системы «Максим» поливают людей на площади длинными очередями.

Кровь, лица в крике, метания тел.

Расплываясь в кокаиновой улыбке, один из пулеметчиков оглядывается на заказчика – щеголеватого стройного мужчину. Это гауптман, (не кличка, а офицерское звание в германской армии). Конечно, он сейчас в штатском. Летний бежевый шелковый костюм с жилетом. Белая рубашка с галстуком. Шляпа.

Пулеметчик снова приникает к прицелу и снова с ухмылкой дает несколько длинных очередей.

Не видит ни он, ни его сосед за своим пулеметом, как гауптман поднимает парабеллум и стреляет им в затылки. А потом скрывается в чердачном окне.

Спустя два часа к зданию, с крыши которого велась стрельба, подъезжает новый пятидесятисильный «Роллс-Ройс» типа «Сильвер Гоуст». Из него выходит Терещенко.[6]

С ним его адъютант – поручик Чистяков.

Полицмейстер вытягивается в струнку. Отдает честь. Они вместе поднимаются по лестнице в подъезде дома. Потом через чердачное помещение на крышу.

Открывается вид на площадь. На ней санитарные автомобили, повозки. Сбор раненых и погибших.

На крыше эксперты прокуратуры изучают место преступления. Осматривают трупы пулеметчиков. С ними коренастый мужчина в пенсне. Это Пинхас Рутенберг.[7]

– Вот была их огневая позиция, – объясняет полицмейстер Михаилу Терещенко, – Видимо, кто-то из толпы, а то и сами казаки смогли нейтрализовать обоих пулеметчиков.

– Не порите чушь, полковник! – перебивает его Рутенберг. – С площади сюда достать невозможно. И потом, по показаниям медицинского эксперта, оба пулеметчика убиты сзади. Как утверждает эксперт по оружию…

Эксперт добавляет:

– …стреляли из парабеллума.

– Та же картина на той крыше, – Рутенберг показывает на соседнюю крышу: – Два пулеметчика и оба тоже в затылок.

Терещенко осматривается по сторонам, а Рутенберг в это время внимательно рассматривает его.

Это, действительно, довольно экзотичная птица для крыш Петрограда. Такой себе денди с обложки журнала мод. Элегантный английский костюм-тройка из шёлка и чесучи.

Брюки с божественно отглаженной складкой, башмаки из мягкой кожи. И западня для любой дамы – прядь седых волос спадает на лоб. Говорит он снисходительно-покровительственно, с легкой иронией. И рассматривает место трагедии с любопытством постороннего наблюдателя.

Вот он ловит взгляд Рутенберга, представляется:

– Михаил Иванович Терещенко. Министр Временного правительства.[8]

– О! Читал о вас месяц тому назад, – говорит Рутенберг. – Вы тот «…самый юный и в то же время единственный богатый министр во всем правительстве этих министров-капиталистов…»

– Это где же такое пишут?

– В «Нью-Йорк Таймс». «Меценат! Внук простого крестьянина, построившего свой капитал на производстве сахара. Владелец самой большой паровой яхты и самого красивого бриллианта…»

– Тут говорят, под сто человек погибло. И раненые…

– Вы плохо информированы для министра. Погибло 216 человек и 811 ранено. Дети, женщины, старики… Могло бы быть меньше, если бы полиция сразу же среагировала.