Птица у твоего окна - Гребёнкин Александр Тарасович
– Да, был, – кивнул он. – Жена ушла от меня. Прямо скажу – она разочаровалась во мне.
– Ну, вот видите, – с укором сказала Зоя. – А вы уже решились взять на себя ответственность за новую жизнь и судьбу.
Афанасьев нахмурился, а Зоя еще больше волновалась, думая, не обидела ли она его, не сказала ли лишнего, упрекая саму себя за строгость и сухость. Все – таки решалась ее судьба, и Афанасьев не был ей безразличен.
Она взяла его за руку:
– Ну ладно, не волнуйтесь, Павел Павлович. Все – таки я уже самостоятельный человек и могу принимать решения. Я принимаю ваше предложение. Но прошу вас учесть и помнить всегда, что эта поездка ровно ничего не значит.
Они распрощались. Афанасьев ушел, ликуя в душе, а Зоя, вернувшись, долго не могла уснуть. Вспоминала подробности встречи, мельчайшие детали, оттенки разговора. Но почему он так сковывает ее, почему она не может быть с ним романтичнее, лиричнее, проще? За два года учебы она встречалась только лишь с одним парнем и то лишь затем, чтобы зарубцевать рану после разлуки с Сергеем. Но в душе он был для нее никто, простой «пацан». С его помощью она распрощалась с девственностью, не почувствовав никакого удовольствия, и вскоре рассталась с ним, почувствовав в душе освобождение от какого-то тяготившего ее бремени. Недостатка в парнях она не испытывала, чувствовала, что ей симпатизируют, но близкую дружбу ни с кем не заводила, обламывая всех «охотников». Ее просто никто не интересовал, и она заслужила славу неприступной и гордой. И когда на втором курсе у них начал читать «средние века» Павел Павлович Афанасьев, она почувствовала, что могла бы влюбиться в этого человека. Ей импонировала его скромность, тактичность ум и мужественность в облике. Он был старше, опытнее, чем сидящие рядом «маменькины сыночки». За его плечами уже стояла сложная жизнь. Когда он говорил, Зоя замирала, и мороз пробегал по коже. Как он умел рассказывать!
Чувствовалось, что такой человек будет верен своей избраннице. Одно только останавливало ее – его прошлое… Но он нравился ей и все тут! Остальному она старалась не придавать значения! И поэтому предложение совместной поездки обрадовало и насторожило ее одновременно. Она совершенно его не боялась, но все – таки положение ее было несколько щекотливым. Ведь они будут вместе какое-то количество дней, будут ехать в поезде, вероятно, жить в каком-либо санатории или отеле. Он будет видеть ее не всегда нарядно и изысканно одетой. И кроме всего прочего это будет испытание характеров. Вдруг он обидится на нее или разочаруется в ней. А вдруг он все – таки совершит что-то такое, чего она не будет хотеть… Все– таки он мужчина! Да, положение сложное, но такой шанс упускать нельзя. Жить в этом душном и пыльном городе и все каникулы провести с мамой на кухне ей никак не хотелось.
И она решилась, несмотря ни на что, бросилась в этот вихрь жизни с храбростью и безрассудством чайки, парящей над неистово бушующим океаном. Утонет она в этих волнах или воспарит над ними? Все – таки, во многом молодость безрассудна, и другой она быть просто не может!
***
Когда они пустились в путь, Зоя как будто преобразилась. То ли Павел Павлович способствовал росту ее настроения, потому что казался теперь помолодевшим лет на десять – ловким и удачным, но сама Зоя стала оживленной, немного лукавой, кокетливой. Глаза ее блестели, а настроение било ослепительной энергией бодрости и веселья. Никакой робости и зажатости не было и в помине.
Зоя немного понукала Афанасьевым, как бы чуть подсмеивалась над ним, но когда наступал вечер, и она, глядя в окно на проносившиеся темные леса и поля, на мелькание огней, вслушиваясь в его рассказ – она была в его власти.
Они долго оттягивали время отхода ко сну, просто сидели, говорили и не могли наговориться. В открытое окно доносились свежие запахи полей и лесов, теплого летнего дождя. Свежие струи воздуха вызвали дрожь в ее теле, и он накрыл ее плечи своим свитером и обнял. Когда он сделал и завладел ее рукой, она сама прижалась к его щеке, и они так ехали очень долго и молчали. И одного Афанасьев сейчас хотел, чтобы никто не потревожил их это состояние, и чтобы сидеть так долго, ибо такое не повторится…
Но через время в дверь постучали. Афанасьев не хотел открывать, ожидая, что стучавший уйдет, подумав, что в купе давно спят, но Зоя сама попросила открыть. Сосед просил спичек. Идиллия была нарушена, но все – таки происшедшее не слишком их огорчило. Они улеглись и неизвестно спали ли, прислушиваясь, друг к другу и думая, друг о друге. Утром оба встали свежие и отдохнувшие.
… Маленький городок с запутанной сеткой извилистых улиц, укрытых от безжалостного неба плотной шапкой лип, тополей и акаций. Море – величественное и изменчивое – то лазурное, нефритовое, ослепительно синее, то бирюзовое – небесно-зеленое с оттенками малахита… А когда над ним сгущаются вечерние тучи, сквозь облака видно тонущее в южных водах, брызжущее последними лучами оранжевое солнце, море меняется, становясь то фиолетовым, то красноватым, то в него вплетаются оттенки ляпис-лазури, сапфира или обсидиана. Хорошо тогда сидеть в беседке с мраморными старинными колоннами, на старенькой скамейке и сквозь сень темнеющих пальм наблюдать за красками могущественно дремлющего моря. Вот меркнет морская даль, тонет солнце и выходит бледный месяц, оживает, протягивая длинный золотой столб через темнеющие воды… А утреннее море – это уже совсем другое полотно художника – природы! Поначалу темно-коричневое оно становится желто-зеленым, а с восходом солнца омывается золотом с розовыми оттенками…. И все это многообразие красок: сине-голубое море, алебастровость столбов беседок, коричневость пыльных улиц, желтизна дынь, разноцветье уборов, бронзовость загаров людских тел очаровывает сильно. Забываешь обо всем на свете, погружаясь в эту бездну, радуешься свободному выходу той энергии, что сидела в тебе взаперти. Так Зоя радовалась морю, ведь она была на нем до этого всего один раз.
Они поселились в удобном пансионате, имели хороший номер. Афанасьев, которого Зоя теперь называла просто Павлом, преображался на глазах, молодел, поражал откуда-то возникшей удалью и ловкостью.
Дни текли, как вода в горном ручье и были похожи на сказку. В ту ночь, когда они были близки, над городом нависла грозовая туча. Они, уставшие, обгоревшие на солнце, только что вернулись в свой номер, когда вдруг ветер заполоскал занавески. Полутемная комната озарилась вспышками молний. Он прижал к своей могучей груди это хрупкое удивительное существо с васильковыми глазами, тогда их тела показались им огромными непознанными еще вселенными, и набежавшая волна нежности и любви подхватила их, закружила и унесла далеко прочь, накрыв с головой.
***
Из первых волн чувственной близости, первых, чутких бережных, ласковых, как руки русалки, их подхватил вихрь духовного единения. Их совместные прогулки временами превращались в длительные содержательные беседы различной тематики, и они с удовлетворением отмечали друг и друга схожесть жизненных позиций и взглядов, даже при разности характеров.
Однако необыкновенность их встречи и близости, быстрота происшедшего сближения временами рождали у них опасливое ожидание скоротечности всего происходящего, поэтому они берегли свою зарождавшуюся любовь. Чувство близкого конца больше посещало Афанасьева, он опытен, немного помят и опустошен жизнью. Переполнение души любовью он воспринимал, как дар свыше.
Зоя же в любви была проста и доверчива, что и порождало ее необыкновенную смелость. Разрыв с Сергеем не смог до конца опустошить ее души и все, что у нее было лучшего, поднялось на поверхность и передалось любимому. Это был танец любви как по лезвию ножа. Они любил, как будто находились у глубокой пропасти, но любовь проложила хрустальный мост через эту пропасть, и он выдержит, если не возникнут трещины и проломы.
Они жили, как в раю, веселясь как дети, и апельсиновое солнце, и нефритовое море, и кудрявые пальмы радовали их. Они загорали, став коричневыми, словно африканцы, играли в мяч и бадминтон, со смаком ели шашлыки и мороженое, посетили чешские цирковые аттракционы, непременно участвовали во всех массовых мероприятиях, ежедневно ходили в кино и на танцплощадку, где отдыхали допоздна, пока на черном бархате неба не высыпали бриллиантовые звезды.
