Виктор Ардов - Этюды к портретам
Когда Радаков выполнил заказ, купец от счастья запил.
Он сидел против картины, пил и плакал:
— Ведь ежели я теперь с шара упаду — утону же!
В годы разрухи в Одессе помер некий присяжный поверенный. Семья, лишенная возможности соорудить ему обычный надгробный памятник, поставила на могилу пень, на котором укрепили медную табличку, украшавшую дверь кабинета покойного. ч
«Присяжный поверенный И. М. Чичимбицкий, — гласила эта своеобразная надгробная надпись. — Прием от 2-х до 4-х».
Актер А, — С. Головин мне рассказал следующее. Однажды ночью в Петрограде в 1919 году проверяли документы. Среди прочих задержанных к матросу, производившему проверку, подошел бывший князь С. М. Волконский, в прошлом директор императорских театров.
— Фамилия? — спросил матрос.
— Волконский.
— Происхождение.
Князь пожал плечами.
— Декабристу Волконскому родственник?
— Внук.
— Пиши: пролетарское.
С. М. Буденный рассказывал, что во время одного из боев возглавляемые им части должны были получить подкрепление со стороны пехоты. Однако к положенному сроку пехотных частей не было видно. Тогда сам Буденный отправился на розыски и нашел пехотинцев митингующими где-то в лесочке.
— О чем вы, братва? — спросил командарм.
— Да вот обсуждаем: нас продают!
— А кто вас, такую сволочь, купит?
В 1920 году книга стихов поэта-имажиниста Вадима Шершеневича «Лошадь как лошадь» оказалась в рекомендательных списках литературы по сельскому хозяйству. И какие-то работники с периферии написали протест в газеты против такой несерьезной работы. Главному управлению по коневодству (ГУКОН) рекомендовалось лучше следить за тем, что издается по вопросам, относящимся к сфере их деятельности…
В 20-х годах был благотворительный спектакль в Московском цирке. В спектакле принимали участие артисты театров. Например, знаменитая балерина Е. В. Гельцер вместе с дрессировщиком-наездником Вильямсом Труцци проезжала по кругу, стоя на лошади… Опереточный режиссер К. Д. Греков выступал в качестве дрессировщика своего бульдога и т. д.
Комик Григорий Маркович Ярон выходил вместе с борцами на парад-алле. Один из зрителей, который был на этом спектакле, рассказывал мне, что он в жизни не видел ничего более смешного, чем Ярон, идущий перед гигантом- атлетом по кругу почета. В борцовском трико, худенький и маленький, Ярон производил впечатление ребенка.
Но главный номер Ярона заключался в том, что он должен был якобы подменить силача, которому на грудь клали мостки, чтобы по ним проехал автомобиль.
Условлено было так: Ярон ляжет на манеж, на него положат мостки, но в последний момент жена Ярона — артистка А. Г. Цензор выбежит из публики и с воплями унесет своего мужа с арены…
И вот что рассказали мне Ярон и его жена. Когда артист лег на песок, многие знакомые, сидевшие в амфитеатре рядом с женою Ярона, с тревогой и любопытством стали расспрашивать ее: правда ли, что по Грише проедет автомобиль?
Отвечая на эти расспросы и успокаивая друзей, Агния Георгиевна пропустила реплику, по которой она должна была выбегать на выручку мужа. Опомнилась она, когда загудел мотор, и тут она увидела отчаянный выпуклый глаз Ярона, который был обращен на нее из-под мостков… Ярон уже думал, что он погиб…
Тогда артистка выбежала на арену и вытащила Григория Марковича с криками:
— Я не позволю! Это мой муж! Отдайте мне его!
Публика смеялась и аплодировала, а под мостки лег
атлет, который и должен был выступать с этим номером.
В оперетте «Екатерина II» автор стихов (псевдоним Ло- ло) сочинил такой припев к куплетам заговорщиков против очередного фаворита императрицы:
Пусть носит башмаки Петра, Пусть носит он носки Петра, Но скипетра, но скипетра Ему не увидать!
У одного из моих знакомых в 27-м году умерла тетка. Мать знакомого, сестра покойной, крайне опечаленная, разговорилась с гробовщиком-частником, к услугам которого они обратились:
— Немало, видно, у цас работы. Много людей умирает?
Гробовщик расправил усы и подтвердил:
— Да, грех жаловаться!
Покойный дирижер В. И. Сук был спрошен о его мнении по поводу вновь учрежденной «музыкальной драмы». Он ответил:
— Когда расходится муж с женой, то это — семейная драма. А когда расходится оркестр с хором, то — музыкальная драма.
В Большом театре один сезон служил тенор Викторов, обладатель большого голоса, но человек, лишенный слуха и никакой артист. Его уволили. При обсуждении состава труппы на следующий сезон кто-то заметил:
— Придется все-таки взять Викторова. Мы не можем обойтись без героического тенора.
Сук сказал:
— К этому героическому тенору возьмите себе героического дирижера, а я с ним работать не буду.
Мосфинотдел в 26-м году запросил Общество драматургов адреса членов О-ва Корленко В. Г. и Толстовского Л. Н. на предмет взыскания с них подоходного налога.
Дом семейства Яковлевых, что на Тверском бульваре, где родился А. И. Герцен, получил название Дома Герцена. Название это преимущественно усвоил ресторан Союза писателей, располагавшийся в подвале Дома.
Некто, не очень сведущий в русской литературе, явившись в ресторан, известный ему как Дом Герцена, был обижен несвежим блюдом.
— Что это вы даете? — сказал некто, отодвигая тарелку. — Разве это можно есть? Зови сюда Герцена!
Литиздат выпустил труд древнегреческого философа Аристотеля «Этика». Обширный комментарий к ней написал профессор Эрнест Радлов. Очевидно, в бухгалтерии издательства произвели обычный расчет и ведомость передали в кассу. Ленинградцу Радлову гонорар был переведен по почте. А деньги, причитавшиеся Аристотелю, были получены сим последним через кассу издательства.
Однажды в платежные часы к окошечку подошел некто и сказал кассиру:
— Для Аристотеля есть что-нибудь?
— По журналам или по книгам? — осведомился кассир.
— По книгам.
Кассир пошелестел ведомостями, нашел нужный лист н
сказал:
— Сумму прописью.
— Ну, безусловно, — отозвался автор, выводя косыми буквами подпись: «АРИСТОТЕЛЬ».
Вернув кассиру ведомость, великий философ не торопясь пересчитал деньги, спрятал пачку в карман и удалился.
Кто был этот знаток бухгалтерских порядков и психологии, установить так и не удалось…
Музыкальный критик Соллертинский сказал о балете «Кавказский пленник»:
— Смотреть бы рад, прислушиваться тошно…
Забавное разночтение старинного романса «Глядя на луч пурпурного заката, стояли вы на берегу Невы»:
— Глядя на луч пурпурного заката, стояли вы на берегу? Не вы?
В 28-м году к тридцатилетию Художественного театра среди прочих подношений был венок от барышников, которые кормятся у кассы театра.
Рассказывают, что В. И. Немирович-Данченко молодому драматургу, жаловавшемуся на отсутствие хороших тем, предложил такую: молодой человек, влюбленный в девушку, после отлучки возобновляет свои ухаживания, но она предпочитает ему другого, куда менее достойного.
— Что же это за сюжет? — покривился драматург. — Пошлость и шаблон.
— Вы находите? — сказал Немирович. — А Грибоедов сделал из этого недурную пьесу. Она называется «Горе от ума».
В тридцатых годах в Москву приехал командированный товарищ из глубокой периферии. Он справил все свои дела в столице, купил все то, что ему нужно было для себя и по просьбе земляков, и на завтра взял билет на поезд — обратно, домой… Ему оставалось только одно: непременно пойти в Большой театр, ибо, если он приедет к себе в город и признается, что не побывал "в Большом, — его станут презирать.
Командированный пошел к началу спектакля на площадь Свердлова и у театра с рук купил чуть не за сто рублей один билет в восьмой ряд партера на предстоящий спектакль. Ему было решительно все равно, что смотреть. Он даже не подозревал, что попадает на премьеру балета Б. Асафьева «Пламя Парижа».
Командированный вошел в театр, разделся и, тщательно осматривая все по пути, прошел в зал и сел в кресло «согласно купленному билету». Рядом с ним сидел В. И. Не- мирович-Данченко. Но с точки зрения нашего героя это был просто старичок с седой бородою.
Командированный внимательно разглядывал люстру, лепные украшения всех ярусов, занавес и прочее… Тут оркестр заиграл увертюру. Командированному музыка понравилась, и он вместе с остальными зрителями похлопал оркестру. Затем раздвинулся занавес. Начался балет. Сперва танцы занимали нашего новичка. Но вскоре ему надоело, что все время танцуют. И он обратился к старичку соседу:
— Папаша, а неужели все так и будут плясать? Никто нам ничего не споет, не расскажет?
Владимир Иванович Немирович-Данченко вежливо ответил:
