Диана Виньковецкая - Визит в Поднебесную
После шести дней пребывания в Син–Сяне мы поехали на юг сначала поездом, а потом на такси в Хан–Чжоу. Ехали вдоль Великого канала, соединяющего Пекин с Хан–Чжоу, идущий через половину территории Китая, с бесконечным караваном барж, почти утопающих в воде. Этот канал, как и Великая стена, был построен на заре цивилизации, прокопан через множество поперечных речек, течение в нём трижды меняется, и иногда он проходит выше окружающей местности по громадной земляной насыпи, укреплённой каменными стенами.
Вся дорога забита гружёными грузовиками, везут кирпичи, солому, коробки, цемент, соль, мусор. Дороги пыльные, и машины покрыты пылью, как крашеные, будто везде бетонные заводы, но это из‑за лёсса, покрывающего долины. Почти нет закрытых американских грузовиков, с неизвестным, тут всё напоказ — открытые грузовые машины, выпускающие дым прямо в воздух. Жёлтая лёссовая пыль, смешанная с дымом машин, создаёт вокруг дороги воздушный ореол. Видели, как везли целый дом из хрюкающих поросят, сидящих друг на друге, лежащих и висящих в клетках. В многообразном проявлении обыденной жизни поросячья машина была впечатляющей. Жаль, что не успели сфотографировать поросят. Они с визгом промчались мимо. Дома вдоль дороги напоминали замки со стеклянными высокими крышами. Архитектура этих строений удивила сочетанием, синтезом современного стеклянного стиля с древними китайскими формами. Три–четыре этажа с балконами и беседками. Крыши стеклянные из разноцветного стекла. Лёня попытался их зарисовать. И опять удивились, как в Китае на каждом шагу соединение, синтез, контраст современного и древнего, нищего и величественного, откровенности и тайны.
Приехали к подковообразному отелю–небоскрёбу, сверкающему блеском стёкол, огнями и флагами всех стран. Наш номер оказался на двадцатом этаже, окна выходили прямо на восток, на холмы, на восход солнца. «На рассвете у края штор — капли белой росы». Рассвет несколько дней волновал меня. Мягкий свет появлялся откуда‑то из‑за округлости земли, сначала маленькой полосочкой как предупреждение, затем пронизывал половину неба и, становясь светлее и светлее, свет замирал. Все предметы начинали светиться изнутри, всё делалось прозрачным, как воздушный жемчуг. Я застывала в окне и смотрела в сторону восходящего солнца. В следующее утро я ждала появления этого прозрачножемчужного воздуха, мне хотелось опять пережить это великолепие — момент перехода от тьмы к свету. Перед последним рассветом (мы уезжали в Шанхай), водитель такси несколько раз останавливал машину, чтобы мы полюбовались восходом, и, показывая на появление солнца, сам молча замирал. Чем заняты были его мысли? Тем, чему учил Конфуций и его последователи — восхищением природой и красотой?..
Этот водитель возил нас по окрестностям (такси в Китае очень дёшево), мы с ним объяснялись знаками, и если же знаки не расшифровывались, то прибегали к телефону, и гостиничные сотрудники нам помогали.
В один из первых дней нашего пребывания в Хан–Чжоу мы поехали высоко в горы по серпантиновой дороге через дремучий лес и посетили буддийский храм на одном из скалистых холмов. Дорога для машин закончилась, и к храму повела удобная тропа, выложенная большими каменными плитами.
Как посмотреть на буддизм с его влечением в Ничто, с подъемом над временем, пространством, индивидуальностью? Трудно так с налёту прочувствовать притягательность буддизма, тем более что внутри есть предвзятость, отталкивание от «летающих в астрал». Читала о буддизме у отца Александра Меня в его книге «У врат молчания» — «Величие Будды в том, что… он провозгласил спасение главной целью религии». Взглянем на спасение.
Дорога резко повернула, и мы подошли к отвесной, как стена, скале, будто с окнами, — то были карстовые пещеры, и в них селились буддийские монахи. Здесь они находили покой созерцания, погружаясь в перспективу воздушного простора мира и в глубины своей души — хотели приблизиться «к порогу священного Молчания», отрешиться от собственной природы и достигнуть в медитации состояния лёгкости и пустоты, освобождая себя от воображения. Небольшие пещеры — окна, как глазницы с видом на причудливые облака, озарённые солнцем, на живописное ущелье с деревьями и травами. Приятный и спокойный вид. Существуют ли страсти, возмущающие мир? Может, тут и есть спасение?
В этих пещерах сохранились фрески цветов, животных, показывающих прелесть мира. А по учению Будды — это есть тлен и бессмыслица, ведь он стремился развенчать преходящую жизнь, представить её как царство страданий, и «несомненно многое бы сам Гаутама осудил бы, как чуждое его учению». Но так всегда. Подошли к храму, грозно возвышающемуся среди скал. Перед храмом светильники и очищающая митра. Посетителей немного, видно, слишком высоко.
Этот храм сферический, холодный, и хотя не всё привлекает в этом храме, но он достоин удивления. Четыре статуи Будды обращены к четырём сторонам света. Я представляла Будду с юным и кротким лицом, погружённым в глубокую тайную думу. Эти статуи были слишком страшными, Будды толстые, раскрашенные, не возвышенные… не погружённые. Народные.
Пока мы рассматривали статуи, вошли 16 монахов в чёрных робах, а один в красном балахоне, четверо из них были в шапочках, а остальные бритые, и двумя рядами встали посредине храма. Ровно в 12 раздались звуки гонга, один из монахов ударил молотком по натянутому барабану и монахи запели… Люди, зажигавшие во дворе от общего огня свечи–палки, поставили их на буддийский алтарь и встали на колени. Молившиеся, которых было человек десять, раскачивались с горящими палками в руках. Они были с хорошими, одухотворёнными лицами. Толпа в буддийских храмах другая, чем на улицах. Один маленький мальчик усердно молился вместе с родителями. Монахи склоняли головы и пропевали гимны около каждой статуи Будды. Потом они подошли к золотому Будде и принесли звук в жертву.
Мы постояли как зрители, не проникая в священный характер этой церемонии, купили открытки и чётки из чёрных шестиугольных семян и вышли. И пока мы спускались до машины, долго ещё слышалось пение монахов, воздающих хвалу Будде.
Вместе с буддизмом пришли в Китай пагоды и ступы. Мы посетили пагоду на берегу реки Кван–танг, по легенде, поставленную в честь мальчика, спасшего провинцию от страшного дракона. Дракон выходил из реки и пожирал людей, а маленький мальчик его поборол. Эта многоугольная башня из шести этажей, выражающих висящие над землёю, один над другим, небеса, где находились бодхисатвы в ожидании своего появления в мире в виде Будд. Облицована пагода фарфором и фаянсом. По углам загнутых краёв крыш висели колокольчики, и при дуновении ветра они издавали звуки. Туристы поднимались наверх, но я осталась на земле, не решаясь карабкаться по узкой фарфоровой лестнице к буддийским высотам. Сфотографировались с бело–мраморным мальчиком, победившим дракона, и под звуки колокольчиков мы спустились к реке.
В конце рабочего дня был дождь, и вся улица сверху представляла движущуюся абстрактную картину с шевелящимися красками. То были накидки велосипедистов, ехавших под струями дождя. Каждый велосипедист скрывался под цветной полиэтиленовой накидкой, и зелёные, жёлтые, алые, лиловые, синие пятна неслись по дорожкам. Ни лиц, ни колёс не рассматривалось, а только бесчисленные мелькания цветов.
Видели человека, идущего под дождём, покрытого вместе с ребёнком одной общей яркой фиолетовой накидкой, а чтобы детёнышу было видно происходящее, внизу накидки было вырезано отверстие для лица ребёнка. Движущаяся нежная скульптура «отец и сын».
В Хан–Чжоу мне хотелось посмотреть, как выращивается жемчуг, и купить для себя настоящее жемчужное ожерелье, — исполнить давнее желание. Жемчуг с детства для меня окружён ореолом красоты и загадочности. Жемчужные ожерелья, из морских глубин добытые, украшали короны, портреты красавиц, принцесс, королев. Ходили легенды о добыче жемчуга, о самых больших жемчужинах, одной из самых дорогих в 17 столетии была жемчужина персидского шаха, величиной с яйцо И вот мы на озере в предместьях Хан–Чжоу, где с незапамятных времён и до сего дня получают искусственный жемчуг, тайна производства которого долго хранилось в секрете.
Озеро неподвижное, вдали несколько небольших живописных островков. Там и находятся жемчужные сокровища? К этим островам подвозят стоящие на берегу многочисленные лодки–гондолы. Не успели мы захлопнуть двери такси и взглянуть на озеро, как сразу же к нам подскочил главный распорядитель гондольеров, говоривший по–английски, что мол, сейчас же нас повезут на острова (по китайским ценам за довольно большую плату). Уж если собрался покупать жемчуг, то плати. Мы сели в гондолу, в середине которой стоял столик с семечками, и борта лодки украшались искусственными цветами. Гондолой одной рукой управлял молодой мужчина, кивком головы показавший нам, что повезёт нас в сторону островов. Среди гондольеров мы видели и женщин, похожих на наших боевых рыбачек.
